Chapter I. (1/2)
Солёный морской воздух проникает в лёгкие, стоит только Леоне выпустить сигаретный дым наружу и вдохнуть что-то иное. Ветер, летящий с моря настойчивым бризом, неприятной прохладой ласкает кожу, норовя выхватить длинные волосы из общей причёски. Молодой человек хмурится, с неприязнью поглядывая на мерно колышущиеся волны.
Уже почти середина июля, а у побережья воздух временами почти ледяной. Слишком уж неправильная погода для южной части Италии. Однако в пригородах Неаполя почти всегда так. И соль сильнее ощущается в воздухе, и сам он холоднее обычного.
Это Аббаккио запомнил ещё до приезда в небольшую деревушку, граничащую с Неаполем через сотни километров. Здесь дома располагаются почти на самом побережье, временами касаясь своими конструкциями редкого песка, и имеют вид низеньких построек, совсем не похожих на величественные многоэтажки в центре Неаполя. Хотя с его нынешним положением о них остаётся лишь мечтать.
Деревушка эта называлась в народе «Mare Grigio», да и на картах обозначалась именно под этим названием. Похоже, местных совершенно не смущало, да и не удивляло, что буквально с итальянского название переводилось как «серое море». Понятно было почему море, но вот серое… Это заставляло всех задумываться над смыслом данного наименования. Всех, кроме Леоне. У него не было времени (да и желания, впрочем, тоже), чтобы задумываться над столь глупым вопросом.
Сигарета медленно тлеет, с каждым разом становясь всё короче. Слабый огонёк, теплящийся на самом её конце, угасает, оставляя после себя лишь крошки сгоревшего пепла, что сыплются на редкий песок. Пальцы неаккуратно перехватывают сигарету, обжигаясь о ещё горячий край, и Аббаккио невольно шипит, сбрасывая ту прямо на землю. Окурок падает вслед за пеплом, пуская в воздух последний, еле заметный дымок. Тёмная туфля немилосердно топчет остаток бывшей сигареты, а сам молодой человек позволяет себе сунуть руки в глубокие карманы штанов, в которых те пропадают выше запястий, и устремляет взгляд вдаль.
Небо, совсем недавно встретившее рассвет, уже успело покрыться мрачным оттенком серого, украсив границы с землёй лёгким туманом. Ветер вновь несёт с моря прохладный бриз, обдающий своим порывом слабо застёгнутую рубашку, проникая под её тонкую ткань и лаская грудь. От этого кожа покрывается лёгкими мурашками, а сам Леоне ëжится, оборачиваясь в сторону теснящихся на горизонте домов деревушки.
Где-то там, у самого начала пляжа, он оставил машину. Та была арендована на две недели. Именно столько Аббаккио планировал провести в «Mare Grigio» — ни больше, ни меньше. Хотя последнее звучало слишком заманчиво, но отнюдь не реально. Будь он ещё служащим полиции, при совместной помощи криминологов и всего полицейского участка, где он некогда работал — это стало бы возможным. Леоне бы разобрался с делом, что привело его в эту деревушку на раз два, отпраздновав победу бутылочкой любимого белого вина. Вот только тяжёлый вздох молодого человека даёт понять, что это тоже не слишком осуществимо, нереально. Только не теперь…
Бледная рука выныривает из кармана штанов, вытягивая за собой плотненькую записную книжку, обтянутую тёмной кожей. Она осталась у Аббаккио ещё со времён работы в полиции — удобная, позволяющая расставить по местам не только факты абсолютно любого дела, но и прибрать в порядок мысли.
Леоне проводит большим пальцем по слегка шершавой коже, стилизованной небольшими, почти незаметными, узорами, и раскрывает записную книжку. Листы тихо шуршат, перемещаясь до нужного места. Они уже пожелтевшие, смирившиеся со временем и своей непригодностью. На них мелькает множество записей, сделанных таким одинаковым, но при этом словно бы разным почерком. Тот то идеально ровный, то спешащий и неуклюжий, выводящий буквы итальянского алфавита так, будто это древний язык, канувший в лету.
Наконец записи прерываются, открывая один единственный нужный лист. Молодой человек смотрит на него со слегка мрачноватым видом, придерживая длинным указательным пальцем страницу, чтобы та держалась ровно. На ней присутствуют несколько записей, выведенных всё тем же почерком, но разбросанных по всей странице. Подобное резко отличается от старых листов, где всё было записано чётко, в ровные ряды, не пропуская особо свободных мест.
«В деревне близ Неаполя найден труп»
«09.07.2001 — официальная дата. Когда наступила смерть — неизвестно»</p>
«Из официальных сводок — труп принадлежал полицейскому. Принадлежность к участку не выявлена» </p>
«Название деревни — «Mare Grigio», расположена примерно в ста километрах от Неаполя»
«Причину смерти выяснить не удалось. Явно не утопление»</p>
Все эти записи теснились в разных местах страницы — от углов до самого центра, и выглядели так, словно записывали их в спешке. Некоторые были слегка перечëркнуты, а рядом записаны по новой, демонстрируя некую несобранность.
Леоне уставился на темнеющие фразы на фоне желтоватой страницы и будто бы погрузился в собственные мысли, оставляя перед взором пустоту.
