Том 1. Глава 11. Залог успеха – в поражении (1/2)

– Супруг Цао Входит в поместье, – снова прокричал кто-то. – Немедленно доложите об этом Господину – он самолично хотел поприветствовать нового наложника в своём гареме.

Рабы, удерживающие на плечах паланкин, бережно опустили на землю свою ношу, и Бай Цзы Фэн, нелепо согнувшись, вышел к поместью, ещё более просторному, нежели дом Цао И Цзина. Кто-то из слуг подал ему руку, но юноша демонстративно отошёл в сторону, не желая принимать чужую помощь. К своему большому удивлению, Бай Цзы Фэн обнаружил, что тело его движется само собой: он не мог изменить направление движения, и, будто следовал заранее заготовленному кем-то плану.

Повернувшись к парадным вратам, пред которыми уже собралась толпа зевак, он с презрением окинул собравшихся взглядом, преисполненным гнева, ибо все они являлись свидетелями его сегодняшнего позора и унижения, после чего – посмотрел на табличку с именем владельца поместья. Бай Цзы Фэну смутно казалось, будто он знает, что на ней написано, но не может разобрать – то ли сами иероглифы расплывались у него пред глазами, то ли слезы, вот уже долго время копившиеся на сердце, наполнили глазницы, мешая чётко видеть.

***</p>

Проснувшись в холодном поту, бывший дух ещё долгое время пребывал в растерянности: увиденное им ночью было похоже не на сон, а на отдельный эпизод из жизни прошлого хозяина тела, которого, как он уже успел усвоить, звали «Цао Юань Лу».

«По всей видимости, я слишком устал», – решил Бай Цзы Фэн, вспомнив дрожащие руки, изо всех сил сжимающие ткань свадебных одеяний, – «вот и привиделось всякое. Разве возможно, что сын Цао И Цзина сочетался браком…с мужчиной? Пусть в Лан Гэ подобное распутство и в ходу, но не в одном же из кланов заклинателей, во многом руководствующихся аскезой[1], да и не способна опустелая оболочка хранить воспоминания, принадлежащие её духу, это напрочь противоречило бы всем законам мироздания».

Кликнув служанку, которая, если он правильно понял, приходилась дочерью старику-управляющему Лю Е, Бай Цзы Фэн сообщил ей, что желает немедля искупаться. Нагрев воду, расторопная девица мигом наполнила ею осмолённую деревянную кадку, щедро плеснув в неё ароматических масел, после чего, – с готовностью вызвалась помочь своему Господину с одеждой.

– Я в состоянии раздеться самостоятельно, – отрезал Бай Цзы Фэн со всей категоричностью, совершенно не желая светить своей наготой перед юной девой, которой только-только предстояло выйти замуж. – Оставь меня одного, – строго приказал он, видя, что служанка уж больно настойчиво продолжает к нему тянуться, – не то я прикажу высечь тебя за непослушание.

Когда девушка, ойкнув, выбежала из комнаты, Бай Цзы Фэн развязал пояс, сбросив с себя все одеяния, и, переступив через ворох ткани, осторожно шагнул в кадку. Нежась в воде, он наслаждался благодатным теплом, попутно разглядывая своё новое тело, утопающее в пару.

Рана, нанесённая Цао Юань Лу неудачливым убийцей, была далеко не единственной. При ближайшем рассмотрении вся его кожа оказалась тесным средоточием шрамов и порезов разной степени давности: несколько бледно-розовых отметин виднелись у левого бока, под самыми рёбрами; две – над правой ключицей и одна – чуть ниже солнечного сплетения.

Дотянувшись до лопатки и проведя рукой по спине, Бай Цзы Фэн обнаружил, что она травмирована гораздо сильнее: следы были ровными и тонкими, как от очень острого лезвия. Едва затянувшись, одни рубцы были перекрыты другими, образуя плотную сеть, накрывшую кожу от основания шеи до самой поясницы.

Усмотрев на себе уж очень явные следы глумления, Бай Цзы Фэн вскочил, расплескав воду и едва не перевернув кадку.

– Кто осмелился поднять руку на сына Верховного заклинателя?! – злобно шипел он. – У Цао Юань Лу не было золотого ядра, и, насколько я могу судить по мышцам, он никогда не обучался боевым искусствам, чего не скажешь о его противнике, который не побрезговал истязать слабого, намеренно оставив раны в тех местах, где их скроет одежда!

Наспех завершив омовение, Бай Цзы Фэн оделся, устроившись на полу для медитации. Он отнюдь не собирался откладывать нож в сторону, превратившись в Будду[2], и старательно пытался запретить себе малейшее проявление сочувствия по отношению к сыну врага, но мысли его неотступно возвращались к застарелым шрамам, одно прикосновение к которым будило в нём ярость.

Выровняв дыхание, чтобы немного успокоиться, Бай Цзы Фэн ощутил, как в его нижнем даньтяне[3] начинает зарождаться ток жизненной энергии. Облекая его в форму сияющего сгустка, он мысленно представил направление, по которому движется шарик Ци: из нижнего даньтяня он поднимается к среднему, чтобы привести в гармонию мысли и чувства, затем – к верхнему. Пройдя по всем меридианам и завершив полный цикл, он медленно опускается к исходной точке, перенося в неё накопившуюся Ци.

Если бы на его месте сейчас находился Цао Юань Лу, никогда в жизни не обучавшийся духовным практикам, его тело, не выдержав нагрузки, в конце концов излило бы кровь изо всех цицяо[4], доведя юношу до затяжного обморока, но Бай Цзы Фэн имел о культивации определённое представление и продолжал упорно перемещать поток энергии из одной точки в другую, пока не заметил, что хаотичная Ци, ранее концентрирующаяся в отдельных органах, наконец, опустилась к даньтяню, а его самочувствие – значительно улучшилось.

Разумеется, в настоящий момент даже для бывшего Главы Бай Лао Ху было слишком рано мечтать о становлении золотого ядра, но Бай Цзы Фэн стремился положить начало этому трудоёмкому процессу, чтобы как можно скорее обрести бессмертие, без которого нечего было даже думать об убийстве девятнадцатого, во много раз превосходящего его по силе.

Когда он уже почти закончил, снаружи послышались чьи-то шаги, а затем знакомый голос произнёс: «Молодой Господин Цао, могу ли я побеспокоить Вас?».

– Войди, – негромко ответил Бай Цзы Фэн. Поторопившись подняться с циновки, дабы никто не застал его за самосовершенствованием, он впустил в свои покои старика-управляющего.

– Молодой Господин Цао! – воскликнул Лю Е, не дав ему даже слова сказать, – пришло срочное послание из столицы! Глава Тао Хуа приказывает Вам немедля явиться в резиденцию Чжао по некоему важному делу.

– Быть того не может, – бывший дух с сомнением уставился на слугу. – Ты уверен, что всё понял, как надо? В письме точно стоит моё имя, а не отца?

– Да, мой Господин, – Лю Е вручил ему небольшой свиток. – Здесь сказано: «Моему подданному Цао Юань Лу, коим является единственный сын Верховного заклинателя Цао И Цзина, приказываю неотложно явиться в поместье Чжао для разъяснения некоторых вопросов».

Перепроверив приказ, Бай Цзы Фэн кивнул.