14. Оборотень (1/2)

Интернет довел Чу Ваньнина до белого каления. Мало того, что статьи по его запросу изобиловали унижающими человеческое достоинство эвфемизмами и ласкательными суффиксами, так еще единственное видео, которое он счел удобоваримым, залагало. Экран прямо в лицо бросил стоп-кадр с чьей-то розовой задницей. Чу Ваньнин считал до тридцати, давая возможность отвиснуть, но готовился вырубить ноутбук кнопкой.

Лучше бы у него в этот вторник были лекции, ей-богу. Он бы готовился к ним, а не к вечернему свиданию, и все было бы нормально. Мо Жань обещал заехать в седьмом часу, и в распоряжении был целый день, чтобы известись. Нащупанные размеры Мо Жаня здорово напугали. Он не тешил себя иллюзией, будто Мо Жань усидит на сухом пайке, и морально готовился. В принципе, он и сам хотел, но не с таким же орудием подавления!.. Пусть Чу Ваньнин и был девственником, и не так уж много интереса к сексу проявлял, а все же в век информационного и эротического перенасыщения невозможно не знать о сексе ничего. Конечно же, Чу Ваньнин понимал, как все между мужчинами происходит, и что к этому надо готовиться. И он ни на секунду не верил, что будет в активной позиции. Не потому, что Мо Жань не уступит ему, а потому что сам не смог бы. Переволновался бы, сам опозорился и наверняка еще и Мо Жаню навредил бы. Нет уж. Флаг Мо Жаню в руки.

Но у него просто не получалось расслабиться после того, как оценил габариты своего… парня? (Он ведь уже может называть Мо Жаня своим парнем? Или еще нет? И что сам Мо Жань по этому поводу думает?) А успокаивать он себя привык исследованием волнующего вопроса. Чу Ваньнин подошел к решению задачи системно, как истинный программист. Нужно было последовательно перебрать варианты. Невыполнимые отсеять, приемлемые проверить. Коль скоро самый очевидный способ доставить Мо Жаню удовольствие по объективным причинам откладывался на неопределенный срок, вполне подошел бы альтернативный. Как минимум в безопасных домашних условиях надо было на банане, что ли, проверить, как быстро затекает челюсть. И не вывихнет ли он ее себе ненароком. Он уже твердо решил это проделать, благо, это всего лишь не протоколируемый эксперимент. А свои ограничения нужно понимать – это признак зрелой личности. Да только пока не спешил он в фруктовую лавку. Успеется. Пока рассматривал в голове другой вариант. Результат этого мысленного эксперимента ему тоже не особо нравился: руки-то у него всегда холодные, Мо Жаню может быть неприятно. В общем, решения задачки пока не находилось.

И задница еще эта на экране. Куда округлее и сочнее, чем его собственная.

Тридцать. Чу Ваньнин с остервенением втопил кнопку выключения. Несколько секунд - экран моргнул и потух. В черном зеркале отразилось напуганное бледное лицо. Чу Ваньнин обеими руками захлопнул крышку.

Вообще-то он понимал, что нормальные люди не раскладывают возможный секс на составляющие. Они поддаются порыву и падают в живой эксперимент. Вот только Чу Ваньнин сомневался в своей страстности. И из-за этого чувствовал себя ущербным. Словно чего-то не хватало в его комплектации, чтобы числиться настоящим живым человеком. Нет, он хотел секса, хотел Мо Жаня, но казалось, ему нужно прикладывать усилия там, где у других все происходит естественно. Виртуозно. Красиво. Он же мог только предложить свое тело Мо Жаню и надеяться, что у того с ним что-нибудь получится.

Чу Ваньнин гадал, что же привлекло в нем Мо Жаня. И по всему выходило, что интеллект. Ибо внешность его заурядная. Не урод, но и не красавец. Флиртовать не умеет в принципе. Жизненной энергией не пышет и интригующей томностью тоже не обладает. Характер сложный. Не покладистый. И не задушевный. В чем Чу Ваньнин был уверен, так это исключительно в своих профессиональных качествах. Интеллект и эрудиция дорогого стоят. А Мо Жань был из тех редких, кто способен оценить. Сто процентов, успел рассмотреть потенциал на чужих лекциях, пока ждал свою подругу Е Ванси.

Не хотелось только думать, что будет, когда Мо Жань выпьет его уникальность до дна. Когда острому уму уже нечего будет предложить, и станет заметно, что ущербное тело не вырабатывает достаточно тепла. Не высекает искру. Когда новизна сотрется и познаний из интернета перестанет хватать, чтобы пускать пыль в глаза.