— Прохладное в этом году лето выдалось, не правда ли?
Голос, звучащий с некой хрипотцой, но одновременно в таком будничном и совершенно спокойном тоне, заставил молодого человека вздрогнуть. Тот раздался столь неожиданно на фоне молчаливого утреннего пляжа, что Аббаккио тут же повернул голову, ища источник этого голоса.
Именно до этого самого момента ему казалось, что на всём пляже он один. Было раннее утро, а все местные жители, проживающие совсем рядом с береговой полосой, ещё спали в своих домах, даже не думая высовывать и носа наружу. Однако кто-то всё же обратился к Леоне.
В глаза почти сразу бросился невысокий силуэт, стоящий на веранде ближайшего к побережью дома. Деревянная конструкция этого строения находилась на неком возвышении, поднимаясь от песка вверх. Впрочем, почти весь пляж располагался ниже обычной тёмной земли, поднимающейся по склону вверх. Перила, собирающиеся в замкнутый прямоугольник, поскрипывали от неторопливых движений старика, что спокойно выкуривал на веранде. Заметив пристальный взгляд Аббаккио, обращённый в его сторону, старик приподнял уголки губ, негромко посмеиваясь, и стряхнул со своей трубки табак. Выглядела та довольно старой, обрамлённой металлом и выгравированными на нём инициалами, разобрать которые, казалось, было невозможно. Пожалуй, такие молодой человек видел лишь в старых фильмах у каких-нибудь стереотипных представителей сицилийской мафии.
— Простите, если напугал, — усмехнулся старик. Он почесал свой седой затылок с короткими светлыми волосами и взглянул на молодого человека, теперь неловко мнущегося на месте. — Не часто вижу кого-то здесь так рано. Обычно местные не являются такими ранними пташками.
— Я не местный, — хмуро заметил Леоне.
— А я так и понял, — махнув курительной трубкой по направлению молодого человека, гаркнул старик. — У нас в деревне так вычурно всё же не ходят.
Его слова заставили Аббаккио невольно бросить на себя взгляд, будто бы в попытке оценить собственный вид. Он не сказал бы, что дешёвая рубашка, явно не являющаяся пиком нынешней моды, и старенькие штаны, верно служащие бывшему полицейскому уже не первый год, выглядели, как что-то особенное или же «вычурное». Однако, похоже, молодой человек выделялся среди живущих здесь людей. Причём значительно.
— Что же вы здесь делаете так рано? — пыхнув несколькими кольцами дыма, поинтересовался старик. Он уж слишком заинтересованно и пристально поглядывал на Леоне, от чего тот даже заметил странную особенность этого человека, ставшего невольным собеседником. Глаза старика косились в разные стороны, не сосредотачиваясь на одной точке. Впрочем, ему это не сильно мешало, ведь почти прожигающий взгляд Аббаккио определённо на себе чувствовал.
— Ничего особенного, — протянул молодой человек, явно не желая продолжать этот разговор. — Думаю, вас моё присутствие здесь явно не касается.
Старик тихонько хмыкает, смотря на уже собирающегося уйти Леоне, когда одна единственная фраза останавливает бывшего полицейского, заставляя разом окаменеть.
— Был у нас тут один такой как ты, — совершенно спокойным тоном произносит старик. — Закончил не слишком хорошо. Думается мне, кормить мелких рыбёшек на побережье — не самое лучшее занятие после смерти.
— Откуда вы об этом знаете? — сухо выдаёт Аббаккио, не решаясь повернуться обратно к старику. Краем глаза он косится в его сторону, позволяя мыслям на секунду превратиться в бешеный поток. — В газетах ещё не успели написать об этом.
— Конечно-конечно, — прищуривается тот. — Я и не читаю газеты. Сам видел того парня, приезжавшего к нам.
— Местные отказываются что-либо говорить, — вскинув бровь, через плечо бросил старику Леоне.
— Ну да, — пожимая плечами, отвечает он. — Они с вами вообще разговор ни о чём не заведут. Слишком нелюдимые.
— Это сокрытие подробностей от полиции, — шипит Аббаккио, ощущая, что явно негодует с подобного заявления. — Нежелание или попросту молчание приравнивается к сокрытию информации и карается законом.
— А вы из полиции?
Аббаккио стискивает зубы, подавляя неистово разгорающуюся внутри злость. Нет, более он не мог бы ответить на подобный вопрос простым «да», только не теперь. Он более не достоин, не имеет права на подобный ответ…
Старик вновь усмехается, поглядывая на молодого человека, чуть склонив голову. Он неторопливо крутит меж пальцев трубку, будто бы размышляя о чём-то, но не решаясь озвучить это вслух.
— Вот предоставьте вы удостоверение итальянской полиции, с вами бы ещё, может, поговорили бы.
— К чему вы мне это всё говорите? — не выдержав, почти рыком выдаёт Леоне. Он тяжело вздыхает, отводя взгляд от старика, но тот, похоже, вовсе не обращает внимание на нелестное обращение молодого человека.
— Возможно, хотел бы помочь.
— Возможно?
— Ладно, — вновь посмеиваясь, отвечает старик. — Хотел бы помочь. Безо всяких «возможно». Местные у нас не слишком любят чужаков, но иногда это переходит всякие границы.