Часть 8. «Сатана правит балом.» (1/2)

Проснулся Нил без боли в голове, помнил он все от начала, и до самого конца. Шофранке хотелось задать ряд вопросов, да не решался. Наверное, не за чем. Впустую голову забивать, да и только. Вкладывала ли какие-то чувства в свои слова, предложения? Неясно. Внутри себя где-то забился, не желая с кем-то знаться.

Как и предполагалось им, девушка осталась на ночь. Поразили те странные, совершенно неуместные высказывания, посему предложил Собакин переночевать. К тому же, от нехорошего общества желал ее забрать. Очевидно, что предложения о любви пропустил мимо ушей, серьезно не воспринимая. Не грустного от того было, не весело. Дела нет, лишь человеческий фактор продлил их общение. Решив, что лучше позабыть обо всем, ждать, когда наконец настигнет даму трезвость — отправил ночевать в зал. Сам же Нил долго уснуть не мог, непривычно, после совершенно скромной кельи, находиться в хоромах.

Все ж таки, его волновал больше остальных ситуация с предполагаемым сыном. Планировал с ним свидеться как можно скорее, но, в прочем, не знал для чего. Так и размышлял по утру, тихо перебирая бумаги, как с Машей связаться. Не мало времени прошло, но, надо надеяться, она где-то неподалеку. В тумбе он нашел газеты, пожелтевшие письма, какие-то рисунки, наброски стихов, пару листов воспоминаний, которые некогда хотелось запечатлеть на бумаге. Ничего ценного, что могло бы помочь делу. Зевал, надеясь найти толи адрес знакомки, толи близких к ее окружению. Ох, как Галя бы помогла! Порядком пожалел, что бросил ее, и несколько тревожился об окончании истории с поджогом. Вероятно, эта тема скоро будет у всех на слуху!

В дверь постучали. Шофранка, как полагал Нил, еще спала, потому мгновенно отбросил всю макулатуру, и ринулся к двери. Час был ранний, приходить в такое время — некультурно. Более того, поразительно, что-то еще помнит его место жительства? Как бы то ни было, разгневался серьезно.

На пороге оказался Бухарин. Весь опухший, малахай заснежен, пахнет алкоголем. Они поздоровались, скрывая неприязнь к друг другу. Хозяину уж очень хотелось прогнать гостя, да отправиться делать свои дела, однако тот пришел не для посиделок. Без лишних слов, принялся шарить по карманам. И хотя Собакин действительно нуждался в деньгах, таким образом их получать было унизительно. Унизительной, кстати сказать, эта ситуация была для обоих.

— Тут даже десяти рублей нет, — с явным недовольством произнес Нил.

Фляжник кашлянул, и потер голову, не спеша приподнимая шапку.

— По крайне мере, вам хватит на то, чтоб угостить хотя бы одну мадам, — пожал плечами. — За мной долг еще есть, помню, — собеседник сдерживался от того, чтоб не дать волю эмоциям — не закатить глаза. Почему нельзя сразу отдать все? Так и будет каждое утро по копейке приносить? — Сегодня вечером записаться будет удобно?

— Поспите, придите в трезвое состояние, а потом уж поговорим, — не раздумывал о планах — незачем.

— Я договорился, прошу прощения. Они — занятые люди, а вам, кстати сказать, очень даже повезло со мной! — выдохнул, словно избавляясь от всплеска самоуверенности. — Можем перенести, только когда время вновь на вас найдут, — говорил так, будто совсем безразлично будущее Собакина. Быть может, так оно и было, только вот судьба кабаре их — вовсе нет.

— Перестаньте, — махнул рукой. — Не берите в голову. Я приду. Перенесу, чего хотел. Ничего страшного.

— Вот и славно. А чем вы думали заняться?

Нил немного замялся, не станет ли посмешищем, если поведает историю?

— Вы, может, помните Машу? Она была блондиночкой с публичного дома, — как-то горько вспоминать. — И вот, ходят слухи, что у нее ребенок от меня. Конечно, не верю в то, — соврал, ведь сам находился в замешательстве. — Но поглядеть на него хочется, поговорить с матерью. От части, с этой целью вернулся, — умолчал о многом, да и слушателю, вероятно, лучше сего не знать.

— Когда ж вы так успели забиться? — искренне был поражен, только чем, Собакин еще не понимал. — Раньше бы послали куда подальше со столь интимными рассказами, а сейчас вот что. Какой-то вы, Нил Тимофеевич, шуганный стали. — судя по всему, вопрос был риторическим, поскольку фляжник ответа не ждал. — Я, к печали, к людям не привязываюсь. С поисками не помогу, — и принялся тараторить. — Может еще какие приметы есть?

— Вы стояли как-то с ней и Галиной…

— Кто такая Галина? — перебил.

— После смерти Мамонова, благотворительного вечера, я заглянул в кабаре, вы тискались и обжимались. Потом я ушел с одной из них, это была Галя, с вами же оставалась Маша.

— Было дело. Да, — кивнул головой, и еле связывая слова, продолжил. — Потом мы ехали где-то по больничной, — Собакин навострил ухо. — Маленький, кирпичный домик… Там она жила, помню! Не ведаю только, где сейчас обосновалась.

— Я поищу, понял, — вздохнул, уж думая прощаться, но тут же спохватился. — А если вы отец ребенка?

— Так полагаю, в тот день она уже была беременна. Помните, с вами отношения выясняла, плакалась, что ей плохо? Я хорошо помню сей момент, будто это было вчера. Кратко говоря, по приезде отказалась от своей же работы, ссылаясь на плохое самочувствие. Сразу заметил неладное, не надо было вовсе к ней домой соваться. Это было очень неуважительно по отношению ко мне, время только потратил. Вопиющий случай! Больше в моей жизни не было отказов от проституток, так что я запомнил произошедшее навсегда.

