Дорожные разговоры (1/2)

Какое-то время они ехали в тишине. За окном проносились зеленеющие поля и отцветающие сады, позолоченные косыми лучами клонящегося к закату солнца. Как хорошо было бы сейчас просто поехать куда-нибудь с друзьями, поесть пиццу, сходить в луна-парк или на весеннюю ярмарку, где пахнет сахарной ватой, хот-догами и кренделями с корицей. Где сияют гирлянды и гремят фейерверки. Где люди могут радоваться простыми вещам. И где нет всего это дерьма. Хотя Симон понимал, что сам во всем виноват. Если бы не его глупые поступки, то всего это, скорее всего, и не было бы. И он понимал, как он виноват перед Вилле, потому что из-за него он влип во всю эту ужасную историю и оказался запертым в рехабе не известно на сколько. С клеймом наркомана на всю его жизнь. Хотя вот Вилле как раз был чист и не связывался с этой дрянью. Не считая одного раза на вечеринке после смерти Эрика. Но потом-то он не принимал. И он точно не заслуживал того, чтобы его считали наркоманом.

Симон не мог перестать думать о том, что будет, когда они встретятся с Вилле. Он был готов к тому, что Вилле будет злиться. Симон понимал, что заслуживает этого. Он понимал, что заслуживает даже того, чтобы Вилле с ним расстался. Да, возможно раньше он и не мог его отпустить. Но сейчас… Все могло измениться. Кроме того, не известно, как ему промывают мозги в этом рехабе. Так что Симон вполне мог предположить, что это его последняя встреча с Вилле. И он ужасно боялся этого. Потому что потерять Вилле снова… Это все равно, что умереть. Это даже хуже, чем смерть. Потому что после смерти нет ничего, а после расставания с Вилле будет непрекращающийся бесконечный кошмар, полный одиночества, сожалений и чувства вины.

Но в то же время, Симон боялся и того, что они с Вилле будут вместе. Потому что он не знал, достоин ли он… Сможет ли он быть достойным, сможет ли он не натворить снова что-то такое, что втянет Вилле в еще большее дерьмо, чем это. В какой-то момент в этих двух бесконечных неделях он понял, что вообще не знает себя. Он уже не знает, чего от себя ожидать. Он сделал так много глупостей, как с таблетками или с Маркусом. Или с походом в полицию, которого, к счастью, так и не было. Но это мало что изменило в итоге. Что если он сделает еще что-то, что будет считать правильным, но это только навредит Вилле? Что если он причинит ему вред? Симон слишком любил Вилле – он так ясно осознал это – что не мог допустить того, чтобы ему навредить пусть даже из благих намерений.

Все эти мысли просто сводили его с ума. Поэтому несмотря на свое нежелание говорить с Августом, он все-таки заговорил первым.

– Так о чем ты там хотел поговорить? – спросил Симон, глядя в окно.

– О Саре, – коротко ответил Август.

– Держись от нее подальше, – зло бросил Симон. – Ты только причиняешь людям боль. Пожалуйста, оставь в покое Сару!

– Как интересно ты заговорил, социалист, – усмехнулся Август. – Когда кто-то лез в твои отношения с Вилле ты устроил просто какой-то долбанный цирк. С Маркусом. Со всем этим дерьмом на счет полиции. А теперь ты говоришь мне, чтобы я оставил в покое Сару? Ты не думаешь, что это не твое дело? Не тебе решать, будем мы вместе или нет.

– Но и не тебе, – раздраженно ответил Симон.

– Вообще-то, мне. И Саре, – сказал Август. – Это наше с ней дело. А не твое.

– Так чего ты тогда лезешь ко мне с вопросами? – фыркнул Симон.

– Мне не нужно твое разрешение, социалист, – пояснил Август. – Мне нужен твой совет. Вернее… Я хочу больше узнать о ней, чтобы понять, как все исправить.

– Никак, – коротко ответил Симон.

– Слушай. Послушай меня. Я сейчас оказываю тебе услугу. Везу тебя к Вилле. Хотя, честно признаюсь, я не в восторге от такой компании. Но я это делаю. Да, для Вилле. Но и для тебя тоже. Так вот. Ты можешь не быть таким куском дерьма и поговорить со мной нормально? – судя по тону, Август начал терять терпение.

– Ты спросил меня, как ты можешь все исправить. Я говорю тебе – никак, – повторил Симон. – Не потому что я не хочу. И не потому что ты что-то сделал. А просто потому что ты принимаешь. Для Сары этого достаточно.

– Но… Я могу бросить. В любой момент. Мне просто это нужно… чтобы закончить школу. Чтобы соответствовать, – Август как будто бы оправдывался перед Симоном.

– Все так говорят, – фыркнул Симон. – И что-то я мало знаю тех, кто реально бросил. Так что не лей мне в уши это дерьмо, что ты можешь бросить. Ты не бросишь. И тем более не лей это дерьмо в уши Саре. Она хочет верить тебе. Но она знает, чем это заканчивается.

– Что ты имеешь ввиду? – нахмурился Август.

– Наш отец, – ответил Симон. – Она ненавидит его. Потому что он наркоман. И он творил ужасные вещи, пока мама не ушла от него. Поэтому, когда Сара осознала, что ты, правда, принимаешь… Для нее все закончилось. Не могу сказать, что жалею об этом.

– Твой отец наркоман? – переспросил Август.

– Да, – ответил Симон. – И я не хочу об этом говорить.

– Ну, он хотя бы жив, – покачал головой Август.

– Прости, – Симон не хотел сейчас говорить о таких ужасных вещах. И не хотел напоминать Августу тот кошмар, который он, должно быть, пережил, когда все это случилось.

– Так почему ты продолжаешь жрать эти колеса, если ты знаешь, чем это заканчивается? – наконец, не выдержал Симон вдруг навалившуюся на него тишину.

– Я не мой отец, – отрезал Август. – Ясно тебе? Просто не лезь в это.

– Ну, тогда не спрашивай меня о Саре, – пожал плечами Симон. – Пока ты сидишь на таблетках, она и на пушечный выстрел к тебе не подойдет. И ни я, никто вообще ничего не сможет сделать. Это слишком болезненно для нее.

– Я тебя услышал, – процедил Август.

После этих слов снова наступила тишина. И Симон снова погрузился в свои мысли о том, что будет дальше. И чем больше он об этом думал, тем страшнее ему становилось. Солнце уже ушло за горизонт, и мир вокруг постепенно стал погружаться в темноту.

– Август, – Симон снова заговорил первым.

– Да? – откликнулся тот.

– Можем мы поговорить с тобой на счет Вилле? – Симон ненавидел себя за это, но он должен был хоть с кем-то поговорить. А так получилось, что из всех людей в мире только Август знал все их тайны.

– Со мной? – удивился тот. – Ну, валяй.

– Что мне делать? – обреченно спросил Симон.

– Что ты имеешь ввиду? – Август посмотрел на него.