VII. Воск и лилии (1/2)

2013 год</p>

Первый день похорон Ариса помнила обрывками.

Помнила сводчатые балки храма, отскакивающий от стен голос священника, что отпевал маму, тихий перезвон четок, запах благовоний, щекочущий ноздри и вставший комом в горле.

Покоящаяся в гробу, в окружении лепестков лилий, мама выглядела совсем иначе. Сотрудники похоронной службы хорошо постарались над ней — некогда бледные щеки были покрыты персиковым румянцем, губы — аккуратно подведены, прикрытые веки аккуратно припудрены слоем теней. Даже отсутствие волос — и то скрыли под париком. Парик, правда, совсем не подходил. Он был на пару оттенков темнее маминого естественного цвета, и это каждый раз выводило Арису из себя. В гробу лежал кто-то другой, но не мама.

Единственное ее присутствие ощущалось в портрете, окаймленном черной рамой и траурной лентой, что стоял у алтаря в окружении пушистых венков и похоронных табличек. Там маме тридцать девять, и рак еще не коснулся ее. Там у мамы усталое лицо, едва проступают мешки под глазами, но сами глаза — здоровые, блещущие жизнью. В отяжеленных морщинами чертах проступает былая нежная красота. В осанке сквозит выправка балерины — такое не проходит даже с годами.

Сознание Арисы начало более-менее проясняться, только когда она вышла из храма на свежий вечерний воздух, теплившийся остатками дневного зноя. Голова трещала — от удушливого запаха благовоний и невыплаканных слез. На плече тяжестью покоилась ладонь Итару.

Он приехал вчера утром первым же поездом из Йокогамы, когда услышал, что случилось. Был неизменно рядом: когда Ариса договаривалась насчет похорон, когда привезли тело матери из морга, когда пришло время отправляться в храм на отпевание. Его присутствие рядом успокаивало. Создавалось какое-никакое ощущение мнимой безопасности — Ариса не противостояла всему миру одна. Рядом с ней был парень с янтарными глазами и теплой улыбкой. Он заваривал ей успокоительный чай, брал на себя переговоры с сотрудниками поминальной службы, напоминал о том, что нужно поесть. Есть, конечно, Арисе не хотелось, но все равно было приятно чувствовать, что о тебе кто-то заботится. Обычно этим всегда занималась она.

Все отягощающие мысли Ариса старалась задвигать подальше, но особо сильно напрягаться не приходилось: их весьма искусно погребала под собой всеобъемлющая скорбь.

Вдохнув свежий воздух полной грудью, Ариса огляделась по сторонам. Редкая черная толпа обтекала ее с обеих сторон. То тут, то там проглядывались отдаленно знакомые лица: она ведь самолично сначала рассылала им приглашения на похороны, а потом, перед церемонией отпевания, принимала соболезнования. Медсестра из хосписа, в котором мама проводила последние месяцы жизни; ее бывшие коллеги, с которыми практически перестала общаться после увольнения; сосед снизу и его жена; немногочисленные знакомые и лишь один дальний родственник — тетушка Каору, троюродная сестра мамы. После того, как от нее отвернулась вся родня за то, что она принесла в подоле ребенка от неизвестного иностранца, связь с ней поддерживала только тетушка Каору — и то обрывочно.

Итару перекидывался учтивыми репликами с гостями — благодарил за то, что пришли, извещал о поминальном вечере, что переносится в квартиру, принимал соболезнования. Арисе хватало сил лишь обессилено хвататься за его локоть и равнодушно кивать всем до тех пор, пока в поле зрения не появились те самые три фигуры, при виде которых даже в ее насквозь пропитанной тоской душе потеплело.

На братьях Хайтани были одинаковые черные костюмы, наглухо застегнутые рубашки и аккуратно повязанные галстуки; руки были облачены в белые перчатки, волосы собраны в сдержанные низкие хвосты на затылке. Ариса всегда замечала, что они похожи, но сейчас семейное сходство проступало как никогда отчетливо, словно братья были близнецами с единственной лишь разницей в росте.

