Глава 2. Пылающая цапля (1/2)
Когда панельная дверь отъехала в сторону, Аяка отвела взгляд. Веера при ней не оказалось. Он покоился в своем футляре, оставив госпожу без привычного барьера. Тонкие пальчики сжимались на коленях, подол широкого банта красиво лежал позади. Словно готовилась принять гостя в своих покоях. Аяка хотела нести ответственность за свои чувства. Быть открытой сегодня.
Тома окинул юную госпожу изучающим взглядом. Все внутренние органы сжались, скрутились и заполыхали.
Он вошёл в комнату. Чистую, уютную. Сколько раз приводил ее в порядок?.. Сейчас она выглядела как-то по-особенному…
Копейщик поставил поднос на котацу, опускаясь на колени. Ладони легли на бедра.
Аяка взялась за крохотную чашечку. Хотелось бы, чтобы та была больше. Лицо совсем не за что спрятать. Отпив немного, леди отставила посуду в сторону, вновь выпрямляя спину и опуская глаза вниз.
Тома потянулся к ее дрожащим пальчикам. Взял в свои ладони, осторожно огладив сухими подушечками бархатную тонкую кожу. Потянул девушку на себя, второй рукой поддев острый подбородок.
Он медлил.
Оставлял долгие паузы, чтобы птичка успела привыкнуть к его горячим касаниям. Аяка послушно замирала, смущенно прикрывая веки, смотря из-под дрожащих ресниц. В ее голове боролась за первенство Взрослая Аяка: она требовала провести необходимые церемонии; противилась ей Маленькая принцесса, что мечтала окунуться в омут без остатка. Потому что она очень давно тянулась к этому человеку.
Ей нечего скрывать.
Тома давно часть ее семьи. И как наивная героиня романа, что падает в объятия мужчин, не задумываясь, Аяка подсела еще ближе, потянувшись губами…
Мужская рука скользнула по шёлковой ткани, останавливаясь на лопатках. Горячие уста жадно припали к девушке в пылком поцелуе.
Управляющий прижал юную Камисато к груди, отъезжая чуть назад, утягивая за собой принцессу, пока та вовсе не легла на него.
Тонкие девичьи руки, точно лозы, обвили горячую шею. Изящные пальцы одной кисти случайно коснулись краснеющей кожи под ухом, Тома издал тихий стон в ответ, отчего по хрупким плечам пронеслись мурашки. Тогда ладошка мягко скользнула под влажный от талого снега воротник.
Он сильнее стиснул госпожу, вновь и вновь зацеловывая ее уста, а розовые лепестки губ спешили отвечать взаимностью. Мужчина зарычал. Его язык тут же ворвался в приоткрытый рот. Нагло. Бестактно.
Аяка резко втянула носом воздух в испуге. Странные ощущения чрезмерной близости… Всегда далекий, знакомый запах воина теперь… слишком яркий.
Ладонь копейщика скользнула к плотному узлу на пояснице леди. Пальцы сжались. Дернули свободный конец. Вторая легла на ягодицу Аяки, сжимая упругую кожу сквозь слои тканей. Тома грузно задышал. В груди бунтовал голодный зверь, а в штанах становилось тесно.
Камисато содрогалась, тихонько взвизгивала в ответ на его резкие и непредсказуемые действия. Пыталась не привлекать лишнего внимания. Прижалась плотнее. Холодная ладонь пробралась дальше, к лопаткам.
Тома обжигал ее словно летнее солнце. Себя же видела снежинкой, что отражала его свет, боясь исчезнуть.
Управляющий избавился от шнурка, отбросив тот в сторону.
Слишком сложное платье…
Слишком много мешающих элементов, от которых немедленно хотелось избавиться. Мужчина подхватил миледи рукой, приподнимая над полом, вытянул ноги, затем опустил ее на свои бёдра. Открыл глаза, изучая реакцию своей правильной во всем госпожи.
— Тома… тише… — взмолилась она, испугавшись, что любой подозрительный шорох выдаст их.
