kiss me (2/2)

— Режиссёр из меня никакой.

Ким испускает краткий смешок прежде, чем скрыться в коридоре. Сонхва провожает его взглядом, а после слегка тушуется и утыкается в худую тетрадь с конспектами и различными практическими задачами. Выходит, Хонджун тоже из богатеньких? Раз он не стремится получать стипендию, значит, ему есть на что жить, и вряд ли из собственного кошелька. Отчасти это заставляет ещё больше закрыться в себе, ведь он один такой — с отличным проходным баллом, получивший место в этом институте благодаря знанием, а не благодаря лишним купюрам. И никто его не поймёт здесь, никто, кроме профессоров, не заметит. Спустя год учёбы здесь можно было смириться.

Хонджун приходит лишь на последнюю пару — практику в танцевальном зале, и Сонхва позволяет себе бесстыдно залипать, делая вид, что просто запоминает движения. С одной стороны и не соврёт, с другой — запоминает он движения кимовых мышц, бегающих под тонкой кожей, а не элементы хореографии.

Хочется взять и укусить.

Мотнув головой, Сонхва зачёсывает волосы назад и прикусывает пирсинг на языке, продолжая наблюдать за Хонджуном. Свободная чёрная майка открывала вид на чернильные рисунки под молочно-кофейной кожей правой руки, а на левой ключице красовалась прозрачная плёночка, скрывающая новую татуировку.

Хонджуна хотелось изучить. Хотелось часами разглядывать его татуировки, хотелось знать его секреты, самые мелкие привычки и понимать с полуслова… нет, даже с одного лишь взгляда. Взгляда этих пленительных глаз; Сонхва вновь хотел в них утонуть…

Стоп.

Опомнившись, Пак понимает, что Хонджун смотрел в ответ. Становится жутко неловко, но Сонхва взгляда не отрывает, словно если моргнёт или спрячет глаза под угольной чёлкой, то Хонджун исчезнет, забудет про него. Поборов себя, он резко отворачивается и отходит к кулеру с прохладной водой, а, сделав глоток, вновь смотрит на Хонджуна. Тот продолжает смотреть в ответ, но уже через отражения зеркала в пол. Облизывается, словно испытывает.

По-прежнему хотелось укусить. Пометить.

Сонхва не узнаёт собственных мыслей, пугается их, но и не отрицает. Как только он впервые увидел Хонджуна, то понял, что всё — конец его гетеросексуальности. И осознание этого растёт с каждым днём в геометрической прогрессии.

Всю оставшуюся практику Сонхва старается на Хонджуна не смотреть. А под конец, выдохшись от интенсивной тренировки, все семенят в раздевалку, шумно дыша, посмеиваясь. Сонхва привычно проходит самым последним, на скамейке спокойно дожидается, пока все душевые освободятся, ибо его самооценка не позволяла раздеваться при всех и с одним лишь полотенцем на бёдрах пройти в открытую душевую. Стыдно, противно, смущающе. Он лучше дождётся, пока все сполоснуться, пока уйдут по домам, и в одиночестве примет душ. Ему так привычнее.

И, когда Сонхва раскрывает глаза, то замечает абсолютно пустую раздевалку с повисшей тишиной. Стянув одежду, он неспешно семенит в душевую, потягиваясь и на всякий случай оглядываясь — мало ли что. Но в помещении по-прежнему тихо, он до сих пор один.

Прохладные струи воды приятно охлаждают, снимают напряжение в уставших мышцах. Сонхва просто стоит, прикрыв глаза, и позволяет себе немного утонуть в мыслях. В том, что нужно сделать к завтрашнему дню, в том, как же прекрасно выглядят черепа и чёрные розы на руках Хонджуна, в том, как же красиво блики играют в его глазах.

Чёртов Пак Сонхва. Нашёл, когда влюбляться.

— Ты собираешься превратиться в русалочку? — басит появившийся словно из неоткуда Гону и заливается хохотом.

Сонхва подпрыгивает на месте от неожиданности, хватает полотенце, быстро закрепляет его на бедрах и выключает душ.

— Ты чего здесь забыл? — шипит Пак, быстро проходя к своему шкафчику и доставая сменную одежду. — У тебя же три пары было.

— Пришёл проверить свою русалочку. — продолжает смеяться Ван. — А вообще, знаешь, я присмотрел классные кроссовки от гуччи…

— Нет.

— Но Сонхва!

