Том 1. Глава 1. Молитва, которая была услышана (1/2)
<Лоян, столица Клана Бай Лао Ху></p>
В третий месяц по лунному календарю года дракона над Кланом белого тигра[1] разверзлись тучи, поглотившие его без остатка. Градины размером с гусиное яйцо щедро сыпались с почерневшего неба на протяжении всех дней, что лил дождь, промозглый и ледяной. Они с силой ударяли по крышам опустелых домов, постоялых дворов и таверн, оставляя в их челе глубокие щербатые вмятины.
Улицы, на которых совсем недавно резвились дети, запускавшие бумажных змеев, теперь были затоплены водами реки Йин Су Хэ[2], вышедшей из брегов. Йин Су Хэ подхватила тела павших заклинателей Бай Лао Ху, закружив их в водовороте, точно тряпичных кукол. Вздувшиеся посиневшие трупы грузно плыли в её тёмных волнах намокшими мешками с рисом.
Снаружи стены Лояна пестрели талисманами, покрытыми смазанной пунцовой краской на основе киновари[3], развешанные заклинателями Тао Хуа[4], уже покинувшими Бай Лао Ху. Некоторые черты были размыты дождём, став практически неразличимыми, но иероглиф «失» (ши), выведенный в центре каждого талисмана, был чёткий, как и прежде[5]. Он свидетельствовал о том, что души жителей Бай Лао Ху не могли переродиться, ибо были рассеяны без остатка. При помощи талисманов их запечатали в Лояне, чтобы они не смогли его покинуть, а затем уничтожили одну за другой.
У ворот города, смешанного с землёй, на коленях стоял одинокий дух в некогда белых одеяниях, уже успевших пропитаться кровью, и северный ветер играл его длинными волосами цвета пепла. Дух был неподвижен, лишь губы его едва заметно шевелились в безмолвной молитве, обращённой к Богине.
Он уцелел лишь по досадливой случайности: смерть настигла его до того, как он успел въехать в Лоян. Окружив столицу клана рассеивающими талисманами, заклинатели Тао Хуа не удосужились разместить их у других городов Бай Лао Ху, и торопливый убийца, поджидавший его на полпути, косвенно был повинен в его «спасении».
«Бай Цзы Фэн взывает к Богине упокоения», – беззвучно произнёс дух. Минувшие дни порядком изнурили его, но он держался прямо, ни на мгновение не склонившись, как и было положено Главе клана.
«Этот дух умоляет Госпожу Лань Фэй позволить ему последнее проявление жадности», – Бай Цзы Фэн поднял глаза на ворота Лояна, над которыми свисали с кольев головы его учеников, все как одна увечные и обезображенные посмертно. Их рты были раскрыты как один в беззвучном вопле, а веки – вырезаны, являя пустующие глазницы, зияющие на обескровленных лицах.
Бай Цзы Фэн пошатнулся, готовый упасть, но в последний момент – с трудом удержался на ногах. Люди, которых он любил всем сердцем, были мертвы, а их души исчезли навсегда, так и не успев переродиться. Тела его подданных остались лежать на улицах городов, точно мусор, не заслуживающий достойного погребения. Облюбованные хищными птицами вроде орлов и ястребов, они очень скоро превратились в искромсанную плоть, обречённую гнить до самого наводнения.
«Бай Цзы Фэн взывает к Госпоже Лань Фэй», – прошептал дух, не отводя взгляда от убитых, будто силился напоследок запомнить каждую деталь страшного преступления. «Бай Цзы Фэн умоляет Великую Богиню о помощи».
Дух был настроен решительно: скорее сами Небеса обрушились бы ему под ноги, чем он согласился сдвинуться со своего места, не получив ответа.
«Бай Цзы Фэн взывает к Богине упокоения». «Бай Цзы Фэн взывает к Богине упокоения». «Бай Цзы Фэн взывает к Богине упокоения», – повторял он раз за разом, пока его пальцы судорожно перебирали ткань ханьфу.
Горечь сдавливала его грудь изнутри. Она была всепоглощающей и безумной. Боль наворачивалась несуществующими слезами на глаза, затягивая их мутной едкой пеленой; дробила кости; проникала в солнечное сплетение тягучей волной тошноты и отчаяния и заставляла содрогаться в агонии бесплотные плечи, уже не ощущающие холода.
Услышав позади себя шаги, Бай Цзы Фэн сложил обе руки перед собой, впервые в жизни преклонив перед кем-то голову.
«Этот дух приветствует Богиню упокоения», – глухо сказал он, не отрывая лба от земли. Его белоснежная кожа была напрочь выпачкана в жидкой глинистой грязи, но Бай Цзы Фэн оставался в таком положении до тех пор, пока Богиня не склонилась над ним, тронув худое плечо, облепленное мокрой тканью.
– Поднимись, – приказала Богиня, – довольно церемоний. Ты провёл в молитвах более семи дней. Неужели всё ради того, чтобы встретиться со мной?