Чу Ваньнин смежил веки и откинулся на стуле назад. Будь, что будет. Он ведь уже решил для себя: идти до конца, даже зная, что впереди боль. Имей он чуточку больше инстинкта самосохранения и чуть меньший дефицит тепла, ни за что бы не согласился поверить в искренность Мо Жаня и начать с ним встречаться. Видимо, не так уж чужд ему оказался авантюризм. Своего друга Чу Ваньнин отговаривал бы, а себя не жалко.

Вообще, его участь была предрешена уже в тот момент, когда Мо Жань, наконец, попробовал познакомиться. Просто потому, что за всю жизнь Чу Ваньнину по-настоящему нравился только Мо Жань, и если не он, то… наверное, уже никто? Ведь Чу Ваньнин уже вышел из того юного возраста, когда гормоны толкают в любовный опыт, а собственного темперамента ему не хватало, чтобы пойти кому-то навстречу. И только Мо Жань будил в нем что-то неподконтрольное, с клыками и рыком, прогибающееся в спине и с овивающим хвостом, льнущее и ярящееся. Напрочь заглушающее рациональный голос. Впервые Чу Ваньнин ощутил это три года назад, по чистой случайности оказавшись возле Мо Жаня, тогдашнего второкурсника.

Шел университетский спортивный фестиваль. Чу Ваньнин участвовал в эстафете в команде преподавательского состава. Строго говоря, ему полагалось выступать за студентов, поскольку он еще учился в магистратуре. Но небольшой факультатив он вел уже тогда, и его как-то сразу причислили к преподавателям. Из-за этой путаницы Чу Ваньнин не понимал, к какому столу ему идти в перерыве между состязаниями. Он собирался было пойти на студенческую половину, но там творилось такое столпотворение, что ждать можно было долго, а он очень хотел пить. Околачиваться же у преподавательского стола - проявлять заносчивость. Он так и топтался бы в нерешительности, но все решил случай. Некий высоченный парень, добравшись до студенческого стола, набрал в руки бутылок с водой и, прижимая их к животу, прорвался наружу. «Эй, кому? Разбирайте!». К нему тут же подлетели студенты. Гора бутылок стремительно уменьшалась. Чу Ваньнин уже понимал, что ему не достанется. Но парень зажал меж пальцев горлышки сразу трех бутылок и поднял их над головой. Его впечатляющий рост служил лучшим ограждающим препятствием. «Хватит, хорош толкаться, делитесь друг с другом. Это мне и Ванси». А потом он заметил Чу Ваньнина. Ярко улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках, и спросил: «А ты хочешь пить?». На него тут же зашикали: «Это преподаватель, Мо Жань, ты что! Профессор Чу!». К своему неудовольствию Чу Ваньнин почувствовал, как краснеет: что это еще за «профессор»? Глупая кличка, которая пристала к нему сразу и вводила всех в заблуждение. Не имел он права называться профессором – это неуважение к заслужившим звание. Мо Жань же только фыркнул: «Вопроса это не отменяет». Он подошел ближе и протянул бутылку. Красивый и ладный, доминанта даже в огромном, набитом людьми спортивном зале. Чу Ваньнин смотрел на него во все глаза. Впервые кто-то зацепил его внимание так, что не соскочишь, хищным крюком за уязвимое нутро. Мо Жань обволок его своей аурой, закутал в свой запах с ног до головы. Перенес в параллельное измерение, где никого, кроме них двоих нет, а ощущения непривычно яркие. Всего нескольких секунд рядом с ним хватило, чтобы у Чу Ваньнина расслабились все мышцы и по венами побежал жидкий жар, расправились легкие, вбирая в себя весь доступный пропитанный им воздух, а рот наполнился слюной. Чу Ваньнин так опешил от собственной реакции, что от бутылки воды из его рук отказался. О чем начал жалеть сразу же, поскольку пить хотел зверски, а подойти к теперь уже опустевшему столу и взять себе не мог, это выглядело бы странно и могло как удивить, так и обидеть славного юношу. И Чу Ваньнину почему-то было не все равно, что он подумает. К тому же, - за это желание он особенно себя презирал, - он упустил шанс невзначай дотронуться до руки парня.

