Часть 11. Другая история. (2/2)

— скар, угомони свою течную омежку!

— с хуя ли он моя омежка? — убирает кофту кадзу со своего лица и кладёт на спинку дивана. — ты моя омежка вообще-то.

медик на секунду переводит взгляд на экран телевизора.

— ой-ой-ой, голые женщины! — хватает пульт и вырубает фильм.

— а чё такого? — спрашивает омежка и смотрит на друга. — ты как будто голых женщин не видел.

— тут дети вообще-то!

— а, ну… извини кадзуха, но ты ещё слишком мал для таких фильмов.

— речь шла о двоих, — фыркает райдэн и кладёт голову на плечо блондина.

— ах ты свиноматка, да я тебя-

— поцелуешь меня? — спрашивает каэдэхара, пока хэйдзо пьяные нотации читает.

тот поворачивает голову и смотрит на мальчика.

— ну поцелую, но сначала я скажу кое-что.

— и что же?

парень садится вплотную, их лица очень близко, даже слишком. кадзуха заправляет тёмную прядь за ухо скара.

— в который раз убеждаюсь, как тебе идёт чёрный, — и прильнул к мягким губам.

целует очень чувственно и нежно, как всегда. ладонь кладёт на щёку, поглаживает. пианист углубляет поцелуй, на что темноволосый мычит. им это определённо нравится.

—…и вообще, у меня, в отличии от твоего хлюпика, был секс, а у него-

хэйдз поворачивается на сладкую парочку и хватается за сердце.

— вы посмотрите на них! и прям на моём диване!

— на эту ночь он наш, — отстранившись говорит старший и вновь сладко целует припухлые губы.

— ещё лучше! занимайтесь сексами своими в другом месте!

— о, подруби караоке, — окончательно отстраняется от столь манящих губ, не забыв влажно чмокнуть.

— ноу проблем.

хозяин включает свет и подключает к телеку эту херню. кидает другу микрофон.

— советую закрыть уши, — обращается к каэдэхаре.

— хэй, он чудесно поёт!

— то-то же, — поднимается с дивана и разминает поясницу. — дай чем связки разогреть.

— водка с соком? — протягивает «полный» стакан.

— а похуй, — залпом осушает остатки коктейля. — ёпта, а нормалёк водяра. ну всё, понеслась.

включает микрофон и стучит по нему.

— итак! на сцене прогибатор и бойфренд каэдэхары, саундтрек к сериалу «отчаянные домохозяйки» авторства юрия перфилова – вечная.

— не-ет блять… только попробуй, — малиновый готов был угандошить эту певичку.

— поздно, — безобидно улыбается.

начинается ебейший трек.

— она будет в темноте искать губы, которых нет рядом. мы в разных постелях, но между нами нить ариадны… и жизнь не бьёт ключом, а танцует, как фонтаны белладжио, не томи… порох на губах – нужен поцелуй, так тебя поджигать смогу только я… я хочу вечно любить одну-у, ты только вечно люби меня.

впервые в жизни у меня нет претензий

просто

так липко расставаться с прошлым

(будущим)

когда это прошлое – твоя потребность

(эй)

когда оно теплее, чем любое солнце

знаешь, всё случается лишь однажды

(однажды)

моё «однажды» уже случилось

теперь я знаю, как обыграть соблазны

но лишь она делала меня счастливым </p>

— она вечная… вечная… кто придумал поцелуй, будь ты проклят… она вечная… сердце как янтарь, она в нём насекомое.

гитарист срывал голос и пел со всеми эмоциями, буквально падая на колени. микрофон вот-вот сломается в его крепких ладонях.

— кто дал ей экстази? total overdose. отныне её сердце работает на износ. судьба на семь часов – ты не видишь её в упор и лучше не играй в любовь, ты не вывезешь эту…

парень закашлялся в микрофон и мелкие закрыли уши. скар уже валялся на полу.

— мои голосовые связки уже в край изношены для подобного.

— это было круто, — говорит кадзуха и поднимается с дивана.

— меня твоя вечная в кошмарах преследует! — ноет хэйдзо. он вроде совсем немного протрезвел.

— сука, чё-то меня в сон клонит, — зевает медик и выключает микрик.

песня давно закончилась, телевизор горел синим. хэйдзо его выключает, как и колонки. каэдэхара садится рядом с райдэном на колени.

— ну иди сюда, — приобнимает парня за талию.

— мне как-то не хочется на полу валяться.

— а тебя кто-то спрашивал? — усмехается малиновый и открывает шкаф. — эй ты, молодой лил есенин, помоги диван разложить.

— встать помоги.

малиновый протягивает другану руку, но никак не может поднять его.

— кобылиха блять, ты сколько тонн весишь?!

темноволосый наиграно всхлипывает.

— не дави на больное блять!

— это кому ещё на больное не давить…— кидает многозначный взгляд на кадзу.

— я умываться, — хватает рюкзак и валит в ванную.

