Глава 43. Лорита. На другом берегу Стикса (2/2)
— Слушайте, мне кажется, никого живого тут нет и быть не может, — в конце концов, не могу удержаться я, тоскливо обозревая очередной затор, от которого до сих пор разит гарью: по меньшей мере от трети машин остались одни почерневшие остовы. — Кто в своем уме будет жить среди вот этого всего? — я обвожу рукой оставленные беспощадным пламенем и не менее беспощадным хаосом пейзажи.
— В ЦКЗ автономная система жизнеобеспечения… если там уцелело хотя бы несколько врачей и ученых, они могут продержаться не один месяц… — тихо говорит Кристи и безнадежно прибавляет: — Кто-то говорил об этом… Я не знаю. Я вообще не знаю, что нам теперь делать.
В этих словах мне слышится невысказанное сомнение: зачем в принципе продолжать борьбу, если не осталось ничего, кроме мелких разрозненных конклавов выживших, и никакой надежды на возвращение хотя бы подобия нормальной жизни. Я и сама не знаю ответа на этот вопрос, но какое-то врожденное упрямство не дает мне опустить руки.
— Раз другого плана у нас все равно нет, значит, продолжаем искать чертов Центр, — хмуро бросаю в ответ и снова разворачиваю внедорожник в поисках относительно чистой дороги. То, что осталось от схемы, изучено уже вдоль и поперек, но все равно непроизвольно кошусь на лист, лежащий теперь на коленях у Мэтта. Будто это хоть чем-то мне поможет. Единственный вывод, который нам удалось сделать — ЦКЗ расположен к северо-западу от центра города. Если, конечно, мы правильно расшифровали руины надписей на схеме проезда. Но даже чтобы воспользоваться этой не слишком надежной подсказкой, сперва надо отыскать тот центр и умудриться не собрать попутно всех мертвеньких аборигенов. Та еще задачка.
В конце концов нам удается найти относительно чистую дорогу, ведущую в город. Но я не слишком этому радуюсь. Во-первых, было бы изрядным преувеличением сказать, что меня сильно туда тянет. А во-вторых, дорога чиста вовсе не оттого, что нам так сказочно фартит, и в свое время охваченные паникой люди почему-то ринулись на все другие шоссе, а ее принципиально проигнорировали. Трассу явно целенаправленно расчищали: теснящиеся на обочинах помятые легковушки выглядят так, словно их спихивали с пути каким-то более серьезным и основательным транспортом.
— Значит, здесь все же есть живые! — почти с воодушевлением восклицает Кристи и даже привстает на заднем сиденье, указывая на эти признаки постапокалиптической деятельности.
Мы с Мэттом невольно переглядываемся, вспомнив другие следы той самой деятельности в недавно покинутой забегаловке. Да, живые тут определенно если и не обитают, то как минимум регулярно бывают. Но что это за живые? Если в ЦКЗ действительно все так круто в плане автономности, как слыхала Кристи, то с чего бы его обитателям шастать по окрестностям и расчищать ведущие из города дороги? Впрочем, даже если и не так круто, всевозможных припасов наверняка завались в самой Атланте, и нужды далеко забираться в поисках продовольствия или бытовой мелочевки точно возникнуть еще не могло.
Стало быть, шоссе расчищали те, кому требовалось попасть в город, как и нам самим. Вот только тут определенно работали не трое дилетантов на легковушке. Стараюсь даже не думать о том, что сулит нам возможная встреча с этими добытчиками, а заодно — с зомби, маньяками и прочим местным народонаселением. И хотя внутренний голос настойчиво требует бросить безнадежную затею и валить прочь, пока еще возможно, я все же решаю продолжать путь. Хотелось бы сказать — мы решаем, но Мэтт и Кристи даже не делают попытки включиться в обсуждение и высказать собственные соображения по этому поводу.
Все оказывается даже хуже, чем я предполагала. Атланта не просто мертва — она буквально лежит в пепле и руинах. И если большинство жителей уничтожил вирус, то над самим городом явно поработала военная авиация. Во всяком случае, не представляю, что, кроме бомб, могло вызвать подобные разрушения. Уж точно не зомби тут зубами орудовали.
От многих зданий остались лишь груды щебня, из которых торчат обугленные и искореженные куски арматуры. То, во что превратился брошенный на улицах транспорт, вообще не поддается описанию и опознанию. Посреди дороги зияет здоровенный провал. Пока я его объезжаю, оплетка руля становится влажной от моих взмокших ладоней. А ну как под тяжестью внедорожника и уцелевший асфальт пойдет трещинами и вместе с нами ухнется в эту черную бездну? Но нет, пока все обходится.