Все последние часы того спортивного фестиваля Чу Ваньнин метался между противоположными стремлениями: приклеиться к Мо Жаню взглядом и никогда больше его не видеть. Катастрофичное первое впечатление только усилилось после того, как Мо Жань продемонстрировал навыки прыжков в длину. Эстетика этой дисциплины как нельзя хорошо ложилась на тяжелые мышцы и хищную грацию юноши. Массивная крупная кошка в динамике разбега. Чу Ваньнина потряхивало. Вообще-то, он неплохо бегал, но это ничего не значило: одурманенное сознание нашептывало, что Мо Жаню хватит одного прыжка, чтобы настигнуть и придавить мощной лапой. И Чу Ваньнин хотел это испытать.

Но как бы он мог это получить? Они даже знакомы не были. К тому же ему требовалось время, чтобы осознать и пережить новые чувства. До Мо Жаня он ни в кого не влюблялся и никого не хотел. С девушками испытывал неловкость, а парни… что ж, ему нравились парни, но он никогда не задумывался, что это может быть нечто большее, чем музейное восхищение физической формой или одобрение интеллекта. Да и вообще он про себя думал, что просто правильно расставляет приоритеты: пора заняться отношениями придет потом, когда он выпустится из школы, сдаст вступительные, закроет сессию, защитит бакалаврскую, подготовит учебный план… и так далее. На деле же вот как вышло: Чу Ваньнин все про себя понял только на двадцать шестом году жизни, когда Мо Жань после выступления скинул пропитанную потом футболку, обнажая загорелый торс и хрестоматийные бицепсы. И больше у Чу Ваньнина иллюзий не осталось, а жизнь внезапно усложнилась.

Первое время от яда неразделенной любви спасало убеждение, что Мо Жань наверняка испорченный деньгами и властью мальчишка с пенопластом вместо сердца. Достаточно было посмотреть на других золотых деток, чтобы провести аналогию и зарубить все ожидания на корню. Но потом… Потом Мо Жань появился в читальном зале. Перестроил пространство под себя и приучил к себе. А пара подсмотренных моментов убедила Чу Ваньнина, что душа у Мо Жаня есть, и она удивительная, пусть и не мягкая, и не очевидная для понимания. От этого становилось больно, потому что так Чу Ваньнин только сильнее влюблялся, без возможности обратить внимание на кого-то еще.

И вот теперь, внезапно получив Мо Жаня, Чу Ваньнин не собирался его терять только из-за нехватки опыта. Пора было готовиться к свиданию. Чу Ваньнин рассчитывал еще успеть в парикмахерскую. Отросшие волосы смотрелись неопрятно, и казалось бы, да хрен бы с ними, но не хотелось позорить своего парня. Даже если сам Мо Жань царски великодушен, его окружение – нет. Чу Ваньнину было все равно, что судачат про него, но давать поводов обгладывать кости Мо Жаню не хотел. Отношения с нелюдимым преподавателем уже сама по себе заряженная тема.

Перетряхнув весь шкаф, с горем пополам он нашел то, что с натяжкой можно было назвать одеждой для свидания: мягкие светлые брюки и нежно-салатовый свитшот. Откуда у него вообще такой свитшот, Чу Ваньнин не смог вспомнить. Даже носков нормальных найти не смог, пришлось взять спорный подарок на день учителя: носки с играющими белыми котами. Чу Ваньнин надеялся, что у Мо Жаня не будет возможности их рассмотреть.

На лестничной площадке Чу Ваньнин столкнулся с курящим соседом и шарахнулся от него, не желая провонять дымом. На выходе из лифта обошел по стеночке знакомую собачницу, чьи псы беспрестанно линяли и обожали кидаться на ноги. Увернулся от ребенка с мороженным, по широкой дуге обошел лужу, вытер кроссовки после того, как влетел в клумбу из-за внезапно вырулившей из-за угла машины. Очень быстро обозлился и решил, что либо пусть Мо Жань принимает его таким как есть: окуренным, заляпанным осенью и избытком соседей, - либо пусть нанимает ему паланкин от двери дома до… куда они там сегодня пойдут? После этой вспышки злости он уже не берег девственно светлый облик и смело шагал по лужам в направлении своей парикмахерской.