Но его руки уже не слушались. С лязгом и грохотом отлетали в стороны доспехи. Управляющий приведёт их в порядок, если что-то случится, но позже. Будь он чуть менее сдержанным, разорвал бы это чурлово платье!
Крио принцессы стопорило его.
Аяка свободно вздохнула, расправляя легкие после избавления от тяжелого металлического корсета, и прильнула к партнеру грудью, выгибаясь в спине. Тонкий слой ткани, что прятался под броней, тут же соскользнул, обнажая молочную кожу. Девушка опустилась, ощутив ягодицами возбуждение мужчины. Носик и скулы тут же налились цветом лепестков сакуры. Камисато прижала его голову к открытым ключицам.
Голова шла кругом.
Принцесса едва ли могла отдавать себе отчет, стараясь оставаться неподвижной.
Чувствовала…
И сама хотела.
Но боялась показаться мужчине слишком безрассудной.
— Аяка… — простонал Тома, сжимая манящие его бёдра. Губы жадно прильнули к ледяной коже. Язык скользнул по тонким косточкам, пальцы ухватились за непослушную ткань, стягивая ниже. — …я с ума сойду… — с гортанным рыком произнёс он.
Ему давно надоело быть тихим, удобным и послушным. Он воин, владеющий страстным пиро. И он больше не желал совладать с собой.
Губы опустились ниже, припали к нежному ореолу. Одна рука скользнула под платье, вторая — надежно удерживала спину леди.
На каждом участке, коего касался Тома, расцветали маленькие огненные бабочки. От волнения тело покрывалось мурашками, дрожащие пальчики таинственно прикрыли грудь, с губ срывалось дыхание. Рядом с бывшим другом слишком жаркий воздух.
Миг и Тома уже навис над Аякой, уложив ее на пол. Мужчина отстранился. Крупные ладони упирались в татами по обе стороны от нежного раскрасневшегося личика, а его колено легло между стройных ног, не касаясь её.
Он накалял пространство, а она пыталась остудить его, но Глаз Бога остался где-то в стороне.
Управляющий бесстыдно разглядывал прекрасную госпожу. Аяка отводила взгляд, беззащитно сжимаясь, подтягивая ножки.
Ей страшно.
Тома, точно хищник на охоте, следил за каждым действием девушки, дыша часто, поверхностно. Будто заводится мотор лодки.
Коленка невольно столкнулось с мужчиной, застыв меж его ног. Он прикрыл глаза, издав блаженное мурчание. Мысленно досчитал до трех, унимая внутренний пожар. После сел на собственные пятки, стянул с себя мундир, сбросил футболку, и опустился на локти.
Нос к носу.
Вновь нырнул на чужую территорию. Он изучал ее. Любовался ею. Слишком долго запрещал себе. А теперь принцесса, почти нагая, беззащитная, в его власти.
Больше не госпожа. А он совсем иной Управляющий.
Теперь он владел ею…
Осознавая происходящее, Аяка задышала громче. Шумно. Словно шелест ветра… Серые льды почернели. Нижняя губа дрожала, но мысленно она молила о продолжении.
Он ощущал это и стало особенно сладко, а в штанах заныло. Тогда воин прижался к ее коленке пахом, слегка надавливая, и глаз стал влажным.
Аяка опустила длинные серебряные ресницы, прислушиваясь к ощущениям. Тома заставлял ее трепетать, словно туманный цветок посреди жерла Натлана.
Он поцеловал ее. Осторожно.
Теперь старался быть бережным, приручая маленькую пугливую лань, очутившуюся в когтистых лапах.
Мажущие поцелуи касались шейки, пальцев, что стыдливо прикрывали груди. Губы лобзали фаланги так, как двигались бы, подпусти она его еще ближе…
Ощущение горячей влаги обезоруживало. Аяка могла лишь смиренно молчать, брать ответственность за свои чувства, не сопротивляться. Аяка искренне хотела этого. Уже очень давно. Хотела оставаться собой. Не госпожой. Не маленькой беззащитной девочкой.
Собой.
С ним…
Таз вновь проехался по белой ножке. Тома зарычал, скользнув языком сквозь пальцы, касаясь кончиком соска.