— Нет, Гону. — хочется выплюнуть эти слова в его наглую рожу, но Сонхва лишь тихо выдыхает их куда-то в пол, застёгивая рубашку. — У тебя своих денег полно.

— Да, но я хочу, чтобы ты купил их мне.

— Нет.

В соседний шкафчик прилетает тяжёлый кулак. Сонхва вновь подпрыгивает на месте и раскрытыми глазами смотрит на Вана, а у того взгляд тяжёлый, что хочется поскорее отсюда свалить.

— Когда ты стал таким жадным?!

Жадным? Вот как, значит?

Пошёл ты нахер, Гону. — жаль, что озвучить страшно, и потому Сонхва лишь мысленно ругается. Постаравшись спрятаться за дверкой шкафчика, он закусывает шарик и старается одеться как можно скорее, дабы уйти.

— Сонхва, я хочу…

— А я хочу, чтобы ты отъебался от него.

Сонхва вновь раскрывает глаза и осторожно выглядывает из-за двери, надеясь, что ему послышалось, но нет, Хонджун действительно стоит возле Гону, скрестив руки на груди и буквально задрав голову, дабы смотреть тому в глаза.

— Опять ты, мелочь. — кривится Ван.

— А что, не рад меня видеть?

Наспех застегнув ремень на брюках и натянув туфли, Сонхва хватает ранец и уже было направляется в сторону выхода, но тяжёлая рука так некстати ложится на его плечо и заставляет встать за широкую спину. Поджав губы, Пак нехотя топчется за Гону, выглядывая на сердитого Хонджуна, что, видимо, норовил прожечь в голове Вана хорошую такую дыру.

— Тебе чё надо? — Гону сжимает кулаки, и Сонхва становится страшно за Кима.

— Хотел проводить Сонхва-я домой, дабы какие-то Ван Гону не обижали его.

Пак бы непременно замер и забыл как дышать, если бы услышал подобное от Хонджуна в другой обстановке, но сейчас он ловит кулак Гону и пытается остановить того, дабы тело Кима не пришлось искать в каком-нибудь мусорном баке.

— Гону! — Сонхва встаёт перед Хонджуном, уперевшись руками в грудь Вана. — Успокойся!

Но Гону грубо отталкивает его, и Сонхва достаточно сильно прикладывается плечом о шкафчики, всхлипнув от боли. Прослезившись, он тянет за шарик и дрожащими руками обнимает себя за плечи, следя, как Гону буквально налетает на Хонджуна. Удар-два, и Ким отлетает к раковинам, с его губы стекает струйка крови, но он не отступает — отталкивается от стены и, поставив подножку и надавив ладонью на грудь Гону, валит его пол, после чего лишь единожды, но достаточно сильно пинает его в живот, чертовски близко к паху. Ван сгибается и заходится в кашле.

— В следующий раз буду целится ниже, ублюдок. — шипит Ким, после чего отходит и стирает кровь с подбородка. Подойдя к дрожащему Сонхва, он осторожно присаживается перед ним на корты и мягко гладит по колену. — Проводить в медпункт?

Сонхва резво мотает головой.

— Тогда давай отвезу домой. — он встаёт и отходит к своему шкафчику, достаёт что-то небольшое и прячет в карман, а после возвращается к Сонхва и помогает ему встать.

Они молча выходят из раздевалки, не обращая внимания на кряхтящего Гону. Хонджун несёт ранец Сонхва, мягко держа его под руку, и спокойно шагает к выходу из здания, а Пак идёт следом и старается как можно чаще вдыхать шлейф персиковых сигарет.

— Точно не нужно в медпункт? — тихо интересуется Ким, когда они подходят к спортбайку. — Плечо сильно болит?

— Нет… Нет, всё в порядке. — Сонхва тихо вздыхает, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Спасибо.

— Да ладно. Я давно хотел вмазать ему.

Достав второй шлем, Хонджун мягко улыбается и одевает его на голову Сонхва, подмечая, что тому неожиданно идёт образ байкера.

— Я бы мог и сам дойти.

— А ты совсем не изменился… — едва слышно шепчет, а после говорит громче, с лёгкой улыбкой, и хлопает его по здоровому плечу. — Я хочу помочь тебе. Всё в порядке. Садись и погнали.

— Спасибо…

Сонхва решает промолчать насчёт фразы, сказанной шёпотом, и слабо поджимает губы. Хонджун мурлыкает лишь «рад помочь» и седлает байк, дожидаясь, пока Пак слегка неуверенно займёт пассажирское сидение, обнимет его и назовёт адрес.