Часть 12. Другая история. (1/2)

просыпается скар посреди ночи в холодном поту. нащупывает ладонь каэдэхары и крепко сжимает.

кошмар. опять.

вторую руку запускает в свои растрёпанные и мокрые волосы. сжимает у самых корней. сердцебиение немного успокоилось. парень тяжело дышит. нехотя поднимается с нагретой постели и на ватных ногах идёт в комнату хэйдзо. стучится. вернее, чуть ли не ломится. услышав «да заходи ты блять уже», темноволосый открывает дверь.

— ах ты изменщик! — не отрываясь от игры в бравл ворчит пацан. — твой тебе не даёт, так сразу ко мне прибежал!

— пошёл нахер, мне плохо, — прикладывает пальцы к вискам и подходит к кровати друга. садится.

— ёп, что опять? — вырубает мобилу и садится рядом. — кошмар?

кивок.

— ты таблетки пьёшь?

— смотря какие.

— от бессонницы. успокоительное там, чё ты ещё пил?

— я всё пил, но в последнее время перестал.

— нахуя?

— не знаю. лень как-то. да и кадзуха если узнает – подумает, что я наркоша какой-то, раз на таблетках сижу.

— сделай так, чтобы не узнал. а ещё лучше расскажи ему обо всём.

— что ты подразумеваешь под «обо всём»?

— о себе хотя бы. ты не сможешь всю жизнь ему врать.

— я и не вру.

— да неужели?!

— я хоть раз соврал?

молчание и цыкание со стороны хэйдзо.

— вот именно что нет.

— я сказал ему про твою мать.

райдэн, кажется, ослышался. выпучивает глаза на друга и требует объяснений.

— что ты ему блять сказал? — сжимает кулаки и скрепит зубами.

— что она ебанутая.

сейчас скарамучча готов был с вертухи уебать этого долбоёба.

— молодец. гений.

— он всё равно ничего не понял.

— оправдывайся дальше.

— я тебе серьёзно говорю: перестань врать. не себе, хотя бы ему.

— мы оба врём сами себе.

— не аргумент.

— мне поебать, вот честное слово. я не могу сказать ему об этом.

— тогда я сам это сделаю.

на шее пацана скрепилась горячая ладонь скара.

— только попробуй, — сквозь зубы цедит старший и сжимает тонкую шею. — я тебе потом устрою представление. выродок.

гитарист убирает руку с шеи друга. локти кладёт на колени и опускает голову.

— раз ты ничего не говоришь ему – значит так надо, — пожимает плечами и кладёт руку на плечо скара.

райдэн молчит. дружок-то прав. такую информацию о себе парень не сообщит кадзухе даже под дулом пистолета.

когда-нибудь он найдёт в себе силы сказать своему парню страшную правду о себе, но точно не сейчас.

пацаны ещё какое-то время пиздели за жизнь и скар пошёл на кухню воды хлебнуть.

***</p>

вода бежит из под крана, мокрые ладони упираются в столешницу. отчего-то болит голова. в памяти всплывают фрагменты прошлого. как же он хочет всё забыть… хочет просто жить дальше, но без кандалов прошлого. оно ужасно.

недавно его опять посетили мысли о суициде.

но он держится из последних сил, чтобы снова не влезть в петлю. он не позволит эмоциям взять верх. совершенно не хочется вот так предавать своего мальчика, ведь он только-только смог кому-то по-настоящему довериться.

нет, всё-таки рано скарамучче коньки отбрасывать, нужно пожить если не для себя, так хотя бы для самого нежного лучика света в своей мрачной и убогой жизни.

несмотря на своё состояние, он всё ещё любит жизнь.

пусть корявенько и уродливо.<span class="footnote" id="fn_32362727_0"></span>

***</p>

вернувшись в зал, медик замечает кадзу, сидящего на диване.

— ты где был? проснулся, а тебя нет… я испугался.

— воды хлебнуть ходил, — зевает. — давно проснулся?

— да вот только что.

— чего это ты так? — садится на край дивана и накрывает маленькую ладошку своей культяпкой. — обычно спишь как убитый. случилось что?

— я замёрз. просто пиздец как.

гитарист устало смотрит на своё сонное солнышко, что с головой кутается в одеяло и поправляет тёплые фиолетовые носочки. старший устало трёт переносицу. достаёт из под подушки телефон и кого-то набирает.

— еблан, нахуя ты мне звонишь, я за стенкой.

— подгони обогреватель, мальчик замёрз.

— лады, — цокает хэйдз и отключается.

скар мог бы надеть на блондина свою толстовку, но вспомнил про неё, когда малиновый уже прикатил агрегат. подключил всё и на выходе чуть не врезался лбом в косяк.

