Глава 25. Удар наотмашь. (2/2)
— Круцио!
Палочка в руке Беллатрикс была направлена на её бьющегося в конвульсиях отца. Гермиона почувствовала, как медальон передает ей его боль. Конечно, в гораздо меньшей степени. Она даже могла стоять, смотря полными ужаса глазами, пока до неё доходило, что именно происходит. Даже в таких диких условиях, стоило прекратиться действию заклинания, как до неё дошло: протеевы чары. Как на метке. Как на связных галлеонах. Но пока в измученном мозгу Гермионы формировались мысли, взглянувший на неё Тёмный Лорд, должно быть, пришёл к какому-то выводу.
— Круцио!
И снова измученное тело бьётся на полу. В этот раз Волдеморт решил чуть-чуть продлить пытку.
— Что скажешь теперь? — издевательски вежливо спросил он.
— Мои чары отслеживания состояния… — говорить ей было трудно. — Вашему медальону я не верю… Вы убьёте их…
Гермиона, ослабев от боли, всё же поднялась. Мышцы подрагивали, язык не слушался.
— Круцио! — разнёсся визгливый голос Лестрейндж.
Её мать сразу вышла из бессознательного состояния, катаясь по полу и истошно крича. Гермиона не смогла удержаться на ногах и рухнула на колени, зажимая подрагивающими руками уши и зажмуриваясь. Твёрдый сапог чувствительно пнул её в плечо, заставляя открыть глаза.
— Не выдержала зрелища, дрянь? — с издевательским смешком начала говорить Беллатрикс. — Это твой последний шанс. Или ты немедленно принимаешь метку, или все они умирают, корчась у тебя на глазах. Ты же отправляешься с нами. Лорду служит много тех, кто не побрезгует твоим поганым телом, такие, как он, например, — женщина кивнула на сально облизнувшегося оборотня. — А твоему дружку мы подарим Омут Памяти и ежедневно будем присылать воспоминания. Ежедневно! Выбирай, — добавила она, направив палочку на младенца.
— НЕТ! Стойте, — порывисто встав, крикнула перепуганная девушка.
Гермиона повернулась к Тёмному лорду, молча протягивая руку. Он приложил палочку к её предплечью, и новая волна боли затопила сознание шатенки. Ноги подломились — и вот она снова на полу. Но девушка этого даже не заметила: по руке словно водили калёным железом. Девушка подумала, что пытка закончилась, когда угольно-чёрная татуировка проступила на коже, но тут Волдеморт внимательно посмотрел на рисунок.
— Метка слишком большая для ничтожного маггловского отродья.
С этими словами он уменьшил метку, и она, словно живая, побежала вверх по руке, разрывая мышцы, будто под кожей двигался жалящий скорпион. Метка остановилась почти в подмышечной впадине мычащей от боли девушки. Вдруг её взгляд встретился с непроницаемыми глазами Тёмного Лорда, и неожиданно воспоминания стремительным потоком хлынули в сознание. Замелькали картинки: первый урок в обычной школе, одинокие будни в Хогвартсе и совместные приключения… Но тут промелькнуло белое пятно, и зрительный контакт прервался.
— Похоже, кто-то стёр тебе воспоминания. Сделаю милость и верну их в твою голову, ты будешь очень благодарна своему новому повелителю, я даже позволю тебе бросить на животных твои чары, — злорадно прошипел Волдеморт, взмахнув палочкой.
И Гермиона вспомнила больничное крыло, где она лежала после событий в Отделе Тайн: первый поцелуй, робкие признания, злобная физиономия очнувшегося от шока Уизли, и его проклятый Обливиэйт!
Дверь резко отворилась, пропуская Гарри с лихорадочно горящими невероятными глазами, которыми она всегда в тайне восхищалась. Он с решительным видом прошёл мимо стоящего Рона, и Гермиона, не успев даже поздороваться, обнаружила, что её губы захвачены в плен её лучшим другом. Она задохнулась, рефлекторно приоткрыв рот, и их языки соприкоснулись, начав общаться. Это было словно вне её! Она целовалась с лучшим другом, и её язык сам по себе получал удовольствие от интимного контакта с ним.
Ладошка девушки сжалась на встрёпанных вихрах, и шёлк волос потёк между пальцами с короткими ногтями и чернильными пятнами. Это было невероятно! Гарри простонал ей в рот, ласково гладя рукой её шею. Пальцы скользнули по затылку и зарылись в пышные волосы, лаская кожу головы. Другая рука обернулась вокруг талии и притянула её ближе к парню. Гермиону бросило в жар от этих незамысловатых ласк и проявлений чувств.
