Глава 37 (2/2)

— Не помрёт, — выдал Итан лаконичное.

— И на том, блин, спасибо! — буркнул Ноа. — Для будущего адвоката ты слишком часто для достижения желаемого применяешь насилие!

— Насилие я применяю не как адвокат, а как жаждущий справедливости человек. А адвокат во мне находит лазейки, при которых я бы вышел сухим из воды, несмотря на свои действия, — объяснил Томсон.

— Очень удобно, — фыркнул Ноа. — Зачем ты постоянно лезешь на рожон?

— А что, по-твоему, мне следовало сделать за то, что он напал на моего парня и хотел его ударить? Прийти, похлопать по плечу и выдать: «Пожалуйста, больше так не делай»? — справедливо заметил Итан.

— Можно было ограничиться угрозами.

— Не могу себе позволить выглядеть так глупо, — оповестил его Итан.

— Что же в этом глупого?!

— Если тебе и твоему собеседнику не по пятнадцать лет, пустые угрозы не звучат убедительно. Они больше походят на клоунское представление. «Да я тебе сейчас ноги переломаю!» или «Ты у меня ещё попляшешь!» будут иметь нулевой эффект, если за твоей спиной нет пары десятков выигранных на ринге боёв. Окружающие не так глупы, как тебе кажется. А угрозы должны быть подкреплены либо физически (высоким ростом и горой мышц), либо психологически (справкой от психиатра о том, что ты опасен для окружающих), либо юридически (документом, указывающим, что твои угрозы — идиомы, намекающие на твою возможность иного давления на собеседника). Если этого нет, угрозы — пустой звук.

— По-моему твои угрозы отлично подкрепляет репутация твоего отца, — заметил Ноа.

— Не люблю пользоваться отцовским именем тогда, когда следует выстраивать свое.

— Это та тема, на которую мы всегда будем иметь разное мнение, — нахмурился Морган.

— Да, — подтвердил Итан. — Но она будет всплывать куда реже, как только окружающие люди оставят тебя в покое.

— То есть во всем виноват я?

— Нет, — Итан выехал с трассы, ведущей из города, на пустую извилистую дорогу, уходившую вглубь леса. — Во всем виноваты твои обидчики, — Томсон включил дальний свет, потому что они оказались в какой-то глуши. — Чем быстрее они уяснят, что их действия без последствий не останутся, тем скорее я смогу отказаться от насилия, — заявил Итан, заезжая все глубже в лес.

— Я бы хотел, чтобы ты вел себя разумно уже сейчас, — пробормотал Ноа тихо.

— Я стараюсь.

— Мы ведь не в средневековье.

— Я рад, что ты это понимаешь. Это понимаю и я. Но понимает ли это Коулман? — задал Итан риторический вопрос. — Здорово, что в обществе в последние годы так активно формируется тема принятия себя. Тема понимания. Тема ненасилия. И далее по списку. Я всеми руками За. Но у меня один вопрос: применимо ли это для всех без исключений?

— Конечно!

— Хочешь сказать, я должен понять и быть мягок с педофилом, изнасиловавшим и убившим пятилетнего ребенка?

— Итан, не перегибай.

— Ответь мне. Могу ли я ударить педофила?

— Его адвокат зацепится за это и…

— Не играй со мной моими же формулировками. Я говорю не про закон, а про моральную составляющую, которая тебя так волнует. Так что я должен сделать? Хорошенько ему вдарить или предложить кофе?

— Это непростой вопрос.

— Очень простой. То, что ты не можешь со всей уверенностью сказать «Кофе», уже говорит о твоем выборе. То есть людей бить нельзя. Но педофилов можно. А насильников? Твою подругу изнасиловал какой-то мудак. Полиция работает из рук вон плохо. Но вот ты видишь, как он идет по противоположной от тебя стороне в компании какой-нибудь миловидной девчонки. Что сделаешь? Пройдешь мимо? Ведь насилие — это так плохо. Или решишь поквитаться за честь подруги здесь и сейчас? Встанешь на ее защиту? Что правильнее?

— Господи, зачем ты…

— А можно ли бить буллеров, которые доводят людей до суицида? А воров, что оставляют людей без копейки денег и будущего?

— Итан…

— Ванильное общество пусть выполняет свои правила святош в кругу доверенных лиц и тычут в нос исключительно друг другу о том, что насилие — это плохо. Но настаивать на этом повсеместно — какой-то бред. Людей каждый день судят за убийства и изнасилования, за пытки, тяжёлые травмы и разрушенные жизни. А общество, тем временем, сидит и всем интернетом осуждает лишь актеров, считая, кто кого и сколько раз оскорбил. Хорошо, эти самые актеры, возможно, ведут себя неправильно. Но как же все остальные? В это самое время в суде из-за ошибки следствия на свободу выходит человек, скормивший свою бывшую девушку собакам. Или кучка малолеток, которые сожгли свою одноклассницу живьём. Очень мило, общество. Приоритеты расставлены. Людей бить нельзя. Физически. Зато можно морально. Потому что зачем калечить тело, когда можно покалечить психику, правильно? Зачем пачкать руки, когда можно довести человека до состояния, когда он сделает это сам? Смешно, но обычно это работает на тех, кто не то чтобы действительно этого заслужил. А истинным подонкам плевать на сообщения вроде «Иди и умри». Они пойдут не умирать, а совершать новое преступление. Отсюда вопрос: а смогли бы эти преступные единицы совершить задуманное со сломанными ногами?

— Знаешь, Итан… — Ноа не сдержался от нервного смешка. — Ещё пара доводов и я решу, что ты преемник бэтмена.

— Это потому что у нас с ним одинаковая суперсила?

— Ты говоришь ужасные вещи, но меня почему-то пробивает на смех.

