Югакуре но Сато. Жизнь в закулисье (1/2)
Югакуре но Сато — маленькая столица такой же маленькой страны, Ю но Куни.
Как и все скрытые поселения, она тоже растит своих войнов, хоть и не таких могучих, как, например, в Сунагакуре, и тоже имеет свою ценность — вода в местных источниках обладает сильным целебным эффектом, что очень выгодно не только для деревни, но и для всей страны в целом.
Хидан не шиноби — он всего лишь один из гражданских подростков, которых в Югакуре как жуков в клане Абураме.
Как и многие его ровесники, он сирота. Из родных у него есть только старшая сестра Юко — она тоже не шиноби. Вместе они служат хозяину бань Югакуре, работают за гроши и живут в наполовину развалившемся доме у границ деревни.
У Хидана с рождения нет права быть войном своего поселения и защищать его, как те благородные господы в протекторах с символом Югакуре, которые частенько навещают Источник, чтобы восполнить силы, сменить изуродованные в боях одежды и запачкать своими окровавленными загрубевшими пятками деревянные полы купален. У Хидана и таких же мальчиков-слуг, как он, постоянно сморщенные от частого контакта с мокрыми тряпками ладони, которые уже насквозь пропитались тошнотворным запахом сырости и ошметков омертвевшей кожи с чужих ног и спин.
Жизнь маленького Хидана действительно отвратна — в ней нет места глупыми детским шалостям, кривым деревянным кунаям, которые он со своими приятелями высекал собственноручно в тайне от их госпожи Цубаме — сварливой, но вполне сносной женщины, что всегда принимала у них выполненную работу. В жизни никчемного малолетнего слуги купален нет места поддельным (почти как у взрослых) дракам с соседскими мальчишками и мечтам с рассказами о великом будущем, однако Хидан любит, безумно любит подслушивать боевые истории, которые пересказывают друг другу посетители Источника, шиноби с разных концов Ю но Куни, и представлять, что однажды и его имя будет известно на весь континент, как, например, имя первого Хокаге Страны Огня. К слову, эта местная байка, гуляющая по всей их деревне, у Хидана любимая — местные жители, особенно те, кто постарше, любили частенько вспоминать и передавать своим потомкам историю о том, как при жизни Шодайме-сама, когда Страны Горячего Источника еще не существовало как таковой, а было только некое место силы с целебными водами, лично посещал Югакуре и остался в таком восторге, что выступил с предложением стать этой территории такой же независимой, как и Хи но Куни.
За свои тринадцать лет Хидан научился не обращать внимания на противный запах моченых тряпок, стёртые о доски коленки, распухшие от постоянной влаги ладони, практически прилипший к позвоночнику живот и изнуряющее чувство голода.
Помимо мытья раковин и полов, он умеет быть очень и очень послушным, когда это действительно необходимо, с лёгкостью различать символы разных деревень и стран, несмотря на то, что никакого, тем более географического, образования он не имел (порой ему было трудно даже прочитать надписи на зданиях деревни), и неплохо травить всякие смешные байки, слушателем которых обычно являлась только любимая сестрица. Если честно, Хидану было перед ней немного стыдно — Юко в свои семнадцать работала на износ, чтобы прокормить их обоих, имела какую-то странную ночную подработку, о которой никогда не рассказывала брату, и при всем этом абсолютно всегда находила время приласкать его, если мальчик в этом нуждался, а он ещё смел дурачиться и капризничать временами…
Четырнадцать — самый тяжёлый возраст для Хидана. По крайней мере, ему так кажется.