У дверей салона Чу Ваньнин притормозил… и пошел дальше. У парикмахеров тут подход был как к болванке: вот заготовка, нужно просто ее обкорнать, как сотни других таких же. Раньше Чу Ваньнин и не жаловался: стандартная стрижка его не уродовала, и он получал быстрый результат задешево. Но что если в дорогом салоне его действительно могут… привести в порядок? Что если он не безнадежен и хороший мастер даже может его немного приукрасить? Мысль была революционная. Сам шалея от собственной спонтанности, Чу Ваньнин сел в автобус и поехал в центр города, где, пройдясь по улочкам, можно было наткнуться на модную сеть салонов. Сверившись с навигатором, Чу Ваньнин вышел недалеко от прогулочного квартала. Салон отыскался почти сразу же по обилию теплого света, струящегося изнутри на улицу и по стильной черной вывеске. Через витрины просматривались мастера за работой и клиенты. Едва преломленная через чистейшее стекло атмосфера казалась расслабленной. Чу Ваньнину понравилось. Он толкнул дверь и вошел в новое для себя место.

К счастью, его тут же подхватил приятный администратор, сразу организовал место и подозвал стилиста. Чу Ваньнина немного напрягло, что его передали в руки сущего мальчишки, наверное даже младше Мо Жаня, но он убедил сам себя дать ему шанс. В конце концов, эта молодежь, она ведь обычно оказывается самой талантливой! Может быть, этот юнец сотворит именно то, что понравится Мо Жаню. А если бы процессом дали рулить самому Чу Ваньнину, он так и вышел бы с дедовской стрижкой.

- Что будем делать? Какие у вас пожелания? – высоким чистым голосом спросил юнец.

Он наклонял голову набок, отчего длинная сережка-конус царапала по плечу. Черный рабочий фартук туго стягивал тонкую талию. В вырезе свободной футболки виднелись ключицы, а на них фрагмент татуировки, уходящей на грудь. Парнишка обладал идеальной кожей и приветливым лицом. У Чу Ваньнина резко испортилось настроение. Мо Жань обычно выбирал себе каких-то вот таких, этаких. Но надо отдать должное: стрижка у парня была красивая, а укладка аккуратная. Это еще ничего не говорило о его собственных парикмахерских способностях, но как минимум указывало на неплохой вкус. А у Чу Ваньнина уже не было иного выхода, кроме как довериться.

- Пожелания… никаких. Сделайте… нормально. Симпатично.

Вежливая улыбка тронула губы юного эльфа.

- Давайте я сделаю на свое усмотрение? Если вам не понравится, подкорректируем. У вас хорошая длина, можно экспериментировать.

Чу Ваньнин с облегчением выдохнул.

- Да, пожалуйста. Давайте так.

Эльф воодушевленно выгнул бровь.

- Только стрижка или, может, освежим цвет?

- Что освежим? – тупо переспросил Чу Ваньнин.

На мгновение парнишка стушевался и растерял профессиональный салонный слог.

- Ну, можно осветлить вас немного. Классно будет карамельный с розовым подтоном. Или, если это ту мач, то просто в каштан увести. Цвет смягчит черты лица, вам пойдет.

Чу Ваньнин вонзил в мальчишку острый взгляд.

- Не надо ничего смягчать. Просто стрижка.

- Как скажете, - поспешно и чуть застенчиво отозвался парень, пытаясь улыбкой затереть впечатление. – Черный вам тоже к лицу. Приступим?

Татуированный эльф закутал Чу Ваньнина в накидку и пригласил пройти вглубь салона к раковинам. Лежа на мойке, отдаваясь чутким массирующим рукам, Чу Ваньнин размышлял, не зря ли отказался от окрашивания. Попробовал бы что-то новое. Свою бледную физиономию в черном обрамлении локонов он и так на протяжении тридцати лет уже лицезреет. Карамельный, может, и правда «ту мач» как выразился эльф-тинейджер, но каштановый-то почему не попробовать? Чу Ваньнин грыз себя за это все время, пока его мыли и купали в бальзаме.

Потом юнец порхал вокруг него с ножницами. Ворошил длинными пальцами волосы и состригал буквально по миллиметру, каждые две секунды сверял длину и перебрасывал пряди с боку на бок. Не зная, как обычно проходит процесс стрижки, знакомый только со стилем «раз, раз, и готово», Чу Ваньнин тихо паниковал и корил себя за спонтанные эксперименты накануне свидания. Чтобы отвлечься, он прикрыл глаза и погрузился в воспоминания. Почему-то настойчиво всплывала давняя библиотечная сцена с Мо Жанем. Наверное потому, что именно тогда он разглядел душу Мо Жаня. Красивая картинка, которую он капризно отбрасывал, убеждая себя, что под приятной оболочкой нет ничего, вдруг обрела плоть и кровь, и сердце.