осмыслив то, что сейчас произошло, малой спрашивает:

— тебе это ничего не напомнило?

— дай подумать, — прикрывает синие глаза. — напомнило.

— что напомнило?

— то что мы должны разложить чёртов диван, — встаёт с пола и хватается за поясницу.

***</p>

блондин смотрит на своё отражение в зеркале и не понимает, что ему чёрт возьми не нравится в себе. вроде не урод… красивый, даже идеальный.

по крайней мере так ему внушают мама, скар и этим же промышляло модельное агенство, в котором парень работал будучи второклассником.

тощий стал – пиздец конечно. и руки в шрамах. хотя ноги не лучше. там шрамы почти незаметны, но ощущать пальцами эти рубцы – не из приятных. бледный, да бледнее смерти!

сейчас ему действительно нравится в себе только причёска и кисти рук. всегда нравились.

а остальное он просто ненавидит.

но заикнуться теперь об этом не посмеет.

скарамучча расстроится, что его мальчик такого мнения о себе, начнёт затирать, что пианист идеален и очень красив.

но он в эту сказку давно не верит и вряд ли когда-либо поверит…

закончив с водными процедурами, парень ещё раз осматривает себе, глубоко вздыхает, берёт рюкзак и возвращается в зал.

на диване валялся уже переодетый скар и залипал в телефон. на нём чёрные свободные шорты и белая футболка. кадзу ставит рюкзак у стены и подходит к парню. во всей квартире темным-темно. райдэн замечает мальчика и вырубает мобилу. тянет к нему хрупкому свои сильные руки.

— теперь точно иди ко мне.

парень садится на диван и обнимает тонкую талию кадзухи, прижимается к хрупкому телу. в тёмные лохмы запускают тонкие пальчики, перебирают пряди.

— ты такой худенький у меня, — трётся щекой о ткань чёрной футболки. — тебе бы веса немного набрать. и мне спокойнее будет, и тебе легче.

— от чего, извини меня, мне станет легче? от ожирения?

— не говори так, — хмурится и гладит спину блондина. — я люблю и буду любить тебя с любой фигурой, но сейчас у меня сердце кровью обливается глядя на тебя.

— одни говорят, что я жирный, а ты говоришь, что я дрыщ…

— я ни разу так тебя не называл, я говорю, что ты очень худой.

— одно и то же, нет?

— кадзуха, — отлипает от одежды и смотрит в усталые красные глаза.

— опять двадцать пять. сейчас ты начнёшь втирать мне, что я прекрасный, прям восьмое чудо света, что я ебаная куколка, модель и дальше по списку. я ненавижу себя, запомни наконец.

райдэн выглядит устало, даже очень. он никак не хотел затрагивать эту тему, но что-то явно пошло не по плану. ему хочется как-то поддержать каэдэхару, успокоить что ли. достучаться наконец-то до его глупой «седой» головушки, что он действительно прекрасен, ему впрямь не за что ненавидеть себя.

но медик тихо задаёт лишь один вопрос:

— почему?

пианист отводит взгляд и молчит, ему нечего сказать в своё оправдание. он и сам не знает, за что ненавидит себя, просто где-то в подкорке мозга сидит эта ужасная мысль. она заставляет так думать.

— хорошо, ты можешь ненавидеть себя сколько угодно.

мальчик переводит мокрый взгляд на скара.

—…но я смогу доказать тебе обратное.

— хочешь сказать, я на самом деле обожаю себя?

— я же смог тебя полюбить, значит и ты сможешь полюбить себя. ещё ты хорошо ведёшь себя и в честь этого заслужил самый нежный поцелуй.

— каким образом я его заслужил? красивыми глазками?

— да.

скар тянет парня на себя и тот садится сверху. губы соприкасаются. ресницы тоже. пианист толкает райдэна в грудь и тот ложится на поверхность дивана. старший проводит языком по нижней губе блондина. тот смущается и вновь толкает нижнего в грудь. мальчика вовлекли в нежный-нежный, сладкий-сладкий и такой трепетный поцелуй. его пухлые персиковые губы мнут очень мягко, словно боясь сделать больно. хотя так оно и есть. губы у гитариста сухие и со вкусом крови. признаться честно, не самые приятные ощущения для кадзухи. у него конкретная фобия крови. он не переносит её запах, вкус и уж тем более вид.

но ему нравятся такие нежные поцелуи от скарамуччи, так что он готов терпеть эту изюминку своего любимого.

— снова кровь на губах, — отстраняется пианист и хмурится.

— я знаю, что тебе это не нравится… но я ничего не могу поделать, — кладёт ладонь на тонкую талию-аномалию. смотрит прямо в грустные глаза.

— сходи прокапайся, ты определённо чем-то болеешь.

«а ты откуда знаешь?», — про себя думает темноволосый.

парень щурится.

— я на инвалида похож?

— я такого не говорил, — сильнее хмурит невидимые бровки и тыкает в грудь пальчиком.

— это просто кашель. хронический.

— хронический кашель с кровью.

