Сладкое пламя. Часть 11 (1/2)

Нимлот оторопел, доставая нож из ножен.

— Dohaerās Vhagar! — крикнул Эймонд на Валирийском. — Mīsagon issa ābra!

Служи Вхагар! Защищай мою женщину!

Змей успокоился, опустив крылья и заслонил собой испуганную деву.

Эймонд вскочил с места натягивая попутно свою рубашку, он поддался кровавому гневу. От неожиданного удара Нимлот чуть не влетел в ближайший ивовый ствол. С удивительной для эльфа ловкостью и силой Эймонд навесил ему в ухо. Эльф охнул, больше от неожиданности, чем от боли, потом выпрямился.

Анариель тихо вскрикнула. Удар по лицу был страшным оскорблением. Эймонд хотел не чего-нибудь, а поединка насмерть.

Какое-то время казалось, что Нимлот выхватит нож или ответит ударом на удар. Но он разжал кулаки и тихо сказал сквозь зубы.

— Я выдам тебя Владыке, пусть посмотрит, что ты сделал с его дочерью.

— Elī nyke jāhor unehtogho aōha ēngos se dīnagon ziry isse aōha gundja, — прошипел Эймонд.

Сперва я вырежу твой язык и засуну тебе его в задницу.

— Твой рот богат на бесчестные слова.

— Как и твои мысли, раз уж ты следишь за каждым её шагом. Теперь нет нужды, ziry iksos ñuhon…

Она моя.

Нимлот, раздосадованный этими словами размахнулся и ударил его по щеке.

— Gūrogon nykeā egry se vīlībagon! — крикнул он. — Сражайся, если ты не трус!

Вынь нож и сражайся.

— Нимлот, оставь его оружие при нем, — сказала Анариель, и ветер в ивах вскинулся, как пришпоренный конь. — Он мой муж, а это мой дом. Мы пойдем к отцу, но своей волей, а не как пленники.

— Он пойдет так, как я скажу! — возвысил голос Нимлот. — Потому что он нарушитель обычаев. Как и ты, принцесса; и только из уважения к тебе я не заставлю тебя разделить его участь.

— Не смей указывать мне. Ты не имеешь здесь прав.

Эймонд оскалился, его глаз выражал неограниченную злобу, впивающуюся в душу эльфа.

— Я пойду к твоему Владыке и попрошу руки Анариель. Я не буду ждать, как ждал ты, — последние слова он будто выплюнул и взял за руку принцессу.

***

Исилендил ждал их в своих покоях. Огонь в факелах трепетал от многочисленных сквозняков, от которых с трудом спасали старые гобелены. Ткань изредка шевелилась, но задерживала прохладный ветер, не давая ему проникнуть в зал.

— Уйдите все, — сказал Владыка и все, кто находится в его покоях, вышли.

Эймонд стоял строго прямо, держа всю свою волю и дух в кулаках. Если он отвергнет их брак, то Эймонд украдёт свою любовь, не отдаст её никому более и такое осознание он чувствует впервые.

— Я знаю зачем ты пришёл, — задумчиво протянул Исилендил, ставя кубок с вином на стол.

— Раз так, то я намерен получить ваше благословение, если не получить, то добиться. Любым способом. Мне нет нужды сейчас раскаиваться во всём, что я сделал. Мои намерения тверже чем сталь.

— Я принимаю тебя, — еле слышно проговорил Исилендил, опустив глаза на скрещённые на груди руки.

— Простите? — Таргариен недоуменно уставился на мужчину, боясь, что ему послышалось.

— Я принимаю тебя, — тверже повторил Владыка, поднимая взгляд на принца. — Я благословляю ваш брак.

— Почему так быстро? — принц скрестил руки на груди подобно Исиленделю.

— Она любит тебя, — просто ответил он, пожав плечами. — Я вижу. И ты любишь её.

— Я благодарен вам. Очень сильно.- всё что мог сейчас ответить Эймонд.

— Помни, чем она пожертвовала ради тебя, — загадочно произнёс Король и поспешил закончить этот разговор.

Эймонд вышел из покоев в полном смятении, на пороге его уже ждала Ари, с бледными от нервов щеками.

— Что случилось? — заметив озадаченный вид Таргариена, спросила эльфийка.

— Твой отец дал согласие, — твёрдо произнёс принц.

— И почему ты такой печальный? — проговорила Анариель.

— Он сказал, что ты чем то пожертвовала ради меня, — Эймонд посмотрел ей в глаза, сжимая её плечи.

— Это то, о чём я думаю?

Он увидел в её глазах испуг, сопровождаемый огорчением.

— Эймонд, я лучше проживу одну смертную жизнь с тобой, чем проведу все эпохи мира в одиночестве, — она заключила его лицо в ладони.

— Тот кулон, который ты подарила мне в детстве, на нём была надпись, что она означает.

— Dú tinu cuil, — прошептала девушка, опуская глаза. — Жизнь ночной звезды.

Эймонд закрыл глаза и огорчённо

выдохнул. Боль выстрелила в его грубое сердце.

— Я хочу этого, это мой выбор.- твёрдо ответила Ари, поглаживая руки будущего мужа.

Он продолжал молчать, не сводя потухших глаз с одной видимой ему точки. Эймонд захотел выплакаться, хотел открыться хоть кому-то, чтобы выговорить всё, что железными когтями рвало душу. Её слова напугали его, затянули крепкими узлами, нашептывая, что он убийца.

— Эймонд? — теперь сама эльфийка начала придаваться грусти и смятению.

— Я не достоин этого. — выговорил наконец принц.

— И что ты хочешь? Хочешь, чтобы я ушла? — с нажимном спросила Анариель. — Если я уйду, то ты никогда больше меня не увидишь. Я знаю, тебе страшно, тебе непонятно, но это мой выбор, я не хочу другой жизни, поскольку в ней не будет счастья. Только с тобой я чувствую себя любимой и только с тобой моё сердце наполняется радостью.

— Хорошо, — с готовностью ответил Эймонд, — тогда и ты знай, что без тебя я жить не смогу.

***

Солнце близилось ко сну, предоставляя место загадочной луне. Алый солнечный диск, точно в пух, опускался в сгустившиеся туманы, что сливались у горизонта с пушистыми, воздушными облачками. На багровом небе четко вырисовывались острые чёрные вершины гор.

— Я знаю, что тебе трудно это принять — прошептала Анариель, поглаживая предплечье отца.

— Ты жаждала этого последние годы, я видел, как грусть омрачала твоё лицо, каждый раз, когда ты вспоминала о Таргариене. Моё сердце разбито, но я вижу, что только здесь ты счастлива, Он сможет тебя защитить, а ещё я вижу, что принц любит тебя, — воодушевлённо проговорил Истилендил, но взгляд вдруг потускнел.- Но будь моя воля, я отвёз бы тебя в бессмертные земли.

— Отец, по воле твоей или без неё, но ни один корабль, не заберёт меня отсюда. Дар, который подарили мне боги, затмевает всё остальное. Не печалься и не предавайся тоске, видят Валар, что и ты найдёшь своё счастье.

Все слова были сказаны, и ничего больше не требовалось, лишь глубокое смирение. Владыка обнулит свою дочь, провожая последние часы её бессмертной жизни. Она разбила его отцовское сердце.

Над недавно убранными полями властвовал легкий серебристый туман. Выплеснувшись из низин и оврагов, он растекался окрест, превращая одиноко стоящие столетние дубы в тёмные острова посреди белесого узкого моря.