15. Шесть лет (Сфинкс, Слепой) (2/2)

Хочется встряхнуть его как следует за плечи. Оставляю прошлое в прошлом, и пинаю его, малость не рассчитав с непривычки силы, под колено. Он шипит и зарывается носом в подушку. Недовольно пыхтит с минуту, потом поворачивает свою предательскую зарёванную морду ко мне.

— Чего ты от меня хочешь? — зло выдаёт он.

— Объяснений, — требую я.

Резко сажусь на кровати.

Слепой знает. Всё знает. И то, куда я ушёл, и то, что я вернусь. Вот что тешило его надежду.

Уверенность.

— Я пытался тебя вытащить, — он садится позади меня, слегка пошатываясь. — Но ты не поддавался.

Плохо пытался, хочется сказать мне, но я вовремя кусаю себя за язык. Черт. Не могу его винить за то, что сильнее его. Фиг его знает, может, он правда пытался вернуть меня.

Наверное, в моем молчании сомнение как-то проявилось.

Злюсь недолго. Бледный за моей спиной продолжает полусонно шататься. Все силы потратил на эти ваши эмоции, и теперь, кажется, хочет только лечь спать обратно, вцепившись в меня своими паучьими лапками. И катился бы ты, Сфинкс, куда-нибудь до ближайшего утра со своими вопросами.

Он ничего не говорит, но я слышу его осуждение. С его точки зрения, наверное, это всё выглядит так, словно я зря психую, хотя посмотрел бы я на него в той же ситуации.

— Мы не станем это обсуждать. В следующий раз просто дай мне себя вытащить, хорошо?

Чувствую на плече его холодную ладонь. Морщусь.

Киваю.

— Это уже в твоих силах, — говорит он. — Вполне.

Я поворачиваюсь к нему. Укладываюсь снова: злость сошла на нет, выбеленная прозрачным светом луны. Слепой ложится рядом тут же, зарывается носом мне в майку и снова пытается обнять.

На него непохоже. Затыкаю совесть.

— Меня не было шесть лет, — тихо шепчу я, зная, что он мне навредить не сможет. И никого не позовёт.

— Шесть?

Киваю. Слепой думает какое-то время. Может, не хочет меня выводить, может, боится, что за такой период я стал совершенно другим человеком. Я бы на его месте подумал об этом. Ему навязал заботу обо мне Лось, но он всё ещё здесь, хотя и не должен.

Жду, что он на это скажет. Как отреагирует. Удивится? Испугается?

Наглец безразлично зевает, утыкаясь лицом в моё плечо.

— Много, — выдаёт, наконец, он.

Смеюсь.

Он прав.

Много.