Маки шла по правую сторону от Риндо, ухватившись за его локоть. Видеть ее в скромном платье с закрытым декольте и длиной ниже колен было непривычно. Сдержанная и блеклая — Маки в этот день была полной противоположностью себя. Приблизившись к Арисе, она мягко взяла ее за руку и негромко произнесла:

— Малышка, ты как?

Ариса не видела смысла врать — только не им. Нацепив на себя вымученную улыбку, она прошептала:

— Жутко устала.

— Мы на машине, — подошел к ней Риндо, кладя ладонь на плечо и ободряюще сжимая. Жест этот не укрылся от Итару — смерив всю компанию озадаченным взглядом, он нахмурился чему-то своему, но промолчал. — Поехали с нами.

— Вы поедете на поминки? — переспросила Ариса. Она не просила друзей об этом, осознавая, что у них, должно быть, есть куча дел на этот вечер, но они, как оказалось, решили уже все сами.

— Конечно, дурашка, — мягко усмехнулся Риндо и уже было подался вперед, чтобы приобнять Арису, но напоролся на внимательный взгляд Итару. Сощурив свои светло-карие глаза, он открыл рот, чтобы что-то произнести, но Ариса его поспешно перебила:

— Кстати, Хаяси-кун, знакомься: Рина Маки — моя близкая подруга, Хайтани Ран и Риндо — приятели по работе. А это Итару Хаяси — мой молодой человек.

Она ему не лгала, но все равно почувствовала в этот момент себя омерзительно.

Маки послала Итару очаровательную улыбку, приговаривая что-то типа: «Наслышаны-наслышаны». Риндо обменялся с ним сдержанными кивками. Ран, что все это время стоял чуть в стороне, так и не сдвинулся с места и не произнес ни слова. Арисе лишь раз удалось поймать его взгляд — колкий, холодный, не выражающий ничего.

Она невольно вспомнила прикосновения его рук позапрошлой ночью на крыше. Словно в противовес тому, что было сегодня — мягкие и теплые, таящие в себе кучу невысказанного.

Плакать отчего-то захотелось еще сильнее.

***</p>

— Почему ты никогда не рассказывала мне про своих друзей? — спросил Итару, когда они оказались вдвоем на кухне, обновляя тарелки с закусками.

Рука Арисы застыла на полпути к коробке с рисовыми булочками.

— Не знаю, не подворачивалось случая, — пробормотала она себе под нос, ощущая, как начинает раздражаться. Поминальная служба в душной крошечной квартире, казалось, действовала ей на нервы — Ариса злилась до крепко сжатых челюстей. На всех этих людей, что сейчас оплакивали ее мать, хотя всего пару дней назад им было абсолютно плевать на нее и на ее проблемы; на Итару, вьющегося вокруг и чье напряжение она могла чувствовать кожей; на Рана, что весь вечер строил из себя восковую фигуру, так и не сказав ей ни слова. А ведь она так нуждалась в его поддержке.

— Не подворачивалось случая? — недоуменно прошептал Итару. — Вы, кажется, очень близки. Неужели за те полгода, что мы с тобой встречаемся, ни разу не подвернулось?

По кухне прокатился громкий звон от жесткого соприкосновения тарелки со столешницей. Ариса резко обернулась к Итару, хлестнув себя собранными в высокий хвост волосами по лицу.

— Ты правда хочешь обсудить это сейчас? — процедила она подрагивающим голосом, еле сдерживая слезы. — В день похорон моей матери?

На лице Итару тут же отпечаталась растерянность.

— Я… — начал было он, но Ариса даже не хотела его слушать. Подцепив со стола тарелки с закусками, она стремительно направилась обратно в гостиную, где ее ждали гости.

Ворвавшись внутрь, она столкнулась с Риндо и чуть не опрокинула все содержимое тарелок на его костюм.

— Эй-эй! Все нормально? — воскликнул тот, резво подхватывая ее под локти и помогая удержать равновесие. Но, напоровшись на ее тяжелый взгляд, тут же поспешил исправиться: — Понял, неуместный вопрос, прости.

