Глава 50. Лимбо – 2 или к вопросу о магических абортах (1/2)

Ни Гарри Поттер, ни кто-либо другой из обитателей дома на Гриммо не знал, каким образом в головы упивающихся смертью пришла эта мысль. Эта странная, чужеродная для британской земли идея организовать на ней концентрационный лагерь. Нет, в то, что они дадут спокойно жить и трудиться магглорождённым, да и большинству полукровок, никто не верил. Чистокровные относились к ним не просто как к низшему, рабочему классу, как владельцы бизнеса к работающим в нём людям, а фактически как к грязи под ногами. Хуже, чем пару сотен лет назад хозяева жизни относились к чужим, рабам иной крови, цвета кожи и веры.

Но почему, к примеру, не работный дом, ведь в начальной школе детям, выросшим в нормальном мире, что-то такое рассказывали про подобные заведения в Англии? В сочетании с борделем, разумеется, ибо про эксплуатацию заключённых на сексуальной почве все уже были наслышаны. Более чем. До тошноты. До рвоты. До желания ввести в число наказаний военного времени магическую кастрацию. Причём не возражали даже мужчины. Мужская солидарность с насильниками детей? Нет, ни в какой из жизней.

И почему им не хватило взятого под контроль Азкабана? С оставшимися там, пусть и не в полном составе, дементорами? Тварями, способными вогнать в тотальную, без-мысленную депрессию практически любого мага, лишив его способности колдовать. Ведь это едва ли не идеальный способ содержать в заключении большую группу людей, способных использовать магию. Ещё надёжнее было бы разве что лишить их этой самой магии. Прочитавшая в своё время между первыми подозрениями о том, что с ней что-то сильно не так и письмом из Хогвартса много различных фэнтези Гермиона предложила браслеты из гоблинского железа. И её мягко вернули на грешную землю Магической Британии. Подобных артефактов, хоть индивидуального, хоть массового характера просто не существовало. Но как же тогда обеспечивается защита лагеря от восстания заключённых? Неужели одним изъятием палочек? Это был вопрос, который жизненно необходимо было прояснить на стадии планирования операции.

Забегая чуть вперед, скажем — оказалось, что да, этим самым способом. Это же маги. Британские маги, что практически клеймо, не хуже легендарных британских учёных. Все они учились в Хогварте, в котором им с самого первого урока рассказывали о невероятной важности волшебной палочки. О том, что именно она является концентратором магии, без которой гордый маг превращается в презренного сквиба. Не удивительно, что сильнейшим боевым заклинанием многими считался Экспеллиармус. Нет палочки — нет врага, всё равно, что пулю в лоб. Ну и, конечно, сама мысль о том, что ничтожные грязнокровки способны овладеть беспалочковой магией, была столь абсурдна, что в принципе не могла быть принята во внимание. Все прекрасно знали, что высокое искусство творить магию взмахом руки или даже взглядом присуще лишь редчайшим древнейшим и благороднейшим Родам и передаётся по наследству. Так что, получив эту информацию от людей Боунс, Поттер с компанией облегчённо вздохнули. Никаких супер-пупер артефактов, полностью блокирующих магию на определённой территории, или, хуже того — дающих одним возможность творить заклинания, других же этой силы лишающих. Честная игра. Честная схватка. Ну, почти…

Возвращаясь к сугубо теоретической теме: почему именно концлагерь, ассоциирующийся у тех, кто был знаком с маггловской историей, исключительно с нацистской Германией? Гермиона даже предположила, что после той войны в страну могли бежать маги — сторонники Гриндевальда, ну а куда ещё идти и им, и их потомкам, кроме как к Тому?