—всё, успокойся, — снова вовлекает каэдэхару в поцелуй.

тот почти моментально отстраняется.

— почему ты можешь печься о моём здоровье, а я о твоём нет? я вообще-то беспокоюсь.

— я искренне рад за тебя, но со мной всё отлично.

— ты нормальный вообще?! ты кровью плюёшься направо и налево, и при этом у тебя всё отлично?!

— не кричи, милый.

— а я буду! мне не плевать на твоё состояние!

медик вздыхает и трёт переносицу.

— я схожу в понедельник в больницу.

два рубина смотрят в ночную бездну. глаза кадзу уставшие, он очень хочет спать.

— доволен?

— нет.

— ну ёп твою мать, что опять?

— я недоволен твоим тоном.

— чем тебя мой тон не устраивает?

— ты делаешь мне одолжение. а оно мне надо? нет конечно, ты в первую очередь обследуешься для себя, никак не для меня.

— я правда очень рад, что ты обо мне беспокоишься. но я точно не помру от кашля. закроем тему?

— ладно…

— ну хэй, мы ещё не закончили одно дельце.

— какое?

на губах ощущаются другие, уже такие родные губы. райдэн целует лениво и нежно. обнимает талию блондина и переворачивается набок. пианист скрепляет ножки за спиной старшего и кладёт ладони на щёчки. медик кусает нижнюю губу младшего, на что тот недовольно мычит. скар отстраняется от пульсирующей приятной боли. горячими ладошками сжимает румяные щёки и говорит в самые губы:

— ты правда очень чудесный и красивый, не говори что снова ненавидишь себя. хотя бы при мне.

— ты… правда так думаешь?

— стал бы я врать.

кадзу действительно очень приятно за подобные слова, он тронут до глубины души и готов расплакаться.

но он уже давно не верит в эту чушь.

но если скар так говорит, значит правда?

— я могу усыпать тебя комплиментами, чтобы ты наконец-то поверил. я могу скупить для тебя все игрушечные магазины и все чизкейки россии. я сделаю всё, ради твоего счастья со мной и комфорта. если потребуется – я уйду. или наоборот – ни на шаг от тебя не отойду.

— куда ты уходить собрался? — усмехается младший.

— вдруг за мной косяк будет и ты выгонишь меня. мало ли, кадзуха.

— ты себя видел вообще? ну какие за таким бубликом могут быть косяки? — тянет парня за горячие щёки.

— я не желаю лишь одного: слышать, как ты не любишь себя и какой ты ужасный.

— почему?

— да потому что это ложь! я всю жизнь убью на то, чтобы доказать тебе это.

— это был намёк?

— в смысле?

— ты со мной надолго, я как понял. прям всю жизнь со мной возиться будешь?

— надо будет – предложение тебе сделаю, а теперь спать.

мальчик лежал краснющий… ужас просто. в такое откровение он точно никогда не сможет поверить.

— что?

— а?

— повтори что ты сейчас сказал.

— а что я сказал?

— так ты стебался?!

— тут уже сам решай. и хватит жёсткое гей-порно про меня сочинять.

— скар! — бьёт парня в грудь.

старший тихо смеётся. парочка наконец-то забирается на чёртов диван. темноволосый кое-что замечает.

— ты собрался спать в шерстяных носках?

— они не шерстяные! просто тёплые. и мне холодно так-то.

— ну, раз холодно, значит спи в тёплых носках, какие проблемы?

— это вообще-то был намёк на то, что меня нужно обнять.

— какие мы!

фиолетовая макушка касается подушки. крепкие руки обнимают невероятно хрупкое тело кадзухи. тот расплетает шелковистые пепельно-белые волосы и ложится рядом. головушку на плечо, а ладошку на вздымающуюся грудь кладёт. резинку надевает на тонкое запястье, что когда-то было изрезано в кровь. пальцы скара касаются старых шрамов. мальчик вздрагивает. хочется одёрнуть руку, но он не посмеет. ему нравятся такие касания совсем чуточку мозолистых, но таких нежных рук. райдэн аккуратно растирает каждый шрамик, каждый старый порез и блондину от этих касаний абсолютно не хочется возвращаться обратно в то состояние. он просто плавится в тёплых руках. щекой трётся о плечо парня.

— даже с этими шрамами ты чертовски прекрасен.

— я так устал…

— засыпай малыш, — целует висок, — я тоже очень устал. и физически, и морально.

— я очень люблю тебя, — шепчет на ухо и чмокает в щёку. — ты самый добрый, самый нежный, самый лучший, самый…

— самый..?

— самый-самый, — вновь коротко целует пухлую щёку.

— а ты у меня вообще. даже слов таких нет, чтобы описать какой ты у меня хороший.

— спокойной ночи, — зевает мальчик и крепче прижимается к телу медика.

— покойной, — тоже зевает. — тьфу блять, спокойной.

укрывшись одеялом, возлюбленные засыпают в обнимку.

стоп, вам кто сказал, что эта ночь пройдёт спокойно?