V. Восемнадцать (1/2)

2012 год</p>

Размытые из-за недосыпа строчки никак не хотели собираться в цельную мысль. Ариса бессознательно залипала в лежащую перед ней на столе открытую книгу по английскому.

Она думала о Ране. Почему его слова так ранили ее? Может быть, потому, что они были правдой?

Когда Ариса начала оказывать клиентам услуги сексуального характера, ей показалось, будто над ее головой с тяжелым лязгом захлопнулась чугунная клетка. Ранее, ограничиваясь лишь встречами, она позволяла себе верить, что все это временно, что она не занимается чем-то действительно грязным или плохим. Но стоило Арисе в первый раз лечь под мужчину, как она тут же поняла, что все возможные пути отступления для нее были отрезаны. Она больше никогда не сможет вернуться ни к прежней жизни, ни к прежней себе. Клеймо проститутки будет извечно выжжено у нее на спине, и даже если в один прекрасный день она оставит Dollhouse и эскорт позади, то уродливые рубцовые шрамы все равно будут напоминать ей об этом грехопадении. О всей той грязи, которую невозможно будет отмыть, окунись ты хоть в самые святые источники.

После первой такой ночи у Арисы остался отвратительный привкус во рту, тягучая боль ниже живота и неподъемная тяжесть в груди. После ухода клиента она до самого утра проплакала на плече у Маки, запивая всю горечь алкоголем.

— Со временем ты привыкнешь, малышка, — мягко шептала Маки ей в макушку, поглаживая по дрожащей спине. — Ты делаешь это ради мамы. Ради того, чтобы она жила.

Эта мысль была единственным, что держало Арису на плаву и не позволяло ей сдаться, но вместе с тем она наваливала на нее и бремя безысходности. Ариса понимала, что в том, что с ней происходит, некого винить, некого призвать к ответственности. Это было лишь роком судьбы, от которого не убежать. Справиться с которым она могла только лишь терпя на себе один за другим удары жизни. Вот ей и приходилось, крепко сжав зубы, продолжать нести на своих хрупких плечах, горящих от чужих прикосновений, этот непосильный груз.

Со временем и к этой новой составляющей ее жизни удалось привыкнуть. Сквозь слезы, унижения и отвращение к себе Ариса как всегда адаптировалась, научилась ограждаться от неприятных ощущений и угрызений совести за толстым слоем напускной беспечности. Годы скитаний и выживания научили ее этому. Вот только появление Итару все изменило.

Арисе нравилось то, как он видел ее. Так, словно она была самым чистым и прекрасным существом на свете. Словно каждую ночь ее не касались грязные руки извращенцев, что брали ее на скользких простынях в самых разных позах и образах. В его присутствии Ариса могла хоть не надолго, но стать иным человеком. Однако притворство порой утомляло сильнее того, через что она проходила день за днем. Иногда Ариса сама путалась во лжи, что скармливала ему раз за разом: то она пропускает школу из-за смены в кафе, то это кафе перестает работать, стоит только Итару изъявить желание наведаться туда. То она получает синяки на коленях, упав с велосипеда, то и вовсе не умеет на нем кататься, стоит ему пригласить ее поездить по парку. Тяжело было скрывать от него запах сигарет, залегшие под глазами круги, следы на теле, тяжело было даже порой сдерживать в себе Мадлен — иногда, заработавшись, Ариса забывала переключиться и начинала общаться с Итару путем обольщения и легкого флирта. Это, несомненно, вводило его в смуту, но вместе с тем и интриговало. Ариса же не находила в этом ничего интригующего — лишь утомляющее.

Утомлял и постоянный страх быть пойманной, быть осужденной. Наверное, именно поэтому слова Рана особенно остро кольнули ее в это утро — ловко нащупав все ее сомнения и страхи, он безжалостно вытащил их наружу и искусно обернул против нее. Притворяться Арисе было не в новинку — для клиентов она примеряла на себя один за другим образы ойран, медсестры, Клеопатры и даже Мерилин Монро, вот только Итару, наверное, был единственным парнем, перед которым притворяться не хотелось. Хотелось, чтобы он был очарован ею настоящей так же, как был очарован тщательно продуманным образом. Однако Ариса понимала, что это невозможно, несмотря на толику крохотной надежды, что согревала ее холодными ночами. Надежда на то, что он поймет и примет ее, была, и Ариса обращалась к ней в трудные времена, но все же проверять это и рисковать всем тем, что у нее было, она не спешила.

