Глава 41. Секс, смерть и рок-н-ролл (1/2)

На юго-западе старой доброй Англии холмы, покрытые травой и кустарником, сменяли зелёные поля в графстве Уилтшир, графстве, чья история уходила назад не на жалкие века, а на добрые тысячелетия, о чём свидетельствовали ещё камни Стоунхенджа — одного из древнейших памятников, оставшихся на Островах от давно исчезнувших друидов. Тысячи лет как утратили действие все защитные и скрывающие местность от магглов чары, когда на эту землю пришли римляне, сменившиеся саксами и данами. Наконец, в одиннадцатом веке эта благословенная земля была покорена нормандцами, одним из которых был основатель Древнейшего и Благороднейшего Рода Малфоев.

Могучий, немногим уступающий по мощи и знаниям самим Основателям Хогвартса маг начал, а его потомки закончили строительство того, что все гости без капли лести называли красивейшей волшебной усадьбой на островах — Малфой-манора. Утопающая в зелени и серебряной водяной пыли от фонтанов, защищённая за сотни лет многими слоями сложнейших чар и украшенная заросшим плющом декоративным забором и разгуливающими тут и там павлинами. На вид Малфой-манор был как красивое и спелое яблоко… Да и семья в нём жила искренне любящая. Друг друга — и ни единой живой души больше. Но дело было не столько в любви, сколько в смерти. С каждым столетием золотой век Рода оставался всё дальше и дальше в прошлом и, наконец, в двадцатом веке это привело к катастрофическим последствиям. Они перестали полагаться на себя, рассчитывая обрести власть, стоя за плечом нового, очередного Тёмного Лорда. Вместо власти они получили рабство и «круциатусы». Ещё не взмыли в небо первые символы того, что впоследствии назовут Первой магической войной, как внутри этого спелого яблока, Малфой-манора, свила своё гнездо ядовитая гниль, воняющая трупами, болью и ужасом. В древних подвалах под основным особняком оборудовали уровни с камерами для узников, комнатами для пыток и залами для ритуальных казней.

Нельзя сказать, что за прошедшие между двумя войнами десять с небольшим лет это смердевшее болью и смертью хозяйство полностью заросло пылью и покрылось ржавчиной, но по-настоящему, а порой даже излишне активно его начали использовать только после возрождения того самого Тёмного Лорда, которому продался в рабство когда-то сильный и независимый Род. Увы, но на сей раз пленниками всё не ограничилось. Высокий, бледный, с лицом, похожим на змеиную морду, с палочкой в тонких пальцах, босиком и в чёрном балахоне, он появился на пороге Манора и принёс с собой смерть. Всё изменилось. Внешний облик сравнялся с внутренним содержимым. Тьма, зло и ожившие кошмары полезли из подвалов наружу. Во дворе обосновались неслышно плывущие над землёй дементоры, первым делом убив одни прекрасные растения и превратив другие в гротескные версии самих себя.

Плющ на заборе потерял свою зелень и ощетинился кривыми, хищно выглядящими шипами. Павлинов давно уже не было видно, вернее, не было видно живых птиц. Их обгрызенные гниющие тушки плавали в фонтанах, отравляя некогда чистую воду. Вокруг особняка, протяжно постанывая и подволакивая ногу, ходил оживлённый труп Люциуса Малфоя, совершенно целые голова и лицо входили в ужасающий диссонанс с объеденным практически до костей телом, хотя и оно отнюдь не мешало функционировать вновь созданному инфери так, как и было задумано. Внушать страх и отвращение. Выявлять тех, у кого столь ничтожная картина вызывает страх и отвращение. Пока безрезультатно, ибо посетители, которых вызывал к себе Волдеморт, аппарировали к воротам и, стараясь не показать никаких чувств, как можно быстрее проходили сквозь участок двора и заходили в дом.

В главном зале особняка около огромного камина стоял тяжёлый на вид стул с высокой спинкой, больше похожий на трон, чем на обыденный предмет интерьера. Перед сидящим на нем Волдемортом почтительно стояли братья Рудольфус и Рабастан Лестрейнджи, Мердок Трэверс, только что возглавивший ДМП, один из лучших наёмников Антонин Долохов, сотрудник отдела тайн Августус Руквуд и новый директор Хогвартса Северус Снейп. У ног Волдеморта свернулась кольцами Нагайна, эта тварь в последнее время выросла ещё больше, что было неудивительно на такой-то кормёжке.

