Часть 13. Другая история. (1/2)

— тебе не кажется немного странным знакомить меня с твоей тусовкой восьмого марта?

— а чё странного? будет подарок девчулям!

— ну… не знаю, — поправляет клетчатый красный шарф и крепче сжимает тёплую ладонь.

— ты чего? — резко останавливается скар.

— мне страшно…

— всё будет нормально, они даже пальцем не посмеют тебя тронуть, слышишь? — немного приседает и кладёт ладонь на холодную щёку.

младший кивает.

— вот и славно, — тепло улыбается и чмокает в красный носик.

— люблю тебя, — шепчет мальчик и покрывается румянцем.

— и я тебя.

кадзуха встаёт на носочки, чтобы поцеловать любимого. губы мягко сминают, причмокивая.

— идём? — спрашивает медик, чмокая напоследок пухлые губы.

блондин кивает и пара продолжает свой путь до общаги скара.

на улице потихоньку тает снег, солнышко греет, детишки по лужам прыгают. тёмные волосы райдэна раздувает лёгкий ветерок. он очень расслаблен и красив. на нём чёрные свободные джинсы, берцы и чёрная косуха. эмо-бой прям какой-то. на его фоне пианист та ещё неженка: кремовое длинное пальто, клетчатый шарфик и белые кожаные ботиночки. на влюблённых косятся прохожие, но разве не похуй? гитарист будто бы назло всему миру крепче сжимает маленькую ладошку. шли они молча. не потому что не о чем говорить, а потому что им нравится так. поговорить они успеют дома, а сейчас им хочется насладиться вечерним питером и понежиться в лучах весеннего солнышка.

— почему я такой старый? хочу снова быть ребёнком.

— с чего вдруг такие мысли?

— хочу по лужам прыгать, греться под пледиком с чашкой какао, лежать на коленках у мамы, в подъезде курить.

— что?

— а-а… последнее было лишним, — усмехается собственным словам.

— тебе так сильно нравилось быть ребёнком?

— если закрыть глаза на пиздилово, то да. тебя ничего не заботит, у тебя нет абсолютно никаких загонов и проблем, ты не ведёшь себя как последняя тварь, у тебя дохуя друзей и так далее. красота, хули.

— боже, я как вспомню времени, когда был пиздюком… ненавижу то время.

— только из-за того, что тебе запрещали есть сладкое?

— да, — шмыгает и зарывается носом в шарф.

— была бы моя воля, я б тоже запретил тебя есть его в таких количествах.

— и что тебе мешает?

— как я могу отказать такому зайке в клубничном чизкейке? правильно, никак.

— ну смутил…

оба тихо смеются и продолжают идти. в тишине. слышен лишь гул машин и крики детей.

и вот они подходят к зданию общежития…

***</p>

— а вы чего такие весёлые, девчули? — воркует тарталья и плюхается на стул. — нет, я понимаю, у вас праздник, но что-то ещё, ведь та-а-ак?

— скарик какой-то подгон обещал, — зевает синьора, подпирая ладонью щёку.

— воу, неужели стрипухи? — выгибает бровь дотторе.

— так скар и есть стрипуха, — отвечает блондинка. — вы его зад видели вообще?

— да каждый день, — стебётся тарт.

— ким кардашьян нервно курит в сторонке. вот бы мне такой орех…— мечтает девушка.

— даже его кадзуха не знает, в каких он сегодня трусах.

— а ты знаешь что ли? — скептически уточняет арли.

— я знаю, — давит довольную лыбу. — м-м-м, эти чёрные от кельвин кляйн…

— так блять, — стучит по столу изабель.

все ржут.

на кухне собралась вся тусовка. розалина наконец-то выбралась из своей квартиры в центре, наташку выловили с работы, аякс просто устал ебаться с дедом. не хватает скара.

минут через десять в коридоре послышался знакомый голос:

— хэй, всё хорошо, они не кусаются.

парень согнулся в коленях, кого-то поглаживая по плечам. было видно лишь его задницу. дот по-тихой выглядывает в коридор. лицо его было, как из того мема с багзом банни.

— если что, я не постесняюсь дать им в еблет.

— это он про нас?! — возмущается голубой.

— кажется он привёл кого-то, — говорит лёня.

— мы походу знаем кого, — хитро улыбается синьора.

— господа присяжные, прошу присесть! — послышался ор гитариста из коридора. — спешу представить вам моего парня – кадзуху. прошу любить и любить, а если обидите – с вертухи уебу.

в проёме стоял скар в своих чёрных джинсах и любимой футболке в фиолетово-чёрную полоску.

рядом стоял очень милый мальчик в синих обтягивающих джинсах и синим свитшоте. волосы пепельно-дымные с выделяющейся красной прядью, глаза такие же красные. он был альбиносом. ресниц и бровей даже не видно. ребёнок обнимает руку медика и стоит весь красный. боится чего-то.

— з-здрасте…— тихо говорит блондин.

рыжий подавился чаем. все сидели в полнейшем шоке.

— чувак, ты опять в тюрягу захотел? — спрашивает дотторе.

— ему ж на вид четырнадцать…— говорит розалина.

— мне семнадцать, — резко меняется в лице кадзуха.

— сколько?! — заорали все.

— тогда без базара, садись, бухнём, — приглашает голубой.

— спасибо… но я не пью.

— чего блять?! а нахуй ты такой нужен моему скарику? — возмущается тарт.

— сам ведь напрашиваешься, дружок, — хрустит шеей скар и садится на стул. рядом садится пианист.

— ой блять, ну и пожалуйста, больно надо, — закатывает глаза.

— хочешь чаю? — предлагает лёня мальчику. не зря он мозг всей команды.

тот отрицательно мотает головой.