Погрузившись в отягощающие размышления, она и не сразу заметила чужое приближение. Лишь ощутив под носом бодрящий аромат кофе и услышав легкий смешок у уха, Ариса испуганно дернулась на месте, выныривая из собственных мыслей.

Итару стоял подле нее — проникающее сквозь библиотечное окно утреннее солнце окутывало его высокую подтянутую фигуру мягким свечением, заставляя и без того светлые волосы золотиться. Янтарные глаза на свету и вовсе теплились желтым. На тонких губах застыла мягкая улыбка.

— Доброе утро. О чем задумалась? — вкрадчивый шепот на ухо заставил затылок, спину и руки Арисы покрыться мурашками. Едва заметно встрепенувшись от оцепенения, она попыталась растянуть губы в улыбке. Особого труда это не составило — все же, появление Итару действительно обрадовало ее.

— О временах и вспомогательных глаголах, — легкомысленно махнула она в сторону раскрытой книги. — Жутко скучная тема.

Итару сокрушенно покачал головой, бесшумно выдвинул соседний стул и присел на него.

— Это правда. Но я хорошо подкован в этой теме, так что могу помочь.

Ариса подперла щеку ладонью и выдавила из себя смущенную улыбку.

— Я была бы очень благодарна вам, Итару-сан.

— Я объясню тебе все, но только после того, как ты выпьешь кофе и отведаешь свежие моти.

На стол, подле стаканчика с кофе, легла обвязанная атласной лентой прозрачная коробочка, издающая сладостные ароматы. Ариса почувствовала, как ее щеки покрылись румянцем — ровно под цвет клубничного моти.

— Спасибо вам, Итару-сан.

Моти были совсем свежими и таяли на языке, а кофе душисто пах на всю округу, грозясь сдать их несанкционированный завтрак библиотекарю. Ариса еле сдерживала себя от того, чтобы не прикончить еду в один укус — утренний голод давал о себе знать, но она не могла позволить съесть больше — госпожа Х. явно не будет рада, если она заявится к ней завтра с обсыпанным лицом и лишним килограммом на боках.

— Все? — недоуменно переспросил Итару, когда Ариса, с трудом заставив себя остановиться, отодвинула почти полную коробочку с моти в сторону. — Ты ведь почти ничего не поела.

— Мне хватило, спасибо.

— Тебе не понравилось? Хочешь, я сбегаю в кофейню и возьму пончиков? Или, может, вафель?

— Нет, что вы, не стоит. Я правда наелась.

— Я все же сбегаю.

Итару подорвался с места так быстро, что Ариса едва ли успела податься вперед. Она намеревалась ухватить его за рукав пиджака, но не рассчитала и вцепилась в его ладонь. Итару замер на месте.

— Подождите! Ой.

Смутившись, Ариса поспешила было отпустить его, но он не позволил ей. Мягко сжав ее ладонь в ответ, Итару обернулся, хитро улыбаясь.

— Так сильно не хочешь меня отпускать?

— Я не… — залепетала Ариса, ощущая, как щеки запылали. До чего же глупо это было: она умудрялась смущаться от простого прикосновения рук с парнем после всех тех ночей, когда чужие мужчины бессовестно трогали ее в самых сокровенных местах. Отчего-то с Итару все казалось впервые: трепет в груди, подрагивающие коленки, потаенные взгляды из-под ресниц, осторожные касания.

— Хорошо, я останусь. Если ты пообещаешь съесть хотя бы еще одно пирожное.

Ощутив, как хватка на руке ослабла, Ариса поспешила выдернуть свою ладонь, улавливая биение собственного сердца, отдающего в ушах.

— Ладно, но только одно.

— Договорились.

Удовлетворенно усмехнувшись себе под нос, Итару сел обратно на стул, укладывая голову на сложенные поверх стола руки и принимаясь наблюдать за Арисой.

— Довольны? — спросила она, отправляя последний кусочек моти в рот и обтряхивая губы от сахарной пудры.

— Вполне, — кивнул Итару и вдруг подался вперед. Не успела Ариса отреагировать, как он протянул руку к ее лицу и аккуратно провел пальцем около губы. — У тебя тут крем остался.