Тишина стоит, точно на погосте. Ее нарушает лишь едва слышный шелест гоняемого ветром мелкого мусора. Поднимаемая им же строительная пыль почти сразу начинает оседать на внедорожник, и стекла его заметно мутнеют. Двигаться приходится в черепашьем темпе: на каждом шагу если не завалы, так покосившиеся, поврежденные взрывами здания. Все это напоминает смертельную ловушку, которая вот-вот захлопнется за нами.
Шум двигателя, кажется, разносится на многие мили, и у меня возникает нехорошее чувство, будто мы ворошим братскую могилу. Сколько людей просто не смогли или не успели уйти до того, как на город обрушились бомбы? Словно в ответ на мой вопрос, на дорогу выползает то, что когда-то было человеком. Ног у него нет, да и от левой руки остался лишь почернелый обрубок, но пока цел мозг — вирус не даст покоя и этому изувеченному телу и будет упорно толкать его вперед и вперед, на любой звук или запах, сигнализирующий о приближении кого-то живого.
Возможно, милосерднее было бы переехать несчастную тварь, оборвав ее жалкое альтернативное существование, но от нее веет уже знакомым ледяным потусторонним ужасом, и мне не хочется даже приближаться к ней. Резко вывернув руль, увожу машину в сторону. Внедорожник подпрыгивает, не успеваю даже понять, на что он налетел. Надеюсь, не на собрата этого мертвяка… и не на какую-нибудь острую арматурину, способную продырявить шину, что куда хуже. Прежний Мэтт непременно прошелся бы по моим сомнительным водительским талантам, но нынешний вообще никак не реагирует на этот инцидент. Кристи тоже молчит.
Краем глаза успеваю заметить какое-то шевеление среди развалин домов. Та-ак… уже начинаем собирать свиту, пусть пока это и сплошь зомбоинвалиды. Но скоро наверняка подтянутся и более подвижные и бойкие экземпляры, и тогда точно станет уже не до поисков ЦКЗ. Надо бы запоминать дорогу — нам по ней, вероятно, еще обратно улепетывать придется, когда удостоверимся, что Центр по контролю заболеваний все же почил в бозе, как и все прочие конторы и учреждения. Что вообще тут могло уцелеть после бомбежки? Правда, вдали виднеются какие-то высотки, но оценить их состояние отсюда затруднительно.
Впрочем, миновав еще пару разрушенных на корню кварталов, мы вдруг выезжаем на неожиданно чистенькую, практически не тронутую ни бомбами, ни всепожирающим пламенем улицу. Нет, если остановиться и присмотреться — видны выбитые взрывной волной стекла и брошенные, никому уже ненужные вещи, которым определенно не место посреди тротуара. Взгляд выхватывает дорогую женскую сумочку, затоптанного грязными ботинками игрушечного медвежонка с удивленно-глуповатым выражением на морде, раскуроченную автомобильную аптечку… Но если не заострять на этом внимание, район почти в полном порядке. Во всяком случае, на фоне предыдущих.
Мы проезжаем и еще несколько более или менее сохранившихся улиц. В отличие от подступов к городу, брошенных машин здесь не так много, но кое-где приходится все же разворачиваться и искать объезд. Зомби тоже попадаются вовсе не в ожидаемом мною бессчетном количестве, к тому же, довольно быстро отстают и тащатся где-то за пределами видимости. Конечно, они все равно станут нашей проблемой, если придется ехать обратно тем же путем, но поскольку ничего поделать с этим все равно нельзя, предпочитаю о них не думать.
В общем-то, на первый указатель, сообщающий направление к ЦКЗ, мы натыкаемся по чистой случайности, просто огибая очередной затор, образовавшийся по каким-то причинам на небольшой второстепенной улочке. Слегка воспрянув духом, следую этой неожиданной подсказке. Правда, двигать напрямую к Центру не получается: более или менее свободные для проезда дороги то и дело сменяются забитыми автомобилями улицами, а пару раз мы и вовсе упираемся в самые настоящие баррикады. Воздвигнуты они, конечно, на скорую руку из всевозможного барахла, но мы все же не на танке и даже не на грузовике, чтобы их таранить. Поэтому приходится снова и снова петлять.
В принципе, повторяется та же история, что на пути к самой Атланте — коротких и прямых маршрутов для нас отныне не существует. Я не могу не думать о том, что мы рискуем заплутать в городе. А времени, чтобы вспоминать обратную дорогу, зомбаки могут и не оставить. Хоть бы Мэтт с Кристи какие пометки делали, что ли! Могли бы ведь хоть что-нибудь на бумажке набросать, способное сойти за план организованной ретирады. Но нет, оба просто сидят, смотрят на то, что осталось от Атланты, и в глазах у них застыла полная безнадежность.