— спите сладко, голубки.

— пиздуй, а, — ворчит медик, плюхаясь на подушку.

пианист с головой был укутан в одеяло. он ложится под бок своего парня и накрывает того одеялом, но темноволосый раскрывается и снова закутывает каэдэхару, аргументируя сиё действо так: «мне жарко, а тебе нужно согреться, так что будь гусеницей».

— я сейчас задохнусь, чёрт.

— не позволю.

каз опять совершает попытку укрыть райдэна одеялом. на этот раз он не стал противиться. мальчик совершенно осознанно закидывает на старшего ножку и крепче обнимает.

— согрею тебя своей любовью, — влажно целует лобик пианиста. — ты горячий какой-то.

— ты тоже горячий мексиканец, — трётся щёчкой о плечо.

— я вообще-то про твой лоб говорил, но… в таком случае горячий таджик.

— ты таджик? не похож.

— у меня, — зевает, — в таджикистане дядя ашот по батиной линии обитает.

— реально ашот?

— реально ашот.

— бля, ну ты вообще русский?

— азербайджанский, — с ебейшим акцентом отвечает скар и смеётся. — ну-у-у, у меня таджикские, еврейские и-и-и какие-то ещё корни.

— но ты русский, да?

— я сейчас тебя за попу укушу.

— извращенец.

— ещё какой, — ехидно улыбается, но кадзу этой улыбки не видит.

— кстати-и-и, ты обещал поцеловать и почесать мне пузико.

гитарист поворачивает голову на мальчика.

— ты ещё не забыл?

— не-а, — как-то хищно и пошло смотрит в сапфировые глаза.

думал медик недолго. откидывает одеяло куда подальше и нависает над блондином.

— я ведь правда могу укусить.

— кусай.

скар облизывается. его ловкие и горячие ладони перемещаются под чёрную футболку, немного задирая её. щекочет бока. пианист не может сдержать смеха. тёплые губы старшего вмиг оказываются на впалом животе. оставляет множество влажных поцелуев и трётся носиком о нежную кожу.

каэдэхара очень смутился подобному действию.

низ живота приятно свело.

его перестали щекотать, просто нежно поглаживали бока.

это всё было так… интимно что ли. было очень заботливо, ласково, нежно и как-то по-родному. кадзуха и представить не мог, что такое чудо в роде скарамуччи райдэна достанется именно ему. не мог представить, что его будут вот так любить, лелеять, осыпать комплиментами и с ног до головы покрывать самыми нежными и сладкими поцелуями. не мог он представить, что эти тёплые и такие необходимые теперь для жизни губы будут целовать только его, кадзуху каэдэхару.

пианист касается сильных плеч своего парня и поглаживает их. скар кусает нежную кожу где-то под ребром.

стон.

громкий, сладкий, протяжный и полный наслаждения.

райдэн замирает и отрывается от прежнего занятия.

поднимается на уровень розового личика и смотрит в алый океан затуманенных глаз. блондин буквально горит, то и дело сводя ножки. нервно сглатывает. влажной ладошкой комкает краешек одеяла. гитарист выглядит крайне озадаченным. берёт младшего за подбородок и пристально смотрит. после длительного зрительного контакта – примыкает к манящим губам и проводит по ним языком. проталкивает в полость. кадзу мычит, но отвечает на поцелуй. колено медика оказывается между худых и изящных ножек мальчика. костлявые ручки оказываются под белой футболкой и обжигают холодом спину. поцелуй был жарким, мокрым и пошлым. совсем не в стиле этих двоих. но им это определённо нравится. становится жарко, даже слишком. темноволосый неожиданно отстраняется.

— и что это было?

в ответ тишина. кадзуха стыдливо отводит глазки и поправляет на себе футболку. живот до сих пор приятно крутит. сводит ножки.

— посмотри на меня, котёнок, — успокаивающим полушёпотом просит старший.

и каз смотрит. взгляд затуманен, тело мелко дрожит, личико пылает, дыхание тяжелое.

— н-не знаю…

— всё хорошо, успокойся, — кладёт ладонь на румяную щёку и поглаживает.

в этой комнате слишком жарко для них двоих.

— ты меня слышишь, солнышко? хэ-эй… кадзуха, у тебя кровь…

— ч-что? — пальчиками касается носика.

кровь. действительно.

— мать твою за ногу, опять давление.

— сексуальное?

— а ты что, юлик?

— ну типа.

— вот и у меня ну типа…

— воу, неужели я настолько горяч для тебя?

— да отстань ты… лучше бы вату притащил, — запрокидывает голову.

— уже бегу, чёрт возьми.