22. Тишина (Лось, Ральф, детишки) (2/2)

— Мы правда спим, — заверяет второй голос, и Лось узнает по писклявому возмущению Табаки. — Можешь за нами не следить.

— Я и не слежу. Только побуду здесь, пока вы не перестанете во сне болтать.

— А я не болтаю, — важно заявляет Волк, поднимая лохматую голову, вылезая из-под чужой руки.

— Так, лёг обратно, — шикает на него Лось.

Строгим быть тяжело, если это не часть твоего характера.

Он всматривается в клубок.

— Вы где Слепого потеряли? — спрашивает он, не досчитавшись ребёнка.

— А мы не знаем, — заявляет Волк и зачем-то наваливается локтем на соседнюю подушку, приминая её. — Он каждую ночь где-то шляется. Беспокойная душа.

— Я здесь, — рука заваленного под чужой подушкой поднимается над кроватью.

Лось вздыхает.

— Волк, слезь с него. Задушишь. Потерпи, пока Ральф не уедет, не хочу, чтобы он злорадствовал над моими методами воспитания.

Спящий комок разражается громким хохотом на все лады. Визгливый хохот звучит громче всех, и Лось опускает лицо в ладонь.

Ральф услышал бы шум за километр, что уж говорить о паре лестничных проемов.

Слепой выползает из-под подушки — единственный, похоже, кто правда спал, — отпихивает от себя Волка. Тот перебирается ближе к Кузнечику, который борется с нежелающим выполнять свою функцию одеялом.

Одеяло это снова перебрасывают из стороны в сторону, когда каждый тянет всё на себя. Клубок вертится, недовольно ворчит, пихается острыми локтями и коленями. Собранный по частям: у них на четверых три пары зрячих глаз, три пары рабочих ног и три пары перепачканных в хлам рук. Он терпеливо молчит. Опускает голову, когда из пихающегося клубка на его колено приземляется чья-то пятка.

Клубок замирает.

— Устроились? — старший всё же не сдерживает смех с картины маслом.

— Да, — довольно выдыхает голос Кузнечика откуда-то из недр подушек и одеял.

— Мы давно уже устроились.

— Я давнее.

— Нет, я.

В тишине Дома скрип половиц этажом выше, щёлкание в коридорах чего-то потустороннего, начинающего щёлкать каждую ночь, отгласы чего-то, витающего в воздухе Дома, чего-то, созданного ими, слоем за слоем.

— Кстати! Совсем забыл, я ведь вчера такую классную колыбельную от старших услышал, там про медведя, лису и зайку, знаете, что они…

Зрячая ладонь выныривает из клубка и привычно прерывает не начавшуюся тираду. Обиженное пыхтение почти сразу сменяется довольным такой реакцией хихиканьем.

Ну, тишина в Доме тоже своя, её всегда что-то наполняет.

Неудивительно, что они сбились рядом, греясь в своём клубке в холодное лето. Неудивительно, что место, где живут, крохотным поколение за поколением, эти дети, полно честных сказок, призраков и примет. Ральф видит в этом что-то свое, пугающее, в чём нужно обязательно разобраться. Лось видит их. Наполняющих своим смыслом всё окружающее, ищущих и дающих тепло.

Не жалеть, не привязываться, не потакать — Ральф, наверное, всё же, поступает правильно.

У Лося так не выходит.

И это, наверное, к лучшему.