Пролог (1/2)
«Тристиквэ-Рэгнум» красиво зовётся </p>
Королевство печальное это -</p>
Там похоронный набат раздаётся</p>
От заката и до рассвета…</p>
</p>
В густом древнем лесу, среди устремлённых ввысь, прямых, как исполинские свечи, старых сосен и огромных вековых дубов-чародеев, в окружении величавых ясеней, раскидистых вязов, по-осеннему румяных клёнов и лиственниц с конусовидными золотисто-изумрудными кронами, вдали от посторонних глаз, притаился старинный монастырь.
Не так то просто найти эту белокаменную обитель, схоронившуюся в самой чаще необъятного лесного царства. Сначала нужно ухитриться обнаружить едва заметную, поросшую густой травой узкую тропку, в незапамятные времена проложенную местными монахами-отшельниками. А затем ещё долго шагать мимо вечнозелёных сосен, что тихо, словно околдовывая, качают широкими мягкими лапами, возвышаясь над поросшими мхом и обросшими кустарником огромными камнями; шагать и шагать, вдыхая терпкий душистый аромат их золотистых, пропитанных смолой крепких стволов, пока от чарующих запахов леса не закружится голова. Нужно бесконечно долго брести по заваленной опавшей прошлогодней хвоей и гнилыми листьями сырой земле, что сплошь расчерчена паутиной длинных узловатых корней и бугрится небольшими кочками, на которых живописно пушится серебристый мох. И далее, не отвлекаясь на заманчиво пестреющие крапинки брусники, черники, земляники, малины и костяники, продолжать свой неблизкий путь под тенистым шатром мощных сучьев, что на пол-леса раскинули царственные исполины - дубы-колдуны: подобно древним гигантам, подпирают они блеклое, но тёплое в лучах заката осеннее небо и поют свои неспешные старинные песни.
Сложно не заслушаться мелодичных трелей проворных птиц, что вьют себе гнёзда в одиноких вершинах этих старых дубов; сложно не залюбоваться плавными и сильными движениями их развесистых крон, грозно шумящих на ветру. Как не попытаться отыскать крошечных волшебных существ, что, согласно древним поверьям, тысячелетиями скрываются в густом ковре полевых цветов и трав, — первоцвета, тимьяна, колокольчика, наперстянки — растущих у массивных подножий дубов, среди грибов и опавших желудей; и не смотреть на плотную потрескавшуюся кору в надежде разглядеть скрывающееся в ней морщинистое лицо одного из лесных духов…
Но нет, нельзя отвлекаться — нужно идти вперёд и вперёд. Пока стройные силуэты деревьев с их купающимися в высоком небе вершинами всё ещё чётко вырисовываются на медленно бледнеющей лазури; пока нежно-пунцовые лучи вечернего солнца ещё проникают сквозь ажурную крону деревьев, вызывая завораживающую игру светотеней, и солнечные зайчики играют-резвятся на их толстых шершавых стволах. Идти, пока уже закатывающееся солнце окончательно не скрылось за кромкой леса — иначе, не миновать беды. Много таинственных слухов ходит издревле об этом лесе: якобы, он живой, всё слышит и видит; и можно навеки сгинуть в его колдовских объятиях, если оказаться одному в тёмной густой чаще. Недаром этот древний лес, покрывающий большую часть юго-восточного предела некогда единого королевства Тристиквэ-Рэгнум, зовётся Прэстиги-Сильвард, что в переводе с местного наречия означает «колдовской лес».
Солнце уже почти село, напоследок обагрив тронутую тёплым осенним цветом листву; ещё немного, и его золотисто-малиновый диск утонет где-то за тёмными силуэтами деревьев, загадочно выступающих на фоне вечернего неба. Но вот вдали между шумящими кронами уже заблестела чуть подёрнутая рябью поверхность лесного озера — а там уж и до обители недалеко. Кругом тихо — лишь украдкой перешёптываются листья в покачивающихся на легком ветру вершинах деревьев; а то, хлопая крыльями, вдруг взлетит какая-то птица, или резко закричит, вспугнув припозднившихся путников, да так, что у тех душа в пятки уйдёт.
И вот, в зеленом распадке, где местность имеет выраженный холмистый рельеф, уже показалась белокаменная обитель — оплот духовной жизни всех юго-восточных земель Тристиквэ-Рэгнум, прибежище для тех, кто решил навеки оставить мирскую жизнь во имя Всевидящего; последнее пристанище для раскаявшихся грешников или отвергнутых обществом, несчастных изгоев. Знаменитый монастырь Манус-Доминир. В мягком свете заходящего солнца таинственно розовеют его устремлённые ввысь, испещрённые глубокими бойницами белые стены, живописные черепичные крыши. И каждого, кто приближается к его границам, окружённым строгими, тянущимися к небу соснами и лиственницами, охватывает какой-то религиозный трепет.
Вход в обитель ведёт через деревянную калитку обитых железом больших главных ворот. Пройдя мимо торжественно белеющей устремлёнными ввысь шпилями старинной каменной церкви с высокой колокольней; полюбовавшись затейливым переплетением её арок, длинными стреловидными окнами, искусно украшенными порталами и стройными линиями фасадов, на которых уже местами крошится камень; мимо окружённых крытыми галереями внутренних садиков, различных монастырских построек: амбаров, погребов, кузницы, винокурни и пивоварни, а также мельницы, пекарни, конюшен и голубятни - можно попасть в обширный прямоугольный клуатр. А далее, минуя этот внутренний двор, доступный лишь для монахов и послушников обители, уже оказываешься в одном из основных зданий монастыря. Здесь, в ризнице, под увесистым замком, помимо ценных книг, важных исторических документов и богослужебных облачений, также хранятся монастырские сокровища. А рядом с ризницей расположена большая библиотека с богатейшим собранием книг, что за столетия монахи Манус-Доминир скрупулёзно собирали не только по всему Тристиквэ-Рэгнум, но и далеко за его пределами. При библиотеке устроен небольшой скрипторий, где братья обители с незапамятных времён тщательно переписывают старые и украшают новые книги.
~~~</p>