В этот год у него начинается половое созревание, запоздалое из-за слишком тяжёлых нагрузок, и он впервые испытывает сексуальное возбуждение — происходит это внезапно, совершенно случайно и неожиданно, во время рабочей смены, за что его так же впервые бьют плетью, так как решают, что объектом его «низменных» желаний является химе одного из благодарных кланов Страны Молний, решившая в тот день посетить Источник. Хидан после этого долго и постыдно плакал в их с Юко лачужке не только от боли, оставленной жгучим концом кожаной плети, но и от осознания того, что его тело действительно слишком слабо и ему действительно не стать достойным шиноби — он ведь всего лишь неловко извернулся и случайно задел своим острым локтем пах… Сестра в тот день опять вернулась слишком поздно, вымотанная и отчего-то с частично порванной спинкой рабочего платья, поэтому беспокоить её такой мелочью мальчик посчитал верхом неуважения…
Четырнадцать — самый мерзкий возраст для Хидана. Оказывается, что не он один тогда впервые испытал на себе боль от телесного наказания по «известным только хозяевам» причинам, поэтому однажды им всем, запоздалым подросткам, сообщают, что в следующий такой раз каждый провинившийся будет подвержен процедуре холощения. Что это такое и с чем его едят, Хидан и все остальные юноши, прислуживающие в купальнях, узнали, когда среди них все-таки оказался один такой несчастный — в ту ночь их всех собрали в самой маленькой из бань и заставили смотреть, как из глаз связанного по рукам и ногам ошалевшего от боли и ужаса мальчишки текут крупные слезы, а в совершенно противоположном им месте на мгновение сверкает заточенное лезвие куная и растекается гадкая красная лужица.
«Уберите здесь», — бросает после этого Господин пришибленным юнцам и уходит, помогая немым ирьенинам унести бессознательное тело первого евнуха Югакуре.
В четырнадцать лет Хидан впервые видит кровь на своих руках, и, стараясь не думать о том, как она пролилась, на мгновение позволяет себе забыться и представить, что это кровь поверженных в честном бою врагов… В четырнадцать Хидан начинает понимать, что его родная Югакуре — совсем не райское и беззаботное место, каким казалась годами ранее…
Накануне своего пятнадцатилетия Хидан начинает задумываться о Боге и смысле жизни.
Происходит это в один из выходных дней, когда его группа во главе с госпожой Цубаме застает за работой удар гонга, оповещающий о традиционной ежедневной молитве.
Когда все юноши дружно склонились, сложив руки и прикрыв глаза, женщина громко хохотнула и пробасила:
— Не тратьте время на всякую ерунду, щеглы! Ни в одной религии и ни в одном боге нет никакого толку — ни одно божество никогда не слышит молитв своих людей… Все это чистейшей воды бред. Я всю жизнь молила Великих Ками о богатой и достойной жизни, и что же я получила? Возню с вами, желторотами, и всего полторы тысячи рё в месяц!
«Всего полторы тысячи», — мысленно дразнится Хидан, однако слова Цубаме основательно заседают в его сознании.
Юко вот, например, очень набожная и всегда учила своего отото новым молитвам тому или иному богу. Хидан никогда не сопротивлялся, но сам частенько думал: какова вероятность, что «великая и милостивая» Изанами их слышит? Ведь сейчас Юко с каждым днем почему-то становится все хуже и хуже, хоть она и старается не показывать этого, а самому Хидану по-прежнему не выплачивают обещанные надбавки.
Госпожа Цубаме сказала, что ни одно божество не слышит молитв своих людей… Но неужели во всем мире нет единого, правильного Бога, по-настоящему щедрого и доброго, которому не плевать на тех, кто в него верит и кто в нем действительно нуждается?
В день своего пятнадцатилетия Хидан плетет для Юко кривоватый венок из свежих апрельских бутонов сакуры и очень трепетно ждёт её возвращения с этой странной ночной подработки, потому что она обещала ему какой-то особенный подарок, хоть и была в тот момент похожа больше на ходячий труп, чем на девятнадцатилетнюю, когда-то очень даже красивую девушку.
«Где же ты так загубила себя, анэ-чан, и почему никогда не говоришь мне об этих красных нарывах в уголках губ?»
Хидан изо всех сил старается не спать и стойко ждать сестру, но все-таки просыпается уже на рассвете от скрипа открывшейся двери.