Часть 1 (2/2)

Он внес девушку в комнату и аккуратно, чтоб не поранить еще больше, уложил на кровать. Плевать, что испачкалось покрывало. Страшнее было сейчас медлить. Девушка и так была едва живой и тратить время на то, чтоб уберечь белье от грязи, было непозволительной роскошью.

Девушку колотила дрожь, она прижала руки к груди и тряслась от ужаса, боли и холода. Тихонько хныкала, пыталась даже метаться, но перекатываясь на левый бок, горестно вскрикнула и зашлась болезненными короткими вздохами боли.

Герман отпрянул назад, хаотично начал растапливать печь. Нужно было нагреть воды, привести израненную незнакомцу в порядок. Перебинтовать сломанную руку. Зафиксировать.

Уже через несколько минут печь пылала, вода грелась в ведре на грубе, а он аккуратно отирал маленькие, очень изящные, словно аристократические ступни незнакомки от грязи. Одна лодыжка имела синеватый оттенок, явно была какая-то травма. Девушка лишилась чувств, когда он для проверки прижал ее посильнее. И на благо. Потому как дальнейшее ей бы вряд ли пришлось по вкусу.

Мужчина разрезал на ней грязную одежду. Тело тоже нужно было отмыть. В затылок вступил холодок. Вся ее бледная кожа сплошь была усеяна синяками разного размера и формы. Девушку били. Страшно били. Беспощадно. На боку красовался здоровенный сизо-черный синяк. Даже красивые довольно сочные и упругие груди (в другое время он бы морально насладился, созерцая это прелестное творение природы), были осквернены чьими-то грязными руками, а розовые крупные соски были припухшими и посиневшими, будто их щипали или, что еще хуже, крутили. У Германа потемнело в глазах от ярости. Он едва подавил это дикое чувство, сжав до хруста кулаки.

— Что же с тобой делали, девочка? — невольно шепнул он и вздрогнул, опустив глаза ниже.

Бедра, красивые, упругие, были вымазаны чем-то красновато-бурым. Внутренняя часть их, и трусики, прикрывающие самый срам, так же были в подсохших уже пятнах. Сердце пропустило удар от осознания всей мерзости произошедшего.

— Эх, девчонка-девчонка, как же тебя угораздило-то так? — он налил чистой, теплой воды в тазик. Аккуратно, практически нежно отер все избитое тело. Чуть очистил от грязи волосы, лицо, ступни.

Время было сделать самую сложную часть работы — вправить руку и наложить шину. Благо имелся материал, да и съемный лангет тоже. Жизнь лесника всегда исполнена разного рода неожиданностями.

Девушка тихонько вскрикнула и очнулась, когда он сделал самую трудную часть работы. Испуганно вытаращилась на него, прикрывая грудь здоровой рукой.

— Не бойся, не трону, — заверил ее Герман, — потерпи еще немножечко, я шину наложу.

Она задумалась, сверля его своими чудными глазами. После коротко кивнула и снова всхлипнула.

— Ты говори, если сильно больно станет, хорошо, эмм…

— Катя, — едва слышно шепнула она.

— Поняла, Катя, не терпи. Я, кстати, Герман.

— Делай, что нужно, я не дура, знаю, что и как.

На деле она оказалась терпеливой, видимо, боль уже не была такой сильной, как при правке перелома. Только щурилась немного, да постанывала, когда становилось особенно невыносимо.

Когда все процедуры были закончены, она только болезненно выдохнула и отвернула голову к стене.

Мужчина вытащил из-под нее покрывало и вынес из соседней комнаты теплое стеганое одеяло.

— Я тебе антибиотик уколю и обезболивающее дам, поспишь.

— Да коли уже, что хочешь, — выдохнула девушка бесстрастно. Будто рукой махнула.

Герман набрал лекарства в шприц и аккуратно ввел ей в самый верх ягодицы, стараясь не обращать внимания на их неприятную синеву.

— Слушай, тебе надо лекарство, ну, э… от проблем в будущем?

— А у тебя есть?! — она будто встрепенулась. Чудные глаза оживились.

— У меня много чего есть и это тоже. Давно было?

— Часов пять назад.

— Силой?

— А сам-то как думаешь?

— Может в полицию позвонить? — мужчина поднялся и снова пошел в соседнюю комнату, пошуршал там в аптечке и вернулся с небольшим блистером в ладони. Набрал воды из ведра, что стояло на полке в углу и протянул ей.

— Не надо. — девушка едва не подавилась водой от этих слов. — Мои родители в опасности. В случае чего им конец. Пожалуйста. просто дай мне немного отдохнуть и я уйду и больше не побеспокою.

— Ясно, спи тогда. Завтра решим, что-то тобой делать дальше.