Часть 9. Дженни в Ловушке (2/2)
– Следует говорить: «Да, миледи».
– Да, миледи.
– Хорошо. Отдыхай.
И дама исчезла.
Дженни чувствовала себя так, как будто на нее навалилась тяжелая мраморная плита. Еле передвигая ноги, она вернулась на кровать, захватив с банкетки большого плюшевого мишку – он был не таким слащаво-противным, как остальные. Обняв мишку, она уткнулась в его мягкую мордочку и заплакала. Как же быть… Что же делать… Мамочка… Нет, не надо сдаваться. Вот Гарри Поттер давно бы уже что-нибудь придумал. Гарри Поттер был для Дженни недостижимым идеалом. Ведь он справился с самим Воланд-де-Мортом. А эта дама – да она была бы ему вообще нипочем.
Конечно, Дженни уже давно поняла, что это Септимия. Она теперь много про нее знала – и Маркус рассказывал, и Финч вспоминал, да и тот рассказ Невидимки она запомнила, хотя была тогда совсем мала. Септимия… Такая же злая, как Воланд-де-Морт. Но совсем не такая могущественная.
Мишка тихонько бурчал, как маленький трактор, и пах очень приятно – булочками с корицей и яблоками. Такие булочки пекла мама… Вдруг Дженни села на кровати и посмотрела на мишку – он заморгал в ответ. Как же она забыла? Надо попробовать. Дженни закрыла глаза и сосредоточилась. Так давно она этого не делала, да и зачем? Ведь мама всегда была рядом. Но теперь… А вдруг… не получится? А вдруг золотая веревочка уже не работает? Сколько Дженни себя помнила, она всегда знала про золотую веревочку, правда так называть ее стала довольно поздно. В младенчестве, когда она и говорить-то не умела, золотая веревочка уже работала. Дженни помнила – тогда это был мощный золотой луч, потом он стал слабее, а когда Дженни уже могла рассказать о нем маме, луч стал не толще веревочки.
– Какая ты у меня фантазерка! – Мэри ласково погладила дочку по разлохмаченным волосам. – Дай-ка я тебе причешу, растрепа.
– Ну, ма-ама. Это же по правде. Когда мне очень надо, чтобы ты пришла, я дергаю за золотую веревочку.
– И я прихожу?
– И ты приходишь, всегда. Разве ты не чувствуешь?
– Не знаю…
Дженни убежала, а Мэри задумалась. Золотая веревочка. Придумает же девочка. И в то же время… Она вспоминала: а ведь и правда, Дженни почти никогда не плакала, не кричала. Когда Мэри надо было отлучиться и оставить малышку одну – никогда ничего не случалось. Мэри вспомнила это странное чувство – как будто… как будто ее что-то тянет домой. И она всегда приходила вовремя, как раз тогда, когда малышка в ней нуждалась. Может и правда? Золотая веревочка, надо же…
Дженни сидела, закрыв глаза. Она представляла себе беспросветно-темное пространство вокруг и себя саму в виде бледного пятна. Потом из этого пятна образовался тонкий золотой луч – как блестящая проволока. Луч убежал в темноту, натянулся струной, и Дженни закричала – беззвучно, но из всей силы:
– МА-МА!
Луч запульсировал и задрожал, потом натянулся, и Дженни почувствовала хлынувшую на нее волну чувств: ужаса, недоверия, радости, облегчения… любви.
– Мама! Ты жива! Со мной все в порядке. Я люблю тебя!
Далеко-далеко, в Тромвике, Мэри уронила стопку тарелок – Финч еле успел задержать их падение волшебной палочкой.
– Мэри? Что такое? Что с тобой, милая?
– Она жива! Дженни! Она жива…
– Что? Как ты… Откуда ты узнала?
– Я не знаю. Вот сейчас. Я ее… услышала… почувствовала… не знаю. Как будто… Как будто пришло сообщение… От Дженни… Она жива. Моя девочка.
И тогда Финч с Маркусом решили, что нужно вернуться в Англию – в пустой и заброшенный Хогвартс, чтобы уже оттуда заниматься спасением Дженни. У Финча с Маркусом были и другие планы, но об этом они Мэри не сказали.