Это был не просто поцелуй. Гарри целовал её, как пил, будто после многодневной жажды он получил наконец возможность напиться. Он так долго ждал, девушка чувствовала это, чувствовала, что она его источник и спасение. Как знаменитый гриффиндорец умудрился передать ей всё это поцелуем? Вот только что она общалась с Роном, а сейчас её язык танцует с языком Гарри, который даже ничего ей не сказал. Просто подошёл и этим невообразимым поцелуем сделал её своей!
У Гермионы мелькнула мысль, что это всё, что ей и было нужно после страшных событий в Отделе Тайн. Чтобы он, именно он, взял и вот так, не спрашивая, не рассуждая, не давая ей времени на подумать, поцеловал её, отбросив все сомнения и рассуждения, заявил свои права на неё, позволив ей пропустить все этапы мучительных размышлений про дружбу, золотое трио и просто наслаждаться свершившимся и его губами. Никакой логики, никаких терзаний. Просто он в её объятиях и его губы. Наконец-то!
Гермиона забыла и про ранение, и про стоящего рядом Рона. Её внимание было сосредоточенно лишь на губах лучшего друга. Невольно она вспомнила и сравнила этот умопомрачительный поцелуй с двумя другими, случившимися в её жизни.
Поцелуй Гарри, такой нежный, не слишком умелый, но сногсшибательный, совсем не похожий ни на профессионально-чёткий клевок в губы от Виктора Крама после Святочного бала, ни даже на весьма чувственный, до ощущения бабочек в животе, поцелуй Анри, двадцатилетнего парня из Прованса, с которым она познакомилась прошлым летом на французском курорте.
Тот поцелуй был абсолютной случайностью. Парень с чего-то решил, что она строит ему глазки. И она позволила себя поцеловать с мыслью: «Всё равно мы больше никогда не встретимся, правда?»
Внезапно она вспомнила себя на том курорте, какая узкая полосочка незагорелой кожи осталась на ней, и даже пожалела, что похвастаться в школе таким загаром ей было решительно не перед кем.
Но этот поцелуй… Этот поцелуй был другим, совершенно другим. Тут были не только бабочки… Целоваться с Гарри было… будто она нашла свою недостающую часть, вторую половину губ, и никакой Крам с тем магглом не смогут вызвать тех чувств, которые она испытывала сейчас. Так целовать можно, только если любишь…
Девушка залилась слезами. Теперь это была боль другого характера. Не может быть! За что ей эти мучения?
Змееликий расхохотался, его холодный смех сопровождало резкое повизгивание Беллатрикс.
— Похоже, я был прав насчёт шлюхи, так тебя собирался использовать твой «лучший друг»? — Волдеморт с наслаждением бередил её рану, упиваясь невыносимой болью и унижением, что причиняет ей сейчас.
Девушка сидела на полу, покачиваясь от смертельного ужаса и боли, когда ей под ноги прилетела её палочка, которая сейчас казалась бесполезным куском дерева, неспособным ни защитить, ни помочь. Гермиона поняла намёк и, не давая мучителям времени передумать, подняла её. С трудом вспомнив магическую формулу, кинула на родителей и сестру отслеживающие их состояние чары. Она нашла это заклинание, когда мама была беременна Эмили, и Гермиона волновалась за неё, намереваясь чуть что кинуться домой на помощь. Заклинание, конечно, можно было отменить, но тогда это означало бы, что её семья мертва.
— Белла, закончи тут и утащи магглов, — с этими словами Волдеморт аппарировал.
Лестрейндж отвернулась, чтобы положить Эмили на диван. Тем временем оборотень подошёл к Грейнджер, всё ещё стоявшей на коленях, и дёрнул за волосы так, что она упала навзничь. Гермиона вскрикнула и немедля получила пощёчину.
— Не дёргайся, — рыкнул он.
Наклонившись, отвратительный смердящий мужчина принялся стаскивать трусики с девушки, царапая когтями нежную кожу. Шатенка попыталась подняться, отбиться, бешено дёргая руками и ногами. «Нет, только не снова, теперь точно никто не спасёт», — билось в её голове. За попытку сопротивления она получила новый удар, на этот раз кулаком в скулу, но всё равно всеми силами отталкивала грубые грязные ручищи.
Белла равнодушно смотрела на истерящую девушку, и только когда трусики улетели в сторону, она взмахом палочки откинула оборотня в стену. Он жалобно заскулил от удара и со злобой и недоумением посмотрел на ведьму.