— ты на этих бездарей внимание не обращай. они шутят так.

— хорошие слова, — подмечает гитарист и тянется за конфетой. — ебало офнули все, сейчас мой мальчик о себе расскажет. расскажешь ведь? — смотрит на блондина.

— ну…

парень очень нервничал. его напрягло такое поведение друзей скара. пальцами сжимает края кофты. горячая ладонь ложится поверх его, холодной. сжимает.

— ладно, — выдыхает. — блин, ну кадзуха я, мне семнадцать. учусь в музыкальном училище. играю на-

— нихуя, так ты у нас музыкант? предлагаю создать группу и назвать её «рок-группа ритуальные услуги», — завопил голубой.

— давайте вы не будете его перебивать? — стучит по столу очкастый. — ребёнок и так волнуется, а тут ещё вы со своими приколами.

— про ребёнка было лишним…— тихо говорит кадзу, надеясь, что его не услышат.

— оу, извини, больше такого не повторится.

— проехали. ну, играю на фортепиано, раньше фигурным катанием занимался. на этом, думаю, достаточно.

— такой вопрос, — начинает изабель, — ты сказал что раньше был фигуристом, из-за чего бросил?

— а, это…

«зачем спросила, ёб твою мать…», — про себя думает медик.

— надоело. нет ни сил, ни времени.

— врёт, — щёлкает пальцами синьора. — ты если не хочешь отвечать – не говори. мы на тебя совершенно не давим.

все хором сказали «да».

ребята много о чём пиздели, расспрашивали кадзуху обо всём на свете, он отвечал, но не на все вопросы. особенно на такие… ну сами понимаете какого характера. пацан почти не отлипал от своего парня, всё время то за руку под столом держал, то обнимал за руку.

а ещё эта сладкая парочка постоянно перешёптывалась.

— так, твоё смазливое личико кажется мне знакомым, — ставит локти на стол рыжик и вглядывается в кровавые глаза. — какая у тебя фамилия?

— каэдэхара.

— каэдэхара?! — орут все девочки.

— ты тот самый фигурист? — спрашивает коломбина.

— ну да…— тихо отвечает мальчик, крепче прижимаясь к руке райдэна.

— повезло-повезло тебе, братан! — бьёт темноволосого в плечо дот. — какая растяжечка! ну ты сам понимаешь, — похотливо улыбается.

блондину хотелось сквозь землю провалиться, ей-богу.

особенно после того, как большая часть присутствующих начала обсасывать эту тему и смеяться.

— вы можете позориться перед тем дедом, — спокойно начинает гитарист, — но не смейте этого делать перед моим мальчиком. понятно вам блять?

— ой, смутили мы ребёночка! — умиляется аякс и продолжает с чего-то ржать.

над ухом скарамуччи раздался ласковый и тихий голосок:

— давай отойдём?

тот кивает и встаёт со стула.

— мы сейчас, — голос его спокоен, а вот выражение лица не сулит ничего хорошего…

каз осторожно берёт любимого за руку и под гробовую тишину они покидают кухню.

— пизда вам, вы походу обидели его, — обречённо говорит наташа.

***</p>

дверь в комнату скара тихо закрывается. он догадывался, что заставило кадзу уйти, но решил спросить.

— что случилось?

младший садится на кровать и сжимает края свитшота. хозяин комнаты садится рядом.

— кадзуха, — кладёт ладонь на колено парня, — не молчи.

блондин открывает рот, но ничего не может сказать. ему кажется, что если скажет – скар подумает, что он придирается к приколам ребят. пианист сглатывает ком в горле. к глазам подступили слёзы.

— мне обидно.

— за что обидно? кадзуха, я должен знать, за что мне нужно дать в ебало.

— не надо никого бить! ты сделаешь только хуже.

— понял, молчу.

— я им не понравился. они считают меня малолеткой. да что там считать? я реально выгляжу на четырнадцать, — всхлипывает. — меня очень задели их пошлые шуточки насчёт нас. м-м-м, я бывший фигурист, растяжка ахуеть какая, как ножки блять поднимаю, ой, как нагнёшь меня раком и во все щели трахнешь!

каэдэхара уже не сдерживал слёз. он начал просто реветь. было сложно хоть слово разобрать из-за громких всхлипов. ребёнок не выдерживает и падает на райдэна, заставляя того упасть на кровать.

плакал пианист долго и громко, оставляя следы своей истерики на футболке возлюбленного. старший молчал. не сказал ни единого слова поддержки, поскольку не видел в этом никакого смысла.

кадзуха его бы не услышал и всё равно продолжил плакать.

скара лишь гладил спину своего обиженки и пялил в потолок. через какое-то время блондин затих.

темноволосому позвонили.

достаёт из кармана джинс телефон. высветился номер хуилы рыжего. отвечает и минуту молчит.

— вы куда съебали?

— вы обидели кадзуху, — спокойно говорит медик, перебирая дымные волосы.

— мы знаем и хотим извиниться, — раздался голос розалины.

— ща подойдём и на колени встанем, — с набитым ртом бубнит дотторе.

— ну уж нет. увижу вас – по яйцам врежу, — и сбрасывает.

каз всхлипывает и трётся щекой о мокрую футболку.

— прости, — бубнит он, утыкаясь носиком в грудь старшего.

— за что? — в изумлении выгибает бровь.

— за слёзы, — снова всхлипывает.

— ты не обязан извиняться. все имеют право на слёзы. а с ребятами я поговорю.

— только без кулаков, ладно? — на дрожащих руках поднимается с парня.

— посмотрим.

пианист пододвигается вплотную к любимому и кладёт головушку на крепкое мужское плечо.

— ты можешь плакать сколько влезет, хоть сутками. я всё равно люблю тебя.

— ты всегда будешь защищать меня?