Пожиратели смерти, ходившие в рейды, направленные на устрашение магглов, никогда не упускали случая подкормить любимого монстра их Лорда, привозя с собой маггловских детей. Волдеморт заставлял их раздеваться догола, чтобы пуговицы и прочие несъедобные предметы не доставляли Нагайне неудобств, после чего с наслаждением смотрел, как змея медленно заглатывает живых связанных подростков, первые несколько минут даже было видно, как они ворочаются внутри неё, пока не задохнутся. Нагайна была магической змеей, и ей, в отличие от обычной, не нужны были месяцы для переваривания еды такого размера. Тёмный Лорд любил своего питомца и по совместительству крестража и заботился о нём, и его слуги были всегда рады удовлетворить желания своего Господина.

— Итак, — прошелестел голос Волдеморта, — мы потеряли «Комиссию по магглорождённым выродкам», потеряли Ранкорна и множество чистокровных колдунов и ведьм, разделяющих наши идеалы: Макнейра, Тикнесса, Яксли и Амбридж. Кто-нибудь может объяснить мне, что происходит?

— Мой лорд, — Трэверс дрожащей рукой смахнул со лба ледяной пот, — мы считаем, что взрыв здания «Комиссии» устроили люди Боунс, и они же несут ответственность за захват Яксли и Амбридж, на которых наложили «Империус».

— А почему вы так считаете, Трэверс? Почему это не мог сделать Поттер со своей грязнокровкой и остатками этого их смешного Ордена?

— Для Ордена убивать совершенно нехарактерно, мой Лорд. Их так воспитали. Дамблдор. В пользу нашей версии говорит и то, что мы уже потеряли девять групп егерей, которые охотятся на грязнокровок, врагов магической Британии и предателей крови, — Трэверс хотел сказать ещё и про пропавший невесть куда «Ночной Рыцарь», но вовремя прикусил язык.

Волдеморт неслышно вздохнул. Ему страсть как хотелось мучительно убить этого идиота, но ближний круг в последнее время и так понёс серьёзные потери, а конкретно этого заменить сейчас было просто некем. Впрочем, это не означало, что Трэверс не получит свой урок.

— Трэверс, в самое ближайшее время я жду от тебя решения проблемы Боунс и её людей.

— Да, мой Лорд! — поклонился мужчина, но выпрямиться не успел.

— «Круцио»!

Змеиная морда Волдеморта исказилась, упиваясь наслаждением чужой болью, лица же остальных были невозмутимы и неподвижны словно белые маски, которые они привыкли носить чуть ли не двадцать лет назад.

Продержав пыточное почти минуту, Волдеморт с сожалением прервал заклинание, и хриплый вой Трэверса стих, сменившись еле сдерживаемым стоном и натужным кашлем. Он с трудом встал на подрагивающих ногах и, поклонившись, отошёл к остальным, вознося хвалу Мерлину, что теперь Лорд оставит его в покое хотя бы на несколько дней.

— Северус, как продвигаются реформы в Хогвартсе? Вы уже разработали укороченную программу для полукровок? Учиться все семь лет имеют право лишь чистокровные дети и те, кому это разрешу лично я.

— Да, мой Лорд, — поклонился Снейп. — Этим ещё Амбридж начала заниматься.

Вспоминать безвременно ушедшую ведьму, бывшую столь полезной для дела Тьмы, оказалось ошибкой, но небольшой, стоившей всего-то тридцатисекундного сеанса «Круциатуса», после которого Волдеморт продолжил разговор:

— Прекрасно. А что насчёт чистокровных нейтралов и так называемых светлых семей? — про «светлые семьи» Волдеморт сказал с таким видом, будто ему попалась Берти-боттс со вкусом дерьма. Лестрейнджи почти синхронно ухмыльнулись.

— Хогвартс-экспресс прибыл в Хогсмид вчера вечером, мой Лорд. При сверке списков получилось, что из светлых семей в школу прибыл только Рон Уизли, бывший друг ублюдка Поттера, остальные проигнорировали наши письма.

Не успел Волдеморт перевести взгляд на Лестрейнджей и Долохова, как последний добавил:

— Все адреса проверены группами егерей. По большинству никого не обнаружено, но несколько маноров найти не удалось, по всей вероятности, они скрыты Фиделиусами.

— Опубликуйте в «Пророке» списки неявившихся с предупреждением, что если они не появятся в течение недели, то…

— Я понял, мой Лорд, — снова поклонился Снейп.

Присутствующие один за другим вышли за ворота поместья, раздались хлопки аппарации. Никто не хотел задерживаться здесь дольше, чем было абсолютно необходимо, однако Рабастан Лестрейндж таки не удержался и окликнул Снейпа.