Ариса хотела было уже выдать ему что-то успокаивающее, но вдруг заметила выросшего за спиной Риндо Рана. Тот смотрел на нее, чуть сведя прямые брови к переносице.

В груди вновь поднялась волна злости. Вывернувшись из хватки Риндо, Ариса направилась к столу, чтобы наконец избавиться от злосчастных тарелок и тут же оказаться в окружении кудахтающих тетушек.

— Бедная девочка, как же так! Девятнадцать лет всего, а уже сирота!

— Твоя мама была таким честным и порядочным человеком! Да упокоят боги ее душу!

— А твой отец вообще в курсе, что случилось? Или ты даже не знаешь его?

Чаша терпения медленно закипала, грозясь перелиться через края, когда Арису из жерла жалости и яда вытянул вовремя подоспевший Итару.

Несмотря на стычку, произошедшую около десяти минут назад, тепло его пальцев, сомкнувшихся вокруг ее ладони, успокаивало. Ариса крепко вцепилась в него и послушно пошла следом. Он вывел ее в коридор, уводя в сторону выхода.

— Прости меня, — прошептал Итару, беря ее за подрагивающие ладони. — Я не собирался устраивать тебе допрос. Просто удивился и не совладал с реакцией.

Арисе хотелось позлиться на него для профилактики еще хотя бы час, но истощенное нутро тянулось к его прикосновениям, как мотылек на свет. Поджав губы, чтобы не расплакаться, она сделала шаг вперед и нырнула в его раскрытые, готовые принять ее объятия.

Руки Итару сомкнулись за ее спиной. Острый подбородок уткнулся в макушку, пальцы зарылись в длинные волосы, губы принялись нашептывать что-то успокаивающее. Ощущая, что сейчас снова вот-вот расплачется, Ариса запрокинула голову, приподнялась на носочках и отчаянно поцеловала его. Итару ей пылко ответил, углубляя поцелуй и позволяя рукам спуститься ниже. Тепло его рта и крепкая хватка завораживали — дарили иллюзорное ощущение того, что все хорошо.

Скрип отворившейся двери заставил их испуганно отпрянуть друг от друга. Спешно утирая губы тыльной стороной ладони, Ариса вдруг напоролась взглядом на застывших в дверном проеме Рана и Риндо. От братьев выразительно пахло табаком — видимо, они возвращались с перекура.

— Ой, прошу прощения, — сконфуженно пробормотал Риндо, старательно давя в уголках губ так и просящуюся наружу хитрую улыбку. Бросив на Арису многозначительный взгляд, он бочком пробрался мимо, направляясь в сторону гостиной. Ран мрачной тенью двинулся следом за ним, даже не удостоив никого взглядом. Ариса крепко сжала в кулаке подол черного платья, ощущая, как запылало лицо от смущения.

— Поможешь мне на кухне? — обратилась она к Итару. — Там снова закончились закуски.

***</p>— Итару Хаяси… — задумчиво пробормотал Риндо, разливая по стаканам сакэ. — Кажется, мы не нравимся этому парню.

Ран на это лишь фыркнул и одним резким движением залил в себя алкоголь.

— Эй, осторожнее, — предусмотрительно заметил Риндо. — Мы на похоронах.

Ран его наставление проигнорировал:

— Размяк, что ли, братец? — хмыкнул он, едва заметно кривясь. — Раньше ты готов был взъебать любого, кто не так посмотрит на нас.

— Я и сейчас хочу его взъебать за эти косые взгляды, — процедил сквозь зубы Риндо. — Но во-первых, он дорог Ари. А во-вторых, мы на похоронах, еще раз напомню тебе. Даже у меня есть какие-никакие границы.

— Ох, каким воспитанным мальчиком ты вырос, Рин-рин, — ядовито усмехнулся Ран, протягивая руку к бутылке с сакэ. Бутылка, однако, тут же оказалась на другом конце стола стараниями Риндо.

