Часть 20 (2/2)

Чимин, в одиночестве восседая за столом с чашкой горячего напитка, уставился в окно и молча прихлебывал. Пару раз бросил тоскливый взгляд на Шугу и снова отворачивался. У Чонгука от этих грустных глаз скоро изжога появится. Или из-за кофе, который до сих пор горчит на языке. Странно все это.

— Ты это, Гук, извини, в общем… — Тяжёлый вздох осел на чужой макушке. — Прости, пожалуйста, что поспорил с тобой. Кто же знал, что так нелепо получится.

Чанель, обычно задорный и хохочущий, неуверенно протянул свою большую ладонь. Чонгук хмуро посмотрел на неё. Долгая минута на размышление. Гук понял, за что конкретно перед ним извиняются. За многое, на самом деле. И за обиду из-за сестры, из-за злости за брата, из-за желания спустить зарвавшегося друга на землю, и за звонок, благодаря которому все это привело их к этому моменту. Пальцы дрогнули, а рука почти опустилась, когда младший все же ее крепко пожал.

— Да ладно, чего уж там… Друзья?

— Конечно, малой. А как же…

Облегчённый выдох громко пронёсся по квартире. Все ждали этого, нервничали. Осталось только одно дело. Тэхен. С ним так не получится. Не может же Чонгук подойти и сказать «Давай забудем, Тэ. Не будем портить дружбу чувствами». Чушь какая! Да, между ними искры летают и симпатия такая явная, что и вопросов никаких нет. Но. Это же не значит, что они теперь обязаны быть вместе. Да, они нравятся друг другу, привлекают, но это же просто влечение! Никто не говорит о чем-то серьезном! И с чего ребята взяли, что между ними есть нечто большее…

— Ты такой дурачок, Гук-и.

Чанбэки громко шепчутся, совершенно не обращая внимания на Чонгука, сидящего буквально в метре от них. Их разговор можно было услышать, наверно, и в соседней комнате. А Чимин лишь отчётливо фыркал в свою кружку на каждую фразу, временами бросая значительные взгляды на Чона.

— Просто он в себе ещё не разобрался.

— Отрицание — не есть хорошо. Сублимация, конечно, наиболее адаптивная форма психологического развития, однако.

— Я, случаем, вам не мешаю тут? — Вспыхнул Чон.

— Конечно, нет, дорогой. О чем речь! Но можешь помешать мне чай. Две ложки сахара, будь добр. — Спокойно ответил Бэкхен и снова вернул все внимание разговору с парнем.

Чимин вновь фыркнул.

— А я, между прочим, такое отношение практически с детства терплю, — насмешливо прошептал он.

Чонгук же, будучи звездой сегодняшнего дня, уже на пределе. Он не хочет терпеть, устал. Он лишь желает спокойствия. Как там говорил Тэтэ? Пятое дерево в третьем ряду? Он бы сейчас не отказался. Кстати, о Тэ. Надо бы увидеться и решить уже, наконец, все. Чем бы это не закончилось…

Задумавшись о встрече, Чон начал сильнее нервничать, прикидывая, чем может обернуться их встреча. Парень крутил маленькой ложечкой в стакане так активно, словно пытался вызвать чашечный смерч. Звон был сильным, но Чонгук его не замечал, витая в своих мыслях.

— Воу! Полегче, парень! — остановили его, отбирая предметы из рук.

— Впервые вижу, чтобы кто-нибудь так агрессивно размешивал сахар в чае. Что он тебе сделал? Винишь его в том, что твоя жопа слиплась?

Чан смеялся со своей шутки, не обращая внимания, что его никто не поддержал. Через секунду неловко кашлянул и замолк.

— Ты в порядке? Готов к разговору с Тэтэ?

Чимин, солнышко, напомнил о себе мягким голосом. Юнги вперился своим взглядом в него, покачал головой и непонятно чему кивнул. Затем с любопытством уставился на Чонгука. Тот тяжело вздохнул. Снова.

— Мы сами разберёмся, ладно? — Начал было он, но был прерван тихим и спокойным:

— Мы желаем тебе счастья, ты же знаешь? — Чон кивнул. — И видим тебя со стороны.

— Может тогда посмотрите по-внимательней? — устало проговорил Чон. — Нет во мне того, что вы все так усердно выискиваете. Тэхен мне нравится, притягивает к себе, но я не люблю его. Разве я виноват в том, что так чувствую?

Чимин кивнул в знак поддержки, молча встал из-за стола, и похлопал друга по плечу. В его взгляде теплилась понимание и сочувствие. Он посмотрел в пол, пожевал губы и, будто хотел развернуться в стороны комнаты, вздрогнул, резко отведя глаза и неловко улыбаясь, просто вышел из кухни. Он как никто другой знал, что, если человек к тебе ничего не чувствует, бесполезно просить его, умолять, ждать. Любовь не вспыхивает по щелчку пальца, иначе она не стоила бы и гроша. Влюблённость — да, а любовь — нет. Страсть — конечно, родство душ — никогда. Юнги провожает его хмурым взглядом до входной двери и, как только слышится звук затвора замка, уныло откидывается на своём кресле, сжимая ладони в кулаки. Он знает, понимает, принимает, но ответить не может. Потому что тоже — не хочет, не уверен и не решается. Неосознанно сравнивает их с Гуком и Тэ и чертыхается. Дурацкая морщинка на лбу приклеилась намертво, а в груди — непонятная тревога.

Намджины и Чанбэки также спешно обнимают Чонгука и торопятся на выход. Он уже взрослый мальчик с головой на плечах. Сам разберётся.

Оставшись вдвоём, Чон вслушивается в чужое дыхание. Успокаивается. Он любит своих друзей, они ему семью заменили, принимает их любопытство и подколки. Думает, что поступил бы также, если кто из ребят тупил перед своим крашем, просто у них с Тэтэ все по-другому. Они не влюблены, не мечтают друг о друге, не готовы прожить всю жизнь в паре, просто… Просто влечение и не только сексуальное, но и на каком-то ментальном уровне, и, если так подумать, соулмейтам не обязательно быть в отношениях. Правда ведь?

— Так и будешь молчать, хен?

— Ты не виноват, что так чувствуешь, Гук-и. Совершенно не виноват. Только… Ты должен быть абсолютно уверен в том, к чему приведёт твоё безразличие.

— Что ты имеешь ввиду?

— Тэтэ тебе лишь нравится, мы это поняли, и если ты решишь оставить все как есть, тебе придётся смириться с тем, что когда-нибудь он полюбит. Не сегодня и не завтра, но этот момент наступит. Он будет с кем-то, кто не ты.

Чонгук неподвижно сидел напротив и ловил каждое его слово. Противные холодные мурашки пробежали по позвоночнику, впиваясь ледяными иглами в кости.

— Ты дашь слово, Гук-и. После того, как мужчина дал слово, он не может забрать его обратно. Ты не имеешь права передумать. Тебе придётся его отпустить.