— Снейп, а много у тебя пригодных для развлечения девочек-полукровок?

— Тебе-то какое дело? — холодно ответил директор Хогвартса.

— Мы с Руди хотим наведаться к тебе и поразвлечься, — мерзко подмигнул ему Рабастан.

— И что я потом буду делать с этим куском мяса после ваших… развлечений? — ядовито осведомился Снейп. — Лечить за счёт школы и стирать память? Вы ведь просто трахаться уже не можете, — и Северус мгновенно аппарировал.

— Чёртов сальноволосый ублюдок! — зарычал Рабастан, не успевший выхватить палочку. — Эгоистичная мразь! Всё для себя, ничем с боевыми товарищами поделиться не хочет. Эх, были времена…

В целом он был совершенно прав: с началом учебного года у Снейпа появилось новое развлечение — портрет Дамблдора. Северус в красках расписывал ему, что сейчас происходит в Хогвартсе, демонстративно вызывал студенток-полукровок из тех, за кого точно некому было заступиться и, убедившись, что Дамблдору хорошо видно, насиловал их, наслаждаясь выражением лица старого мага. У Дамблдора ведь был план, согласно которому Снейп должен был стать директором и всячески защищать студентов, а сейчас Альбус наблюдал крушение всех своих надежд, и не будь он портретом, то обязательно заработал бы сердечный приступ.

***</p>

Решение о том, что Рон поедет в этом году в Хогвартс, принималось Молли и Артуром совместно, конечно, после беседы и с самим Роном. Основных причин было две: во-первых, для Рона это был последний год учёбы, а во-вторых и главных — Артур так и не решился перейти на подпольный режим, продолжая работать в Министерстве. Если про Джинни удалось солгать, рассказав всем, что она пропала без вести, предположительно погибла при нападении на свадьбе, то Рона ему могли уже и не простить. К тому же Уизли были не просто чистокровным родом, но входили в число Священных Двадцати Восьми, так что особых опасений за судьбу сына родители не испытывали.

Вот так и оказался Рон в полном одиночестве в купе Хогвартс-экспресса. В какой-то момент ему начало казаться, что перед ним сидит Гарри, поправляя свои нелепые очки, рядом поучительным тоном что-то говорит Гермиона, а вот застенчивый Невилл держит в руках свою жабу. Потом Рон встряхивал голову и вновь оказывался в пустом купе.

И путь в Хогвартс и сортировка, на которой было на редкость мало новых учеников, прошли уныло. Учебные будни начались вяло, никто не стоял над душой и не у кого было списывать. Более того, в Гриффиндорской башне почти не было студентов, и даже в шахматы обыграть было тупо некого.

Вообще, в последнее время Рональд Билиус Уизли был глубоко несчастен. Как-то так оказалось, что всё, к чему он стремился, чего просто ждал и чего страстно добивался, оказалось совсем не таким, как ему когда-то представлялось, оказалось, как ни страшно было даже так думать — не стоящим усилий и принесённых жертв. Рон теперь часто вспоминал зимние каникулы на первом курсе, своё отражение в Зеркале и тяжело вздыхал. Ну вот висят у него на груди значки старосты факультета и капитана квиддичной команды… И что?! И дело даже не в том, что значка «Лучший ученик» ему не видать… Толку-то с этих значков? Особенно когда они никому, по сути, не нужны! Быть старостой оказалось не очень прикольно даже изначально, особенно с такой занудной напарницей как Грейнджер, а уж в этом году, когда в школе всем в открытую заправляли слизняки… Складывалось впечатление, что времена Амбридж и Инспекционной дружины они вскоре будут вспоминать с умилительной ностальгией. Пусть не было Розовой Жабы и серебряных вышивок на мантиях змей, но был Летучий Мышь и слизеринцы, потирающие предплечья в предвкушении получения тёмных меток. Даже квиддич делал ситуацию не легче, а ещё горше! Команда? Это же ужас и позорище, а не команда! Да ещё и, невиданное дело, приходилось уговаривать в неё вступить!

Только сейчас Рон смог осознать всё: и что он приобрёл, и что потерял… О! Если бы он мог вернуть время назад! Да он самому бы себе в больничном крыле после Отдела Тайн, так бы по голове зарядил квиддичной битой, что… Вот только не было такого Маховика Времени, который вернул бы его больше чем на год назад. Да и вообще уже не было никаких маховиков.