Она смущенно поджала губы, отвела в сторону взгляд и еле подавила в себе порыв отстраниться. Итару находился слишком близко — Ариса боялась, что он может учуять отголосок запаха сигарет и разглядеть под длинными рукавами блузы следы от пластиковых стяжек, что остались на память после сегодняшней ночи. Боялась, что подобравшись ближе, Итару сможет разглядеть все ее гнилое нутро, услышать запах грязи и позора.

Но ничего подобного не случилось. Послав Арисе ободряющую улыбку, он молча отодвинулся от нее, возвращаясь на прежнее место.

Кожа в том месте, где он ее только что касался, едва заметно горела.

***</p>

Аккуратно выведя в сторону острую стрелку, Ариса закрутила подводку и отложила ее на туалетный столик. Из огромного круглого зеркала, обрамленного золотой изысканной рамой, на нее смотрела Мадлен. Блестящие черные волосы, волнами спадающие на одну сторону, алый контур соблазнительно-пухлых губ, синева глаз в обрамлении густых длинных ресниц и острых линий стрелок. Довольно небольшая грудь до онемения сжата кружевным лифом, создавая липовый объем, талия приобрела точенные параметры, закованная в узкий шелковый корсет, округлые бедра прикрыты ажурной тканью трусиков. Довершали образ капроновые чулки на стяжках и лакированные лодочки на высоком каблуке, что до боли натирали. Вместе с дорогим бельем Ариса надевала на себя другое имя, другой возраст, другую личность, приобретала другую уверенность, энергетику и сексуальность. У Мадлен не было никаких проблем: ни с личной жизнью, ни с деньгами, ни с больной матерью. Перед ее ногами пали все мужчины, обезоруженные ее улыбкой и гипнотизирующим взглядом из-под полуприкрытых век.

Тяжело вздохнув, Ариса коротким кивком головы откинула волосы в сторону и принялась натягивать на руки кружевные перчатки. Сегодняшний клиент не был из числа ее постоянников, но Нана обещала, что с ним нет никаких проблем: разве что может расплакаться после оргазма, но это не страшно, зато чаевых вдвое больше даст. Закончив с перчатками, Ариса подняла взгляд в сторону настенных часов.

Время близилось к часу ночи.

Ариса грустно усмехнулась себе под нос. Не так она планировала провести начало этого дня, но раз уж выпала возможность подзаработать, то упускать ее было нельзя.

Внезапно в коридоре послышался легкий топот чьих-то шагов, а через секунду в дверь кто-то постучал.

— Войдите! — крикнула Ариса, сбрасывая с себя налет меланхолии и настраиваясь на предстоящую работу. Она ожидала, что в дверь стучал кто-то из девчонок или даже госпожа Х., намереваясь уведомить ее о том, что клиент прибыл. Однако Ариса ошибалась. Бросив за спину короткий взгляд через отражение в зеркале, она увидела выросшего на пороге Рана и невольно замерла.

На нем была голубая, идеально выглаженная рубашка, строгая серая жилетка и в тон ей строгие брюки. Длинные волосы были собраны в одинокую косу на затылке.

В мгновение ока присутствие Мадлен испарилось, оставляя на своем месте смущенную Арису. Подавив в себе очередной порыв метнуться к шкафу, чтобы достать оттуда халат и прикрыться, она уперлась ладонями в столик и, так и не поворачиваясь, холодно произнесла:

— Вы что-то хотели?

С того самого дня в лаундже она так толком и не пересекалась с Раном, предпочитая избегать его, что было не так уж и сложно: занятые переездом и поиском предателя в своих рядах, братья Хайтани едва ли появлялись в клубе.

Ран ничего не ответил и молча прошел на середину комнаты, оглядываясь по сторонам. Комната была ничем не примечательной — такая же, как и у десятка остальных девочек: бархатные красные стены, кровать с вычурным изголовьем, плотно зашторенное тяжелыми портьерами окно, хрустальная люстра под потолком, не менее помпезное трюмо, под стать общей обстановке. Ран поморщился — от изобилия всего в глазах рябило. Да уж, постаралась Хиракава с дизайном: надо было еще шест посреди комнаты установить, чтобы всем сразу понятно стало, чем здесь промышляют. Когда они переедут в новый клуб, Ран самолично проследит за работой дизайнера интерьера. На дворе 2012 — вульгарное роковое барокко уже давно вышло из моды и характеризовало собой лишь отсутствие вкуса. Может, в этот раз попробовать минимализм или лофт? Хотя, в этом деле тоже надо быть более чутким — их клиентами были алчные люди, желающие окружить себя всеми богатствами мира. Им подавай самых грудастых девушек, самый дорогой алкоголь, позолоченные ручки и трехъярусные люстры. Плевать на качество и тренды — их состоятельность должна ощущаться тяжестью в руке и ослепительным блеском в глазах. Да уж, тяжелая ситуация.