В то, что ЦКЗ уцелел, верят они не больше, чем я сама, при этом их даже не греет надежда сбагрить на кого-то ответственность. Кажется, им просто все равно. В этот момент я впервые задумываюсь, что же все-таки делать дальше, когда мы окончательно убедимся, что все ученые и доктора из Центра по контролю и профилактике заболеваний давно уже тусят по ту сторону Стикса*** вместе с подавляющей частью человечества. Однако более основательно поразмыслить над этими перспективами мешает очередной указатель. Кажется, мы совсем рядом.
Практически неотвязно сопровождавший нас во время поездки по Атланте запах гари по мере приближения к ЦКЗ становится все сильнее. Поэтому я не слишком удивляюсь, когда нам начинают снова попадаться почернелые от огня руины, а затем дорога упирается в огромный завал, образованный рухнувшим зданием.
Я сдаю назад, чтобы свернуть на какую-нибудь из соседних улиц, и выжидающе смотрю на Мэтта, ловя себя на том, что все же жду окончательного решения от него. Как будто сама не понимаю, что ловить тут нечего. А может, мне просто не хочется первой признавать поражение, смиряясь с мыслью, что треклятый небесный свод отныне — моя и только моя ноша, и никто другой не подставит услужливо под него крепкие мужские плечи?
Так или иначе, мои вконец упавшие духом спутники упорно не желают комментировать ситуацию и давать мне ценные советы. Обозлившись, с упертостью мула продолжаю свой путь, пока машина не выскакивает на относительно чистое пространство, которое когда-то, по всей видимости, было парковкой. И отсюда нам открывается совершенно не живописный вид на то, что тоже когда было Университетом Эмори, а также и ЦКЗ. Но что есть что — разобрать теперь не больше шансов, чем угадать по виду фарша окрас пошедшей на него коровы или хрюши.
Доблестная авиация настолько добросовестно отутюжила это место бомбами, что ничего опознаваемого просто не осталось. На месте зданий торчат лишь изуродованные остовы, похожие на обгорелые, протестующе воздевшие руки к не знающим жалости небесам, скелеты. Вокруг все усыпано такими же черными, опаленными свирепым пламенем обломками.
«Ассоциации у тебя сегодня просто-таки блещут разнообразием, — деловито отмечает внутренний голос. — Прямо как у того сексуально озабоченного пациента, что при взгляде на кляксы Роршаха**** заявил: мол, доктор, да вы извращенец, у вас же тут все картинки похабные!»
Кристи позади меня сдавленно всхлипывает, а Мэтт безмолвно таращится на это зрелище, точно бандерлоги на пляску Каа. Усилием воли заставляю себя стряхнуть овладевшее и мною было оцепенение. Тем более, что из-под завалов начинают выбираться единственные на сегодняшний день реальные обитатели Атланты. И право, выглядят они ничуть не лучше, чем их логово.
— Ну что ж, иллюстрация ситуации более чем наглядная, — самым что ни на есть приподнятым тоном участницы ток-шоу, выигравшей бесподобный набор терок и ножей, заявляю я, разворачивая внедорожник. — Кажется, самое время откланяться, хоть мы и поспели прямо к обеду.
И аккурат на этой ноте черного оптимизма двигатель чихает и намертво глохнет. Во внезапно наступившей тишине слышны лишь шаркающие и скребущие звуки — наши хозяева спешат отскоблить свои бренные останки от разномастных обломков и встретить нежданных гостей со всей широтой своей зомбодуши.
*Центры по контролю и профилактике заболеваний США (англ. Centers for Disease Control and Prevention, CDC, ЦКЗ США) — федеральное агентство министерства здравоохранения США, созданное в 1946 году и расположенное в Druid Hills (штат Джорджия) рядом с кампусом Университета Эмори и на северо-запад от центра Атланты.
**Самый большой ресторан в мире — находится, согласно книге рекордов Гиннеса, на окраине Бангкока (Таиланд). Название ресторана — «Королевский дракон» (Mang Gorn Luang). Площадь его зала превышает площадь четырех футбольных полей (3,34 га), он может одновременно принять 5000 клиентов.
***Стикс — в греческой мифологии река в царстве мертвых, через которую, согласно легендам, души умерших перевозит Харон.
****Тест Роршаха — психодиагностический тест для исследования личности, опубликован в 1921 году швейцарским психиатром и психологом Германом Роршахом (нем. Hermann Rorschach). Известен также под названием «пятна Роршаха».
Это один из тестов, применяемых для исследования психики и её нарушений. Испытуемому предлагается дать интерпретацию десяти симметричных относительно вертикальной оси чернильных клякс. Каждая такая фигура служит стимулом для свободных ассоциаций — испытуемый должен назвать любое возникающее у него слово, образ или идею. Тест основан на предположении, согласно которому то, что индивид «видит» в кляксе, определяется особенностями его собственной личности.