Его мысли то и дело возвращались к тому роковому дню, когда, как оказалось, всё и начало рушиться… Какого Мордреда он тогда обливиэйтнул Грейнджер? А потом подливал ей зелья? Захотелось получить то, что есть только у Гарри?! Ну и как, получил? Да, получил, но… Но не то, что хотел! Гарри вместо того, чтобы позавидовать ему и начать уважать, просто… отстранился. Просто взял и отдал значок капитана. Просто взял и сказал, что не будет руководить ОД. И вообще в нём участвовать. И играть в квиддич… И… Поттер просто жил дальше своей жизнью, как будто никакого Рона Уизли и не существовало. И это было очень обидно. А ещё обиднее было, что Рона практически никто не поддержал. Даже сестра и та влепила ему летучемышиный сглаз, когда у Грейнджер вдруг слетел обливиэйт… И Грейнджер оказалась опять с Поттером. И остальные тоже: Лонгботтом, Лавгуд, Макмиллан…

Вначале Рон злился. Пытался демонстрировать своё недовольство. Только вот оказалось, что всем, а точнее — подавляющему большинству, на это было начхать. Что «Рон Уизли, лучший друг Гарри Поттера» и «просто Рон Уизли» — это разные статусы. Пока Поттер держался особняком — к нему никто и не лез особо. А как только вышел из своего состояния отчуждённости от всех и всего и начал общаться — к Поттеру сразу же потянулись, кинулись! И даже то, что он отказался играть за факультетскую команду, почему-то никого не волновало!

И этим, таким длинным летом у Рона оказалось много времени на то, чтобы подумать над всем этим. Особенно в последний месяц, когда они были вынуждены покинуть свой разрушенный дом и скрыться в маленьком коттеджике на берегу моря. В доме Билла и Флёр было не повернуться, постоянная ругань мамы с Флёр раздражала, и Рон уходил на побережье, где был предоставлен сам себе и своим невесёлым мыслям… Вот какого Мордреда он полез к Грейнджер? Захотел получить «то, чего не будет у Поттера»? Ну и немного помочь мелкой, которая достала своими стенаниями: «Гарри! Гарри! Свет в окошке!» Тьфу, драные подштанники Мерлина… И мамочка туда же: «Милая, он будет твоим, вот увидишь…» Ага, увидели, помог семье, трахни их всех мантикора! Да пусть бы Поттер сам разбирался с сеструхой и заучкой! Тем более, вот так вот, если вспомнить — Грейнджер совсем не огонь, и совершенно не стоила тех усилий, которые Рон на эту лохматую зубрилку затратил. Только и делала, что пилила его с удвоенной силой: и учится Рон плохо, и староста плохой, и вообще — … плохо, … плохо, … так не годится, о чём ты ты думаешь, Рон… МОРДРЕД! Вот зачем ему это всё было нужно, кто бы сказал, а?!

.

В школе было тоскливо и уныло. И было страшно — отработка «Круциатуса» на уроках ЗОТИ друг на друге, и наказание за неуспех тем же «Круциатусом» от преподавателя, профессора Амикуса Кэрроу… Это уже не говоря про мерзких слизней, которые под предводительством Нотта чувствовали себя в школе королями, и Снейпа, которого за то, что он убил Дамблдора, назначили директором Хогвартса, и который теперь отрывался на всех, ни в чём себя не ограничивая. Эта мерзкая ухмылка, с которой он приказал гриффиндорке Элис явиться вечером к нему на «отработку», едва не заставила Рона вытошнить весь обед на пол прямо в аудитории, а побледневшее лицо девушки стояло у него перед глазами ещё очень долго. Три факультета старались держаться плотными группами, старшие всегда провожали младшекурсников и старались поменьше находиться вне аудиторий, факультетских помещений, и вообще присмотра преподавателей. Рон проклял тот день, когда послушался мать и отца, которые ему заявили, что он должен вернуться в школу, согласно Указу Министра Магии, а иначе у отца будут проблемы на работе.

И ещё было очень скучно. Те неумехи, которых Рон набрал в команду (да и то, честно говоря, при помощи Макгонагалл), совершенно не умели играть, и любимый квиддич — игра, которой он бредил с детства, мечтая блистать и сиять, превратилась в кошмарную каторгу, а не удовольствие… Да ещё и в спальне мальчиков седьмого курса Рон оказался в полном одиночестве.