Из размышлений о дизайнерских решениях Рана вывел деликатный кашель Арисы. Она все еще ожидала от него ответа. Давать он его ей не собирался, поэтому задал встречный вопрос:

— Разве у тебя не выходной?

Ариса едва заметно нахмурилась, по-прежнему не поворачиваясь к нему и демонстрируя гордую спину, затянутую в узкий корсет. Выказывала молчаливый протест. Ран вальяжно прошел вперед, вылавливая в зеркале трюмо ее тяжелый взгляд. Тот никак не шел в сравнение со всеми теми мечтательными взорами из-под ресниц, которыми она провожала его раньше, думая, что он не замечает. Конечно, Ран замечал их и каждый раз лишь тихонько посмеивался над смущением впечатлительной девчонки, которой каким-то образом удалось подружиться с Риндо и ворваться в их и без того неспокойную жизнь.

Девчонка была угловатой, шумной, плаксивой и совсем молодой — младше Рана на семь лет, так что он даже не был до конца уверен, что она долго протянет у них. Однако время неумолимо шло, а Ариса — у безликой фигуры из числе множества других появилось имя и отчего-то закрепилось в памяти — по-прежнему была здесь и даже временами умудрялась получать похвалу от Хиракавы, хотя поначалу казалась той еще занозой. Она стала все чаще появляться у них дома, разваливалась на диване, накрывшись пледом, забиралась на высокие барные стулья с ногами, вырывала из Риндо хриплые запалы смеха. Трепета в ее глазах с каждым разом убавлялось — то ли научилась маскировать его, то ли действительно переросла подростковую влюбленность. Ран был только рад — ей это не нужно было. У девчонки и без того была тяжелая судьба, раз она прибилась к их стремительно идущему на дно экипажу. И он ее не осуждал, но и не жалел. На своем коротком веку Ран повидал немало тяжелых судеб: кого-то это ломало — таких он лишь презирал, кого-то делало сильнее — к таким проникался толикой уважения, но в целом Ран едва ли обращал на чужих внимание, чтобы слишком долго думать об этом и хоть что-то испытывать. Ему бы свою шкуру спасти — свою и брата. Остальные им были не нужны.

И все же.

Почему-то сейчас он находился здесь.

— Выходной, — подтвердила Ариса, изящным жестом выуживая из шкатулки увесистые серьги. — А вы откуда знаете?

«Потому что я лично просил Хиракаву в этот день отпустить тебя», — промелькнуло в мыслях у Рана. Вслух же он произнес другое:

— Тогда почему ты выходишь?

Ариса, если и была раздосадована тем, что очередной ее вопрос был проигнорирован, то не показала это. Лишь склонила голову набок, заставляя роскошную гриву черных волос перелиться блеском, и принялась надевать серьги.

— Вышла вместо Наны, у нее цистит вдруг разыгрался. Сто раз говорили ей ходить в туалет после секса, но эта дура слишком ленивая.

Слова — хлесткие, грубые, неограненные — так не шли Арисе, что Ран невольно поморщился. Они принадлежали не ей — не той забавной девчонке с рыбьими глазами, что каждое воскресенье заваливалась к ним домой, чтобы смотреть с Риндо аниме. Они принадлежали уставшей от жизни женщине, что повидала на своем веку много грязи. Ран невольно задумался: примерила ли Ариса на себя образ или же действительно очерствела? Назвать ее «Малой» больше не поворачивался язык.

— Так зачем вы пришли?

Ран по-прежнему видел лишь ее спину и холодный взгляд голубых глаз в отражении. Вытащив руки из карманов строгих брюк, он сделал шаг вперед, сокращая и без того короткую дистанцию между ними, и встал прямо за спиной Арисы.