53. Пиджак (Слепой, Сфинкс) (1/2)

Слепого он сразу находит.

Хотя, наверное, в случае со Слепым, здесь всё скорее наоборот. Никто в Доме не умеет прятаться лучше, чем он, и, раз Сфинксу удалось его секретное местечко обнаружить, то Слепой явно искал его сам. Сфинкс спускается по ступенькам. Проходит через пустой, морально настраивающийся на тихую сырую осень двор. Под невысоким каштаном — скамейка. Старая, изрисованная, поцарапанная. Слепой сидит рядом, рисует что-то, понятное лишь ему, веточкой по земле — хорошо прогретой долго нежелавшим уходить летом. Природа, кажется, не знает, что уже осень.

Видимо, от календарей избавилась так же, как они сами — по просьбе Табаки.

Сфинкс опускается рядом. Помешкав, садится на скамейку, подтягивая ноги к себе. Удобно пристраивает подбородок на колене, лениво прикрывает глаза. Воздух душный, набирает в себе подступающую осень. Слепой поднимает голову, как принюхивающийся зверёк. Сфинкс только тихо усмехается. Он ведь, наверное, теперь из них двоих старше? Для него всё же шесть лет прошло, пока для Слепого лишь наступила осень. Да и Слепому нет нужды больше приглядывать за беспомощным малышом Кузнечиком.

— Не холодно? — всё-таки спрашивает Сфинкс.

Слепой откладывает веточку, садится на скамейку рядом. Сфинкса его поведение по возвращении слегка раздражает. Ему же не нужно больше за ним следить и быть рядом! Он ведь делал это, только потому что так хотел Лось.

А до сих пор зачем-то продолжает.

— У меня поверх куртки пиджак, — говорит Сфинкс и пододвигается ближе. — Надень, холодает же.

Ворчит, забыв за свой месяц, как трудно обмануть чуткий слух Слепого. Тот тянет на себя пиджак, стаскивая его с чужих плеч. Медленно, молча ощупывает. Понимая, осознавая, чей это был пиджак. Лицом Слепой спокоен и безразличен.

Сфинкс опускает уставший взгляд на мелко дрожащие пальцы.

— Да, там… — Сфинкс морщится, мысленно себя ругая. Возможно, этого делать не стоило. — Там Ральф его вещи убирал и…

— Спасибо, Сфинкс.

Сфинкс поднимает взгляд. Руки Слепого перестают дрожать, и, мертвой хваткой вцепившись в чужой пиджак, он прячет в нём своё лицо. Сфинкс резко разворачивается, растерянно смотрит. Он стискивает зубы так, что становится больно, ненавидя это мгновение всей душой, и понимая, что запомнит его навсегда. Он не может обнять трясущегося в безмолвной истерике друга, не может подобрать нужных слов, с чем раньше у него никогда проблем не было. Он пододвигается ближе к наклонившемуся к своим коленям, сложившемуся едва ли не пополам Слепому. Утыкается лбом в его спину.

— Он чёрного цвета, — тихо говорит он, чтобы сказать хоть что-то. — Как ночное небо или… как то, что видишь, когда закрываешь глаза.

Слепой глухо всхлипывает в пиджак, и у Сфинкса не остается ни единого обнадеживающего сомнения в том, что он плачет.

— Там в кармане шуршало что-то, наверное записки, — быстро шепчет он. — Можешь их достать, я тебе прочитаю. Заметки какие-нибудь, знаешь, по работе, взрослые всегда их пишут. Не могут обойтись без своих бумажек.

Он говорит что-то ещё. Про чёрный цвет, про забытые в кармане записки. Про то, что уже темнеет и холодает, про сгущающийся сумрак и тучи над головой. Он говорит о наружних, шныряющих за высоким забором в нескольких шагах от их скамейки. Он говорит обо всём, что попадается ему на глаза, лишь бы не молчать, лишь бы не слышать прерывистое дыхание и редкие всхлипы.

Сфинкс не уверен, что Слепой вообще его слышит. И не уверен, кому его слова нужны больше: Слепому или ему самому.

Когда Слепой медленно выпрямляется и бессильно ложится на спинку скамейки, Сфинкс уже едва различает его лицо в подкравшейся незаметно темноте. От часов Табаки тоже настоятельно попросил всех избавиться, видимо, что-то вдруг для себя припомнив, но по ощущениям стрелки уже перевалили за время общего отбоя. Слепой откидывает голову назад, мёртвым взглядом вцепившись в поблескивающий в свете тусклого фонаря забор. Молча ждёт, что Сфинкс скажет. Но слова у Сфинкса закончились, и он только качает головой, словно Слепой мог бы его увидеть.

— Сфинкс, — зовёт он тихо.