Дин Томас был убит ещё в прошлом году… Нет, ну кто бы мог подумать, что он окажется оборотнем-анимагом?! Симуса Финнигана мать не пустила в школу, вместо этого быстренько отправив его в Америку к дальней родне. Даже во взрыв-карты перекинуться не с кем, и сиськи и жопы девок пообсуждать перед сном — тоже! Разве что дрочить никто не мешал и по поводу порядка в комнате и разбросанных вещей не ныл. Но больше всего Рону не хватало Гарри…

Он был где-то там, боролся и совершал подвиги. О нём, чуть ли не ежедневно, писал «Ежедневный пророк», и все с жадностью вчитывались в статьи о всё новых и новых преступлениях Мальчика-Который-Сбрендил и его шайки… А что хуже всего — с Гарри был Лонгботтом! Рохля, тюфяк и неумеха Лонгботтом! Подумаешь, один раз поучаствовал в приключении, немного поколдовал в Отделе Тайн! Да Рон с Гарри с первого курса такой жизнью жили! Он в шахматы Макгонагалл выиграл! И в Тайной Комнате Джинни Рон с Гарри спасали, а не Лонгботтом! И на третьем курсе угоняли Клювокрыла, спасали Блэка и останавливали Снейпа — тоже Рон и Гарри! Никакого Лонгботтома и близко с ними не было…

А сейчас вот, пожалуйста, — «Поттер и его шайка…» Даже мелкая и то каким-то образом умудрилась к ним прибиться и теперь участвовала в настоящих делах, в самых крутых приключениях вместо того, чтобы терпеть «Круциатусы»… Она изредка, окольными путями и от лица якобы двоюродной тётушки присылала Рону письма, в которых иносказательно и витиевато рассказывала, что они не опускают рук, борются и что-то там такое делают… И просила его не терять веры, мол, скоро всё закончится… И не нарываться и беречь себя… Прям как мамочка, Мордред! Тьфу!

А ещё — награды за каждого, даже за Лонгботтома! Рохлю и тюфяка Невилла Министерство оценило в целых две тысячи галлеонов! Ещё и пару раз в газетных статьях называли его «правой рукой Мальчика-Который-Сбрендил»! Это же просто невероятно, Мордред! Нет! Пожалуй, что Невилла Лонгботтома Рон искренне ненавидел! За то, что тот занял его место! Место, которое по праву принадлежало ему — Рональду Билиусу Уизли…

Братья тоже были чем-то таким заняты: Билл был в Ордене и Чарли что-то тоже для них делал… А близнецы, мало того, что создавали и заколдовывали для орденцев доспехи из драконьей кожи со встроенными заклинаниями Протего, так ещё и совместно с Ли Джорданом организовали радио, назвав его «Поттеровский дозор», и в своих передачах то и дело повествовали о новых акциях и достижениях в противостоянии «Группы Поттера» с Министерством и Сами-Знаете-Кем! И их передачи были куда более детальны и подробны, нежели статьи в «Пророке»…

И Рон, утащив в свою пустую спальню колдорадио из гостиной, с нетерпением ловил каждую передачу, с жадностью вслушиваясь в такие знакомые голоса Фреда и Джорджа, наперебой повествующих о новой удачной операции «Группы Поттера». С жадностью и тоской — ведь он тоже мог быть героем этих передач! Ну, какого Мордреда он полез к Грейнджер, а?! И Рональд Билиус Уизли заснул, заснул в надежде, что приснятся ему подвиги и приключения, шипение адского пламени и взрывы бомбард, и поля, заваленные телами, и он сам с двумя палочками в руках, с засученными рукавами, купающийся в восхищённых взглядах красавиц. Но нет, ему приснилось зеркало в больничном крыле в тот самый роковой вечер. И его взгляд в нём, наполненный победой и похотью. Рон проснулся в холодном поту, его тошнило.

— Долбанные домовики, — прохрипел он, — совсем от рук отбились, каким-то дерьмом нас кормят.

***</p>

— Волдеморт! — выкрикнул молодой аврор и нырнул за толстый ствол поваленного дерева.

Вокруг раздались хлопки, и на поляне появилась пятёрка егерей, неслышно взметнулся антиаппарационый щит, зашипели лучи заклинаний. С влажным треском лопнула голова у одного егеря, молча с дырой в груди упал другой, двух оказавшихся совсем рядом разметал на куски взрыв Бомбарды под ногами. Последний егерь прижался к поваленному дереву и панически заорал, он орал, прижав к груди руки, из которых выпала палочка, орал, понимая, что сейчас его убьют — и всё, его не станет. Мелькнула белесая вспышка, и крик перешёл в хрип и бульканье, когда режущее заклинание перерубило ему горло.

Времени терять было нельзя, поэтому авроры бросились к убитым, быстро и деловито потроша их сумки и карманы. Команда нуждалась практически во всём, и хотя пока ситуация была не критической, но кто знает, что будет завтра?