Это был один из поздних сессионных вечеров. Студенты разбрелись по домам, верхнее освещение притушили. В читальном зале оставались только Чу Ваньнин, Мо Жань, да студентка, занявшая чертежами самый большой стол. Из-за подработки Чу Ваньнин отстал от графика, и теперь ему приходилось срочно дорабатывать лекции. Мо Жань что-то тихо конспектировал из книги в ноутбук. Они как будто поймали общую волну, и даже печатать начинали синхронно и с одинаковой скоростью. Отчего-то Чу Ваньнина это грело. Атмосфера была деятельной, ненапряжной. Он даже наслаждался работой, пока вдруг не услышал тихие всхлипывания. Скосив глаза, увидел, что это студентка роняет слезы на чертежи, продолжая передвигать рейсшину и водить пером. Чтобы не смущать ее, он сделал вид, будто ничего не замечает. Однако всхлипы становились все громче, рыдания набирали силу и съезжали в пронзительные модуляции. У Чу Ваньнина начала дергаться бровь. Как бы ему ни хотелось посочувствовать, у него, вообще-то своей работы было по горло. У него назавтра стоял семинар у третьекуров, к которому он не был готов. К тому же он подозревал, что девица сама виновата: наверняка дотянула сдачу домашек до последнего, и теперь не справляется.

На особо жалостливом всхлипе Чу Ваньнин дернулся. Мо Жань шумно выдохнул, поднялся со своего места и подсел к рыдающей девчушке.

- Может, тебе стоит прогуляться и успокоиться?

- Н-нет. У меня нет времени.

- Правда? А может, дело пойдет быстрее, как до конца проревешься? Послушай, ты и мне мешаешь, и профессору Чу.

- И-извините, я найду другое место, я пойду, я…

Она привстала и начала лихорадочно сгребать свои чертежи. Но вдруг прервалась и села обратно.

- Тут самые большие столы, - виновато объяснилась она.

- Я тебя не гоню. Просто тебе нужно успокоиться, - терпеливо повторил Мо Жань.

Девушка вконец смутилась и убежала в женский туалет. Вернулась, казалось бы, более собранной, но ее хватило от силы минут на десять, а потом она опять начала реветь. Чу Ваньнин больше не мог это выносить и собрался уж было подойти и спросить, в чем дело, но Мо Жань опередил.

- Ну что опять началось? Ты из-за этого, что ли, потоп устраиваешь? – он приподнял один из чертежей за уголок.

Она кивнула.

- Та-ак, - протяжно выдохнул Мо Жань. – И что это?

- Курсовая.

- И? Подробнее.

Девушка рассказала, что она с архитектурного, завтра с утра у нее защита, и нужно будет обязательно принести чертежи. Преподаватель принципиальный говнюк, и отсутствие даже одного листочка станет основанием для пересдачи.

- И что? Из-за этого стоит реветь в ночи? – раздражался Мо Жань. – Ну отправит на пересдачу - и отправит. Ты все равно уже не успеешь, так иди и выспись перед разговором с ним! И кстати, это что за хрень с чертежами от руки, вы в программах не работаете? Не знаете, что любой формат распечатать в университетской типографии можно?

- Я не успела, - всхлипнула девчонка. – Я приехала только вчера. Пошла сегодня забрать свои распечатки из типографии, а там брак! И рабочий день закончен, а печатать и складывать часа три! Что мне оставалось делать? Только от руки чертить.

Мо Жань притушил агрессию в голосе и проговорил:

- Как насчет пойти спать? До пересдачи все успеешь. Стоит ли так убиваться из-за какой-то курсовой? Миллионы не теряешь, и тысячи человек не остаются без работы. Всего-то отметку получишь на неделю позже.

- Меня лишат стипендии, если я не закрою сессию, - упавшим голосом сообщила девушка.

Мо Жань фыркнул, закатив глаза.

- Да что там эта стипендия!.. Поощрительная мелочь. Ну, поживешь семестр без нее. Потом восстановишь.

На этом моменте Чу Ваньнин бросил свои заметки и воззрился на искреннего в своем непонимании юношу. Часы на его запястье стоили больше, чем годовая стипендия отличника. То, что ему казалось грошами, позволяло прожить обычному студенту. Девушку замечание Мо Жаня тоже задело. У нее даже слезы высохли.