Глава 9 (1/1)

Вечерело. На празднично украшенный задний дворик Холопайнена, все еще полный гостей, опустились сине-сиреневые сумерки. В доме тоже стало темно. И только две женщины, не замечая хода времени, позабыли обо всем на свете, упиваясь головокружительными ощущениями. В пылу охватившей их страсти они не сразу заметили пару любопытных глаз, с интересом наблюдавших за их действиями… Очнувшись от недолгого сна, Анетт было потянулась, но, почувствовав окружающую ее тесноту и боль во всем теле, досадливо поморщилась. Постепенно приходя в себя, шведка с ужасом стала припоминать сцены недавних событий: вот она смачно целует в щеку обалдевшего Холопайнена… Далее – пробел… Затем – вновь просветление: кружа вокруг оцепеневшей парочки молодоженов, она щедро осыпает их горсткой алых лепестков… Снова пробел… Новый яркий эпизод: искаженное гримасой гнева лицо Флор в непосредственной близости от нее. Неласковые объятия вокалистки, потасовка, провал в памяти… Наконец до шведки начали доноситься странные звуки, исходящие откуда-то справа. Все еще не совсем понимая, где находится, почти в полном мраке, Ользон села на своем неудобном ложе вертикально. Пару минут она молча наблюдала за сценой, разворачивающейся в метре от нее. Певица уже догадалась, что именно служит причиной подобных звуков, но наивно полагала, что это ее бывший начальник со своей суженой не смогли дотерпеть до первой брачной ночи. Однако еще через пару минут глаза окончательно привыкли к темноте, и Анетт начала подозревать, что что-то здесь не так – стоны были только женские. Запрятав чувство стыдливости куда подальше и присмотревшись внимательнее, она наконец поняла, в чем дело, и… – Ааааа, помогите! – Ользон наугад кинулась в дверь и сразу же отшибла плечо. Флор и Тарья перепугались: вокалистка вскочила на ноги, нечаянно задев подругу каблуком. – Выпустите меня! – надрывалась шведка, колотя руками в дверь, пока дивы спешно одевались в темноте. Турунен, оправляя юбку платья, сгорая от стыда, прошипела: – Чего ты орешь, будто на сцене? Анетт круто развернулась, прекращая терзать дверь. – Изнасилуете еще! – брякнула она первое, что пришло в голову, и тут же покраснела. У подруг дружно отвалились челюсти. Первой опомнилась Флор: – Только попробуй кому-нибудь рассказать про сегодняшние события, и я… – ?…И я ударю тебя так, что ты месяц будешь ходить в очках?? – предположила Ользон. – Янсен, дылда ты голландская, я думала, у меня из-за тебя голова в другой конец двора улетит! Скрипнув зубами по поводу ?дылды?, Флор парировала: – Дорогуша, ты в тот момент вообще не думала! Скажи спасибо, что я тебя сюда притащила! ?…А не куда-нибудь, где есть наручники…?, – снова пронеслась у нее в голове комната Куркелы. Анетт осторожно потрогала синяк. Болело ощутимо. – О да, спасибо… От абсурдности ситуации Тарья была готова прямо здесь провалиться сквозь землю, но ее утешила торопливая клятва шведки: – Хорошо, я ничего не видела, не слышала, и меня вообще тут не было! – Вот и отлично! – Флор подошла к двери и попыталась открыть ее. Дверь не поддалась. – Давай живее, – раздраженно попросила Тарья. – Я пытаюсь… Она не открывается… С паническим криком ?Что?!? финка ринулась к двери, попытавшись выбить ее. Но она оказалась не просто прикрыта, как изначально задумывалось дивами, а захлопнута снаружи на щеколду. У Турунен началась паника: внезапно у нее обнаружилась тяжелая форма клаустрофобии. Сначала она задыхалась, затем принялась истерически смеяться, а потом – и вовсе заплакала. Флор, как могла, пыталась успокоить подругу, но и ей было слегка не по себе в темной тесной комнатушке. Сперва, в порыве страсти, она не успела заметить, насколько мало здесь места, но теперь стены давили и на нее. А учитывая горы хлама, развешенного по стенам, звукоизоляция тут была отличная.*** Через двадцать минут тщетных попыток выбраться Тарья и Флор наконец сели, потеряв надежду на избавление. Нидерландке стали приходить в голову ужасы из просмотренных триллеров: три женщины медленно задыхаются в запертом помещении, пока не умирают одна за другой от недостатка кислорода и обезвоживания. Одна Анетт казалась относительно спокойной: тихонечко она присела на шезлонг и о чем-то задумалась. Действительно, с ней это случалось не впервые: дети часто в шутку запирали ее в комнатах дома, поэтому она испугалась не так сильно. – И что нам теперь делать? – грустно спросила Флор, которой не улыбалась перспектива провести остаток своей недолгой жизни здесь, да еще и вместе с Ользон. – Давайте попробуем объединиться и покричать? – предложила шведка. Поскольку это был единственный вариант, женщины принялись звать на помощь. Но уже через пару минут Тарья заткнула уши и попросила Анетт замолчать. – Эй, что я сделала-то? – Меня раздражает твой голос, а так все хорошо, – пожала плечами Турунен. – Флор, я ее сейчас покусаю… – Анетт сжала кулаки. – Тогда Я тебя потом покусаю, – ответила Янсен и снова повернулась к финке: – Спокойно. Кричать сейчас – это единственный способ выбраться отсюда, поэтому придется тебе потерпеть. Да и не так уж и страшен ее голос. Недовольно фыркнув, Тарья хмуро уставилась на шведку. Та продолжала голосить на все лады, призывая на помощь Туомаса, Йоханну, Эмппу и всех святых скандинавского пантеона. Но тщетно – на втором этаже не было ни души. Наконец, тоже не выдержав завываний, Флор рукой отодвинула Ользон от двери и, навалившись на нее всем своим мощным телом, решила взять крепость тараном. – Что стоишь? – обернулась она к Анетт. – Помогай! Нужно расшатать замок. Я видела: щеколда с той стороны совсем хлипкая. Все три женщины дружно навалились на дверь, стараясь выбить щеколду из паза. Вскоре цель была достигнута: под их давлением дверь стала поддаваться и двигаться чуть свободнее. Правда, и на этот раз не обошлось без жертв: в пылу борьбы в темноте кто-то отдавил ногу Флор, а Тарья нечаянно получила локтем в правый глаз, под которым мгновенно вскочил фонарь – брат-близнец того, что уже красовался на лице Ользон. Почему-то решив, что это и есть дело рук Анетт, певица пошла в наступление с явным намерением дать второй вокалистке хорошего финского леща. Испуганная шведка так резко рванула дверь на себя, что та ударила ей по носу. Флор застыла, а Тарья открыла рот от изумления. Ярость мгновенно угасла, уступив место удивлению: почему, расшатав задвижку, они все время толкали дверь от себя и не догадались потянуть ее в другую сторону?! Анетт замерла, осознавая, что только что случайно спасла их всех троих от плена, а, быть может, и от верной смерти. Схватившись за ушибленный нос, она радостно прокричала: – Свобода!!!