— Тома… — девушка неуверенно отняла руки и обхватила крепкие косые мышцы.
Тома резко выдохнул, на лбу тут же проступили капельки пота. Наконец, добившись своего, управляющий губами обхватил темный ореол, умело лаская его широким, горячим языком. Сверху послышались осторожные сладкие стоны. Они подстегнули действовать смелее. Щеки втянули маленькую чувствительную бусину, и резко отпустили, еще раз охватив языком аккуратный сосок.
Губы отдалились.
Он подул на влажную кожу, наблюдая, как тело реагирует на игру.
Аяка выгибалась и вздрагивала, блаженно закрывая глаза. Ножка поднялась выше, сильнее надавливая на пах. Она снова простонала в такт своему действию.
Какой горячий…
Ее кисти неспешно подобрались к шнурку на поясе, быстро расправившись с ним. А дальше принцесса замерла перед новым, неизведанным барьером.
Управляющий коснулся пальцами второй груди, нежно стискивая чувственный бугорок.
— Не бойся меня, Аяка… — шептал он, дыханием обжигая вытянутую шейку. Губы вернулись к сладкой плоти.
Вторая рука Томы приспустила штаны вместе с бельем. Твердая головка коснулась женской ноги, оставляя влажную дорожку предсемени.
Тома словно ломал ее осторожность, невидимый купол между этой комнатой и всем домом. Голос девушки дрожал, издавал тихие ноты, тонкие, стыдливые.
Аяка не боялась Тому. Она опасалась потеряться.
Но таяла…
Желание все сильнее разрушало выстроенные принципы. Девушка не знала, что процесс в реальности столь невыносим.
Тома мурчал, точно огромный кот, сжимая розовый сосок зубами. Терпеть невмоготу, но он не вторгался. Зато бесстыдно, по-хозяйски пользовался тем, что оставалось доступно ему. Сильная рука обхватила возбужденный орган, сдавливая.
Чем интенсивнее мужчина ласкал ее грудь, тем яростней отзывалось тело, привлекая к себе внимание хозяйки ноющим пульсирующим чувством. Аяка тянулась навстречу рукам, губам, ее поясница гнулась, словно изящная ветвь.
Холодные пальцы оставляли роспись на теле верного управляющего, выводя узоры внизу живота. Аяка пыталась понять, что чувствует он. Дрожит также, как принцесса под ним? Изнывает, требует?
— Коснись меня… — призывала шепотом.
Комната насыщалась жаром, а рука мужчины скользнула вниз, минуя бельё. Пальцы задели внутреннюю сторону бедра, сжались… поползли выше, останавливаясь у выступающих участков, где хлопковая ткань чуть врезалась в бархатную кожу. Подушечки ощущали эту границу отчётливо, и Тома скользнул по швам трусиков. Он дразнил, избегая прикосновений к влажному лону.
Губы выпустили грудь девушки, управляющий поднял глаза на Аяку.
— Какая красивая… — восхищенно протянул, продолжая исследовать контуры нижнего белья. — Ты бы видела себя со стороны…
Девушка в протесте замотала головой, отказываясь даже представлять столь нелепую картину. Она скулила, изнемогала. Секундой ранее боялась прикосновений, а сейчас порывалась требовать их.
Тома менял ее, как речную воду, что принимала любую форму и бежала, куда направят. Совсем растаяла, что льдинка по весне… И эта весна отражалась в прекрасных, теплых глазах, заполненных сейчас обожанием. Только от взгляда Аяка застонала вновь. Пальцы царапнули кожу живота, бедра неловко двинулись к руке, словно спугивая с себя стаю мотыльков.
— Тома… Пожалуйста…
На губах мужчины появилась самодовольная усмешка, и он закусил губу, опустившись к ушку девушки.
— Хм… раз уж моя миледи просит… — скользнул языком по мочке, а пальцы в ту же секунду стянули влажные трусики.
Тома отступил. Он встал на колени, окончательно избавив себя от одежды, а после освободил от легкого платья и Аяку, напоследок оглаживая изящную талию.