Невилл же, с детства упорно копавший тему тех нелюдей, кто его указанного детства лишил, запытав до безумия родителей, ткнул пальцем в Долохова. Дескать, раз этот урод — русский — значит, он точно в курсе организации их жуткого «Воздушного шара», «Большевистского Лагеря Особого Назначения», куда с конца двадцатых годов отправляли на верную смерть магов, не согласных с тем, что на государство должны работать все, невзирая на наличие или отсутствие магических способностей. Гермиона в идее усомнилась, но в уме сделала заметочку — попадёт Долохов в плен — допросить и по этому вопросу. Луна перебила её мысли, рассказав про прекрасных светящихся ластепатов, которые водятся сотней миль южнее, там, где обычные заключенные — немаги, добывали из-под вечной мерзлоты сырьё для самых ужасных в мире бомб.

Не желая забираться так глубоко в историю, Поттер в тот раз свернул тему, возвращая обсуждение к планированию удара по указанному «Лагерю для перемещённых грязнокровок». Если бы он чуть знал о существовании такой науки, как ономастика — «искусство давать имена», то понял бы, что одно то, что в названии нет проклятого Второй мировой слова «концентрационный», сразу отсекает немецкий след. Ибо именно в англо-саксонском мире было принято именовать такие учреждения чуть иначе: эмиграционное депо, лагерь для интернированных, лагерь беженцев и, наконец, лагерь для перемещённых лиц.

Впрочем, на последующие события такое знание оказало бы куда меньшее влияние чем то, что Добби при очередном налёте на военные склады притащил пару ящиков ручных гранат М67. Именно ими были забиты карманы Поттера, кравшегося под родовой мантией между бараков мужской половины «Уэльского палаточного городка № 1234 000987». Ступал он предельно осторожно, внимательно смотря под ноги. Выставленные по периметру лагеря сигнальные чары поднимали тревогу и на проникновение под скрытом и на стандартные, что из арсеналов Аврората, что выделки мастеров Лютного, мантии-невидимки.

Точнее говоря, чары не удавалось обмануть столь простыми методами, и они громко орали: чужак! Две попытки со спешным бегством от дежурных групп упиванцев. В бой не полезли, дабы не встревожить раньше времени. Вот поэтому Гарри шёл один — родовая мантия Поттеров — дело совсем другое, и не наложенными простыми смертными чарам вскрывать её магию.

Охрана, как оно обычно и бывает за долгое время без серьезных происшествий, расслабилась. Нет, поначалу-то кроме постов по периметру были предусмотрены и обходящие лагерь снаружи патрули, и группа быстрого реагирования в высочайшей степени готовности, и патрули для поддержания порядка внутри самого лагеря. Ага. А зачем? Стой на площадке сторожевой башни да смотри, не полезет ли кто через изгородь и не побежит ли по чистому полю. Полезет или побежит — приложил заклинанием и сдал на опыты. Ибо способные к бегству маги здесь не нужны. Так что кроме нескольких башен в обычное время охранников можно было найти лишь в помещении для отдыха и развлечений, куда уж без них, ведь и девочек, и мальчиков в лагере было просто завались. Внутренние же патрули вполне естественно выродились в группы поиска объектов для новых развлечений. И вот тут никак подгадать было невозможно.

Раздавшийся сзади тихий, но надрывный плач заставил Гарри поспешно отступить в тень стоящего рядом барака с тёмными окнами. Мантия мантией, а рефлексы, вбитые ещё Дурслями, — остались. Мимо затаившегося волшебника прошествовали два упиванца, тащивших за собой трёх размазывающих слёзы по чумазым лицам девочек, на вид лет по четырнадцать. Мужчины, не церемонясь, грубо втолкнули их в открывшуюся дверь небольшого барака, выглядевшего заметно лучше остальных и явно служившего помещением для размещения охраны.

Тем временем из этой, так называемой караулки раздались крики и визг вкупе с жизнерадостным мужским хохотом.