— Давай обсудим эту тему в другой раз. Останемся пока каждый при своем. Не хочу тратить вечер на многочасовые споры. Согласен? — решил Томсон пойти на компромисс, хотя и было заметно, что будь его воля, и он бы спорил с Ноа до хрипоты. Морган согласился, что время для спора не лучшее, учитывая, что они уже некоторое время ехали по темной дороге, которую не освещал ни единый фонарь, потому что фонарей здесь попросту не было. А еще, потому что ранее они целовались на балконе, и Ноа до сих пор до конца не пришел от этого в себя.

— А кто такая Тулси? — спросил Ноа чуть погодя. — Ее, кажется, упоминал Дункан, да?

Выражение лица Итана не изменилось, но он вцепился в руль сильнее.

— Мой психиатр, — выговорил он тихо.

— А… О… Извини, я почему-то не подумал, что… Боже, я опять лезу не в свое дело!

— Ну почему же не в свое? Тебе же надо знать, с каким психом ты встречаешься, — усмехнулся Томсон.

— Ты не псих.

— Я бью людей, — напомнил Итан с улыбкой.

— У тебя просто обостренное чувство справедливости, которое стирает перед тобой границы дозволенного.

— А кто эти границы устанавливает?

— Мораль.

— А кто придумал мораль?

Ноа завис.

— Ну… Эм…

— Ответ «Бог» не принимается. Я не верующий, — поспешно добавил Итан.

— Я не знаю ответа на твой вопрос, — чуть подумав, признался Ноа.

— Я тоже, — кивнул Итан. — Потому всегда делаю то, что правильно в моем собственном понимании.

— А если ты не прав?

— Признаю это, если представишь мне доказательства, которые я не смогу оспорить, — бросил Итан, выезжая на небольшую площадку. Все мысли из головы Ноа мгновенно испарились под впечатлением от развернувшейся перед глазами картины. Огни большого ночного города гирляндой сверкали повсюду, куда бы он ни посмотрел.

— Это, конечно, не смотровая площадка Голливуд Боул, но вид тоже неплох, — бросил Итан.

— Шутишь?! Тут очень круто! — воскликнул Ноа, вертя головой.

— Я иногда приезжаю сюда привести мысли в порядок.

— Твое тайное место?! — Морган уставился на Томсона с детским восторгом. Он всегда мечтал о том, чтобы с ним поделились тайным местом, как это бывало в сериалах.

— Вроде того, — не стал спорить Итан. — Я, правда, никогда его так не воспринимал. Просто здесь не бывает людей, что для меня является несомненным плюсом.

— Очень-очень-очень круто! — выдал Ноа, выбегая из машины и смотря на ночной город. — Как красиво! — выдохнул он искренне. Прохладный ветер взъерошил волосы и скользнул под рубашку. Зашелестели листья. Ноа поднял голову к небу и уставился на звезды, которых в городе разглядеть не удавалось.

— Ты делаешь это неправильно, — неожиданно заявил Итан, выходя из машины и снимая маску.

— Что именно?

— Смотришь на звезды, — пояснил Томсон. — Надо вот так, — он лег на капот Bugatti и устремил взгляд в небо. — Присоединяйся, — постучал он по матовой поверхности, не отрывая взгляда от неба.

— А если я поцарапаю покрытие? — замялся Ноа.

— Не поцарапаешь. Ложись.

Морган осторожно сел на капот и медленно опустился рядом с Итаном. Машина все еще оставалась теплой после поездки.

Ноа воззрился на небо. Запах Итана, исходивший от рубашки, от дуновения ветра стал ярче. Морган подавил желание ослабить узел галстука и поднять ворот, чтобы ощутить этот запах еще сильнее. Вместо этого он рефлекторно потянулся к сигаретам и зажигалке и додумался спросить, может ли он закурить, уже после того, как, собственно, закурил. Итан кивнул, попросив больше не спрашивать.

— Я ведь сам курил, — пояснил он.

— Тем более, если курил сам и бросил! Это ведь наоборот раздражает! И сигаретами воняет повсюду!

— Ничего. Мне нравится, как от тебя пахнет табаком.

— Так же как и от остальных?

— Нет. Сигареты, как и духи, кому-то идут, кому-то нет. От каждого пахнет по-своему.

— О-о-о… Никогда не обращал внимания, — протянул Ноа, делая затяжку и чувствуя удовлетворение. Да, этого ему в последние часы и не хватало. Он хотел покурить еще после стычки с Мэттью, но сконцентрировался на тщетной попытке оттереть от рубашки винные пятна.

— Не хочешь прочитать мне нотацию о том, как курение вредит здоровью и что мне нужно бросать? — предложил Ноа с меланхоличной улыбкой. Не все же ему учить Итана жизни и правилам поведения.

— Не хочу. Пока человек сам не пожелает бросить, он этого не сделает. Уж мне ли не знать.

— Ты всегда можешь поставить мне ультиматум, — заметил Ноа шутливо.

Итан поморщился.

— Ненавижу ультиматумы.

— Как часто ты приезжаешь сюда? — докурив сигарету до середины, вновь подал голос Ноа.

— Не часто.

— Всегда один?

— Всегда.

— Значит я первый?

— Значит.

— Это мило, — Ноа сделал последнюю затяжку и ненамеренно выдохнул дым в сторону Итана, который повернулся к Моргану и уже какое-то время наблюдал за ним.

— Ты милый, — ответил Томсон, смотря Ноа в глаза.

В эту ночь Ноа исполнил не одну, а сразу две романтические мечты:

Оказаться в тайном месте, принадлежащем парню, который мне нравится — сделано.

Целоваться с парнем, который мне нравится, до самого рассвета — сделано и перевыполнено!