— Да пошел ты, нии-чан, — фыркнул он. — Ломать кости я ему не буду, но справки навести не помешает.

— Я уже навел, — коротко отрезал Ран, с досадой отставляя от себя пустой стакан. — Единственный сын, мать — домохозяйка, отец — врач. Закончил школу пятым в рейтинге, три раза в неделю посещает спортзал в Кабуки-те, любимая категория порно — «Лесбиянки». Ничего грязного и интересного.

Брови Риндо удивленно взлетели вверх. В лице Рана же не дрогнул ни мускул.

— Пробил исключительно в целях безопасности, — пояснил он. — Еще год назад, когда мы искали крысу. Сам понимаешь, тогда проверяли всех — даже ту девчонку, с которой ты двое суток веселился на Мальте. У нее, кстати, грудь не своя, если ты вдруг не знал.

Воспользовавшись заминкой Риндо, Ран ловко стащил с другого края стола ополовиненную бутылку сакэ и поспешил наполнить свой стакан.

Гостиная постепенно пустела — гости медленно растекались, отведав закусок и выразив Арисе свои соболезнования. Равномерный шум начал редеть, стакан Рана — наполняться сакэ, но Риндо даже не обратил на это внимания. Взгляд его был прикован к лицу брата — а точнее, к маске безразличия, которую он привык носить не снимая. Маска эта могла перехитрить и обвести вокруг пальца кого угодно — от туповатого партнера по бизнесу до самого Майки, — но только не Риндо.

— Блять, — произнес он едва слышно на выдохе, оглушенный собственной догадкой. — Только не говори мне, что ты на нее запал.

Челюсти Рана коротко дернулись, пальцы крепко сомкнулись на стакане. Метнув в Риндо тяжелый взгляд из-под приопущенных век, он холодно процедил:

— Хуйни не неси.

Тот факт, что Ран понял, о ком идет речь, несмотря на то, что Риндо так и не произнес имя Арисы, уже говорил о многом.

— Ран, ты же не…

— Риндо. Заткнись, — угрожающе выдал Ран. Нутром он понимал, что если брат что-то вбил себе в голову, то его уже не переубедишь. Однако продолжал упрямится. В первую очередь — перед собой.

Риндо растерянно потер подбородок, пытаясь переварить мысль столь невероятную, что она казалась совсем инородной. И что ему теперь делать с ней? Постараться забыть и притвориться, будто ничего не знает?

Так ведь будет лучше для всех. И для Арисы в первую очередь.

Негромко прочистив горло, он потянулся за пустым бокалом и произнес будничным тоном:

— Прости, глупость сморозил. Плесни-ка мне тоже.

***</p>Гости разошлись лишь к ночи, оставив после себя спертый воздух в квартире и гудящую боль в висках.

— Ты как? — тихо спросил Риндо, подходя к Арисе со спины и легонько касаясь ее локтя. Та судорожно выдохнула, тяжело сглотнула и попыталась придать голосу бодрости:

— В порядке. Рада, что они наконец ушли.

На периферии взгляда черным пятном маячила фигура Рана, что сейчас ошивался около книжной полки, разглядывая выставленные в кривоватый ряд фотографии, и мерно цедил уже который стакан сакэ. Ариса показательно не смотрела в его сторону.

В комнату вдруг дыхнуло свежестью — Маки открыла окно, разгоняя застоялый запах прохладой с улицы. Ариса послала ей благодарную улыбку и едва прикрыла глаза, ощущая, как сквозняк остужает стылым прикосновением пылающие щеки. Конечности будто налились свинцовой усталостью, но она все же заставила себя подойти к столу и начать собирать грязную посуду.

— Не надо, я сам, — раздался над ухом заботливый голос Итару. Ладони его мягко обхватили ее запястья, отводя в сторону. Ариса тут же почувствовала, как от этого прикосновения в груди разлилось успокаивающее тепло. На губы против воли набежала ленивая полуулыбка — максимум, что она была в состоянии выдавить из себя.