Поттер стоял и скрежетал зубами, слушая довольные комментарии нелюдей внутри. О том, что там происходило, он, безусловно, догадывался, но вот слушать и тем более видеть не было никакого желания, желание было лишь запулить туда самую мощную Бомбарду, какую только сможет сотворить, превратив и само здание, и находившихся в нём животных в мелкую влажную пыль. Останавливало его лишь нахождение там этих трёх несчастных. В принципе атакующая группа была уже на позициях и готова к штурму, а задача Поттера была как раз в раздаче целеуказания для ударов площадными заклинаниями таким образом, чтобы не навредить заключённым, ну и в тихом обезвреживании охраны на вышках. С последним он как раз закончил, нож, взятый в Гриммо, 12, одинаково хорошо справлялся и с людьми, и с оборотнями.

Наконец девочки вышли. Точнее, своими ногами, на которых были красные потёки, шли лишь две из них, третью они тащили под руки. Ребёнок был без сознания, разорванная рубашка, сквозь которую он пытался не смотреть, заляпана тёмно-красным и желтовато-белым. Сзади неловко передвигающих ноги девочек появился упиванец, который залез руками под мантию и застегнул штаны, после чего прикрикнул на пленниц, снял маску и протёр потное лицо с возбуждённо горящими глазами какой-то выуженной из кармана тряпкой. На вид ему оказалось лет сорок-сорок пять, и похож он был на обитателя Лютного.

Поттер стёр бы себе все зубы, скрежеща ими, но удержался. Это звуки. Посторонние. Возможно, опасные. В момент, когда дети завернули за угол, их и конвоира догнала невидимая фигура, упиванец глухо охнул и осел на землю, девочек аккуратно связали верёвки Инкарцеро, после чего все четверо исчезли с тихим хлопком сработавшего порт-ключа.

А потом кончилось время тишины и настало — звуков. Громких. Оглушительных, как взрывы гранат, посылаемых парнем в одно окно административного здания за другим. Как треск выстрелов, то и дело раздававшихся с одного из направлений атаки. Как взрывов Бомбард и шипения проклятий, которыми со всех сторон штурмовые группы взламывали защитный периметр лагеря. Как истошных криков тех, кому стальные осколки маггловских гранат разрывали внутренности, впивались в лёгкие и даже отрывали те органы, которыми они совсем недавно с таким наслаждением пользовались.

Вслед за последней гранатой, не выждав и пары секунд после её взрыва, в выбитую дверь ворвался и Гарри. В годы Первой мировой войны обычные помповые гладкоствольные ружья фирмы «Винчестер» прозвали «траншейными мётлами» за их чудовищную мощь при стрельбе практически в упор. Ещё больше этому определению соответствовал автоматический дробовик того же самого, двенадцатого калибра, что был сейчас в руках Поттера. Тяжело раненые, контуженные близкими взрывами, все они в считанные десятки секунд получили свинец милосердия от рук того, кто в данный момент особо-то этим милосердием не страдал, но очень, очень торопился.

Со всех сторон грохот прорыва сквозь периметр сменился не менее громкими, усиленными Сонорусами командами немедленно выйти из бараков и собраться рядом с ближайшим пунктом эвакуации. Не обращая на них внимания, Гарри продолжил обыск здания. В поисках живых. Ревелио отлично показывает и тех, кто жив на все сто, и тех, кто уже был готов отойти в лучший из миров. Впрочем, первым ведь тоже можно помочь? Вынеся парой выстрелов дверь в сортир, где прятался ещё живой охранник, и перерезав ему горло невербальным Секо, превратил в уже мёртвого.

Хомениум ревелио помогало и бойцам объединённого ударного отряда, что сейчас обыскивали лагерь. Группа сигналов движется в одном и том же, причём правильном направлении — отлично. Другая группа остаётся на месте — категорически непорядок, надо проверить.

— Алохомора, — взмахнула палочкой Тонкс. — Акцио, дверная ручка, — этому трюку научила всех Грейнджер.

Мало ли, в маггловском мире на двери растяжки ставят, в магическом — проклятия, да и тот, кто сидит в засаде и ждёт, когда дверь откроется, точно не ожидает, что произойдет это с приличного расстояния. Впрочем, пока что никого видно не было. Не раздалось шипение проклятий. Но не выбежали наружу и очередные освобождённые пленники. А они там были, Хомениум ревелио не врёт.