— Заткни пасть, Роб. Бери своего дружка и закинь этих двух уродов туда, где вы обычно пытаете магглов.
Не повиноваться Белле он не мог. Поэтому, обойдя её по широкой дуге, Роб, продолжая по-волчьи скалиться, схватил погружённых в сон родителей Гермионы за руки и, подтащив к двери, пинком открыл её и заорал: «Гент!». Через пять секунд последовали два хлопка аппарации.
Грейнджер лежала и подвывала, свернувшись в комочек, стараясь прикрыться свитером. Беллатрикс, положив на диван спящего ребенка, подошла ближе и пинком перевернула её на спину.
— У тебя вся ночь впереди, чтобы тут скулить. Сейчас слушай внимательно: инструкции будешь получать по мере необходимости, в твои планы будет посвящён только один человек в Хогвартсе, твой связной, время и место встречи сообщу тебе дополнительно письмом, скажешь ему пароль и получишь отзыв. Ещё ты принесёшь Непреложный обет. Тебе ясно? Возьми палочку, вытяни руку.
Дождавшись, когда измученная девушка сумеет дрожащими пальцами подобрать свою палочку, Белла взяла правую руку приподнявшейся на колени Гермионы в свою.
— Клянешься ли ты, Грейнджер, своей жизнью, что обо всех обстоятельствах, касающихся служения Тёмному Лорду и о похищении твоей семьи письменно, устно или любым иным способом общаться только со мной и указанными Тёмным Лордом или мною лицами?
— Клянусь, — тихо всхлипнула Гермиона.
— Клянешься ли ты никому иному не сообщать о наличии и не показывать тёмную метку, дарованную тебе Лордом?
— Клянусь.
— Клянешься ли ты выполнять все мои инструкции, не противоречащие приказам Лорда?
— Клянусь.
Красная лента огня обвила их руки.
— Да, кстати, скажешь на встрече пароль «грязнокровка», его отзыв — «шлюха»! — Белла победоносно улыбнулась и, вырвав свою руку из руки Грейнджер, подхватила ребёнка и аппарировала.
Давно подкатывающая истерика накрыла Гермиону. Девушка бросилась к кухонной раковине, и её вывернуло наизнанку, потом ещё раз. Заливаясь слезами, она пыталась вытошнить всё, что в ней накопилось, весь пережитый ужас, всю мерзость от лезущих под трусы лап патлатого урода с крошечными водянистыми глазками, кошмарную картину визжащих от «Круцио» Беллы родителей и отблеск ножа, нависающего над маленькой Эмили. Измученная, она включила холодную воду и засунула под неё голову. Но этого оказалось недостаточно. Она выкинула свитер с весёлым Сантой, туда же отправились трусики, и отрезала ту часть волос, на которую наступал Волдеморт. Облегчения не наступило.
Она побежала в ванну и принялась лить на себя гель для душа и до боли тереться мочалкой, ещё больше раздирая оставленные оборотнем царапины. Кровь тонкими струйками бежала по бёдрам, тут же смываемая потоками мыльной пены. Перед глазами снова возник вонючий оборотень, утаскивающий неизвестно куда маму с папой, заставляя её вздрогнуть и снова зарыдать.
Она извела всю бутылку шампуня, по пятнадцать раз промыв каждый волосок, но до сих пор чувствовала себя грязной. Включив ледяную воду, она пыталась успокоиться, хотя бы нормально дышать, а не задыхаться. Гермиона села на пол, ощущая, как ледяные струи воды бьют по её спине. Образы семьи и пыток до сих пор мелькали перед мысленным взором. Неизвестно, сколько она так просидела, проклиная свою ничтожность, слабость и неспособность защитить семью от ублюдков, которые просто выбили дверь и творили что хотели с людьми, не имеющими никакого отношения к магическому миру, кроме дочери, которая думала, что чего-то стоит в мире магии. В конце концов, собрав всё мужество, она вышла из ванной и закрыла воду.
Завернувшись в халат, Гермиона открыла шкафчик и достала снотворное. На дне баночки оставалось всего две таблетки. Приняв их и запив водой из-под крана, шатенка на подламывающихся ногах дошла до кровати и, не включая свет, рухнула на неё.
Девушка залезла под одеяло и плед, разбросав подушки. Она глубоко и неровно дышала, периодически вздрагивая от пробегающего ужаса. Снотворное наконец подействовало, и Гермиона погрузилась в спасительный сон.