— Какая глупость — об этом помнить. Для меня это, конечно, хорошо. А вот что до вас…

— Вот и замечательно! — не терял энтузиазма Бухарин.

Далее их разговор был краток — обсудили место и время встречи. Незваный гость покинул квартиру, так и не переступив ее порог. Собакин остался наедине со всеми своими мыслями.

Крупные снежинки летели за окном, время от времени слышался свист из тонких щелей — сквозняк. В такое время хочется пить вино в узком семейном кругу, мастерить елочные игрушки, воодушевленно читать рождественские стихи. Но дома было пусто, лишь изредка вспоминалось — Шофранка в зале отдыхает. А что толку? Она уйдет, как придет в себя, а Нил так и останется дома сидеть. Последние разы (за исключением монашеских) встречал он новый год шумно, настолько, что праздник наутро ненавидел. В прочем то, этот день нисколько не отличался от, к примеру, масленицы или богоявления — все одинаково отмечал. Сейчас же звать никого не хотелось, а уж тем более совсем посторонних. Ну, благо, еще есть время подумать. Достаточно, чтоб найти себе компанию.

Так, вспоминая то о ребенке, то о отсутствии электричества, то представляя свою грампластинку, сидел он не долго. Это славно, иначе совсем бы потонул. Видать, от разговоров, прихода фляжника, проснулась и вчерашняя танцовщица. Вчерашней она названа лишь потому, что неясно, кем станет сегодня. Прошла она путь плясок, разврата, и даже медицины. Уму непостижимо! Однако, в дверном проеме, скользя маленькими ножками по паркету, Нил увидел совершенно простую девушку. Так сказать, одомашненный мрак. Его, бесспорно, поразило, что свое утро она начала не с приветствия, а с похода на кухню. Что надеялась там найти?

Нил встал, и, стараясь наступать на пол как можно тише, сощурившись, глядел чем гостья занимается. По-началу показалось, что тоже, как и Фрося, хочет его обокрасть — открывала один ящик за другим. Она вела себя чудаковато еще вчера, но анализируя предыдущие ситуации, думалось, что была такой всегда. Как же наивно, по юношески, влюбляться в человека, коего не знаешь! Тогда казалось, в этом какая-то красота, простота. И так же нелепо было искать в Шофранке спасения, а не в самом себе. Она с грохотом закрыла дверцу последнего шкафа, когда осознала, что дельного ничего нет.

— Как же вы прикажите мне готовить? — развела руками с полным недоумением. Надо сказать, четче ее речь не стала. Слышалось, как шепелявит или картавит через раз, в прочем, походил тембр на детский. Волнение, или же предположения Собакина оказались верными — это еще предстоит узнать.

— И вам доброго утра, — он, все так же наблюдая издалека, оперся на стену. — Я не приказывал никому готовить.

— Мне думалось, вчера мы сошлись во мнениях, — мысли о том, что предложенное Шофранкой — не пьяные речи, заставило Нила раскраснеться. Явно сошла с ума!

— Ну-с, — потянул он, покачиваясь. Страшно было вновь ощутить ту привязанность. — Я бы так не сказал.

— В чем же проблема? Вы любите меня, а я, наверное, однажды, тоже полюблю вас.

— Бросайте читать романы, они дурно влияют на разум.

— Я все знаю, Нил Тимофеевич. Лучше сказать прямо о чем думаете, нежели смущаться, да кряхтеть. Давно то поняла, и вам советую.

— Известные вам новости сравни всему вокруг — пыльные, старые, и никому не нужные. Прошло два года, я не разделяю тех же чувств, что и раньше. Вероятно, вам обидно от моих слов… Понять не могу, что в вашей голове… Но я, по-крайне мере, честен. Вопросы сердечные, на данный момент, меня никак не касаются, — замер. — Но, знаете, мы можем быть друзьями, если я правильно понимаю суть ваших желаний, — а он совсем не разумел.

— Давайте, — ответила без особого энтузиазма, и поставив руки в бока, дама осмотрела кухонный интерьер. — А могу ли я быть домработницей? Я ее не наблюдаю, а у таких людей она всегда есть.

— Была, — обернулся, глядя на пустующие стены без картин. — Теперь прозрачно ясно, для чего вы со мной якшаетесь. Деньги нужны? — Шофранка однозначно, с блеском в глазах, покивала головой. — Для этого, в том числе, вы предложили себя любить? — и она снова кивнула, только уже поскромнее. — Знаете, я не думаю, что вы тот человек, кому нужно продавать себя. А в прочем, — теперь она словно горела изнутри, слушая того с надеждой. — У меня нет ничего, и даже если б очень захотел оплатить ваш труд, конечно, как прислуге, я бы не смог.

— Что вы врете? У вас, должно быть, целое состояние.

Нил ответил кратко, признавшись в своей несостоятельности. Он думал о том, как несуразно смотрится на гостье наряд, так и желал его погладить, постирать. Принять факт, что сумм, кои раньше с собой носил, больше не имеет, было очень сложно. Вроде и осознавал, да подсознание отталкивало.

— А если я буду жить тут за бесплатно? — в самом деле, очень наглый вопрос. — Хотя бы недельку. Я обещаю, буду выполнять работу горничной, помогать вам, если что-то понадобится… Очень прошу! Не могу больше снимать полкомнаты, жить среди грубых, самых невоспитанных людей.

— Но вы же говорили, что получаете большие деньги? К тому же, имеете две работы…