— Давай, я подстрахую, — бросила Тонкс.

Люпин кивнул и осторожно двинулся вперёд. Доносящиеся до его чуткого волчьего носа ароматы ему очень не нравились. Они были не совсем человеческими. Впрочем, конкретно оборотнями тоже не пахло. Внутри было темновато, но не по его меркам. Люпин завернул за угол коридора, прошёл чуть дальше и встал. Намертво. Оборотни — это ведь тоже монстры, уроды, но лишь несколько дней в месяц. Всё же основное время они мало отличаются от обычных людей. Здесь же были те, даже взглянуть на которых без жалости, боли в сердце и тошноты было практически невозможно. Люпин и не стал смотреть. Ну, в смысле рассматривать. Но первый взгляд выжег в его памяти отпечаток в самых мельчайших подробностях. В этом лагере, очевидно, в числе прочего занимались экспериментами по созданию химер для армии Волдеморта. В клетках находились существа, в облике которых угадывались люди, но со жвалами акромантулов, люди, у которых нормальные конечности были заменены лапами мантикор, из спин некоторых торчали уродливые крылья вообще непонятно кого… Особенно Люпину запомнился парень лет шестнадцати, который был покрыт чешуёй, а вытянутый как у волка череп оканчивался чем-то вроде присоски со множеством мелких, но острых на вид зубов на внутренней части.

Н-да. На обычную эвакуацию они явно были неспособны, да и принудительно перемещать их в ту же зону, куда сейчас направлялись обычные узники лагеря, тоже было не слишком разумно. Мало ли, что с разумом у этих созданий. И насколько они голодны. Но и бросить их здесь Ремус никак не мог. Особенно он. Превращённый в своё время и против своей воли в монстра. Пусть не такого, но всё же монстра. К счастью, у них был ещё один метод. Предназначенный для гарантированно опасных людей. Тех, что хуже любых монстров. И Люпин принялся за работу. Петрификус, взлом клетки, перенос существа к тому месту, где он растянул верёвку — специальный порт-ключ.

***</p>

Джагсону было скучно. Его, одного из членов ближнего круга Лорда, носящего на предплечье метку принадлежности к избранным, к элите, поставили заниматься абсолютно недостойным его делом. Обеспечивать Отдел Тайн в лице пугающего до дрожи Руквуда свежим биологическим материалом для его опытов да притаскивать в лагерь плоды не слишком удачных, но ещё не завершённых экспериментов. С невыразимцем, носящим такую же, как и он, тёмную метку, и раньше-то общаться было невыносимо, а уж с тех пор, как погибла его сестра, тот и вовсе как с цепи сорвался.

Ну вот зачем было тащить сюда и потом тратить жратву на поддержание жизни его последнего опыта? Плода скрещивания… Впрочем, Джагсону даже не хотелось думать о том, кого и как скрестили ради получения вот этого… Это даже не могло ходить само, и его напарник левитировал его в полупрозрачном контейнере.

Нацеленность — Настойчивость — Неспешность. Они с напарником крутанулись и оказались в привычном месте. Рядом с бараком для этих… плодов экспериментов. Тьфу. В лагере Джагсон предпочитал совершенно другие бараки. Те, где было много юных милых и сладких мальчиков.

Джагсон не успел прийти в себя после перемещения, как услышал неподалеку, а именно в самом бараке громкий и отчётливый хлопок группового порт-ключа. «Что за херь?» — подумал он и двинулся ко входу, не убирая палочки. Заворачиваем за угол и… Совершенно незнакомый мужчина со звериной скоростью вскидывает палочку. Красная вспышка погасила его сознание.

Джагсон терпеть ненавидел приходить в себя после Реннервейта. Некоторым ощущения, когда магия встряхивает и пробуждает каждую клеточку его тела и каждую частичку сознания, нравились, но отнюдь не ему. Зато он очнулся в полном сознании и готовности к бою. Чуть приоткрыть глаза. Прямо перед ним его напарник с разорванным Редукто животом. В левой руке запасная палочка, взгляд направлен на него, глаза закрываются. Мёртв.

