37. Боишься (Македонский, Сфинкс, Слепой) (2/2)

— Пойдём спать, — он поднялся и подтолкнул меня в спину, видимо, чтобы я встал вслед за ним. — Предоставь чудеса ангелам, Македонский. И спускайся на землю.

Я не боюсь Слепого.

Но Сфинкс ждал от меня именно такой ответ, да и то, что я испытываю на самом деле, вряд ли можно облечь в более простые слова.

— Он меня пугает, — я всё же пытаюсь объяснить.

Выходит до отвратительно глупо и неправдиво. В одно слово нельзя уместить то, что вертится на языке и тонет в тысяче слов. Сфинкс выпрямляется и отстраняется от меня. Чуть наклоняет голову вбок, смотрит с кривой усмешкой на губах. Мои вот дрожат. Сфинкс недоволен, хотя я и сказал то, что он хотел услышать. С чего бы мне бояться Слепого, разве он не так же добр ко мне, как другие?

— Напрасно, — мягко говорит Сфинкс. — Я так и подумал. Ты его сторонишься. Осторожничаешь.

Я не отвожу взгляд. Держу голову прямо, подбородок чуть выше, глядя в глаза.

— Тебе не следует бояться Слепого, — замечает он. — Он не самый эмпатичный человек, но никогда не причинит вреда кому-либо из стаи.

Уголок моих губ дёргается. Непроизвольно. Я не могу похвастать наблюдательностью Шерлока Холмса, но только сложно не уловить в этих вибрациях нотку вранья. Сфинкс с одобрением кивает.

— Табаки угадал насчёт тебя, — соглашается он. — Ладно, я приврал. Кому-либо, за исключением Чёрного. Но, согласись, он сам напрашивается?

Я киваю, потому что Сфинксу достаточно быть Сфинксом, чтобы с ним согласиться.

И с лёгкой душой смеюсь.