Впереди едва видимые краем зрения две уходящие фигуры. Мужская и женская. Женщина левитирует их контейнер. Две цели. Явно одна возможность для атаки. Или можно сразу обоих? Рука ложится на резервную палочку, попытка подняться и короткий взмах.

— Бомбарда максима!

Мужчина успевает рвануться в сторону от града каменной шрапнели, женщина — нет.

***</p>

Если всё идёт хорошо — значит, вы чего-то не заметили, ну или, как вариант, если операция идёт идеально, значит, вот-вот начнётся полная задница. Ни Драко Малфой, ни Гермиона Грейнджер не знали таких формулировок, хотя и не могли не догадываться о них. Уж слишком часто жизнь окунала обоих то в кровищу, то в дерьмо. Вот и сейчас оглушительный грохот взрыва там, где не должно было происходить ничего такого, и жуткий, пронзающий небеса то ли вопль, то ли вой, сказали им, что что-то явно пошло не так.

Драко, уже эвакуировавший свою группу порт-ключом, прибежал к месту действия первым. Завернув за угол, он увидел жуткую картину. Ближе всех к нему лежала Тонкс. Лицом вниз. В луже крови. Левая рука вывернута под неестественным углом, и из неё торчит что-то белое. Камуфляжная куртка на спине разорвана и залита кровью.

В паре десятков футов впереди Драко увидел не менее жуткое, хотя и по-другому, зрелище. Оборотня в обрывках той же камуфляжной формы, разрывающего когтями кинжальной остроты тело какого-то мага в черной мантии. Голова отлетела в сторону, а из разорванного живота полезли кишки. Драко и хотел бы согнуться пополам, чтобы поделиться с землёй остатками завтрака, но оцепенел от ужаса не хуже чем от Петрификуса.

— Петрификус тоталус!

Зверь легко уклонился от заклинания, стремительно приближаясь.

— Ступефай!

Мускулистое, сплошь покрытое густой шерстью тело оборотня взметнулось вверх и опустилось в паре шагов от Драко. В глазах — звериный голод и ярость безумия. С клыков капает кровь вперемешку со слюной. От направленного в его лица рыка Малфоя чуть не сбило с ног и даже не чуть, а сбило очередной каст. Он уже почувствовал, как эти клыки впиваются в его горло, а когти разрывают пах, отрывая то, что обязано было продолжить древнейший и благороднейший Род, и продолжают двигаться вверх… Как вдруг услышал звонкий девичий голос:

— Экспульсо, — синяя вспышка — и хищника отбрасывает на полдюжины футов. Тот не успевает вскочить, как следуют: — Ступефай… Петрификус Тоталус… Инкарцеро Максима…

— Драко, у тебя остался аварийный порт-ключ? Драко? Малфой!

Голова блондина мотнулась из стороны в сторону от хлёсткой пощёчины, и только тогда он опомнился.

— Да. Да, остался.

— Вингардиум Левиоса, — тело оборотня поплыло к телу Тонкс. — Быстрее. Одну руку на верёвку и на Люпина, другую так же на Тонкс.

Драко подчинился без слов.

— Портус.

Его скрутило и понесло, протискивая сквозь бесконечные воронки. Когда Драко упал на благословенный пол Гриммо, 12, он таки не смог удержать в себе завтрак.

— Дора! — сквозь дурноту услышал он отчаянный вопль Андромеды.

***</p>

Гарри стоял в лагере, организованном людьми Боунс, лагере, куда свозили всех пленников, которых удалось спасти из концлагеря упиванцев. Вокруг была суета, бегали целители, растаскивая пострадавших, авроры и ДМПшники, члены Ордена Феникса… Кто-то натужно блевал, кто-то яростно матерился, а у кого-то лица превратились в бледные маски, на которых выделялись лишь горящие ненавистью и решимостью глаза.