Всё в шоколаде (1/2)
Всей группой они подошли к маленькой двери. Коридор к концу сузился, потому все, кроме детей, разумеется, стояли пригнувшись.
— Тут — важный цех, — объяснил Вонка, его глаза блестели в искреннем предвкушении чего-то удивительного.
— Это ведь шоколадная фабрика. Почему дверь такая маленькая?
— Чтобы не выходил чудный, дивный запах шоколада, — объяснил кондитер таким тоном, будто эту очевидную вещь должны понимать все и так. А в конце хихикнул.
«Прямо как какая-то жеманная дама преклонного возраста!» — поморщилась про себя Камилла.
Вонка тем временем открыл дверь, и в глаза ударил яркий зеленый цвет. Камилла никогда ранее не была на шоколадных фабриках, но она подозревала… Нет, она была уверена, что фабрика не должна выглядеть так. Не то, что не должна — не может, не имеет права! Это же так бессмысленно, абсурдно, непродуктивно и попросту… глупо! Но цех был таким, каким был. Без цистерн, без котлов, без конвейера, без рабочих, без какого-либо оборудования. Или даже намека на него. Сержант не понимала, почему ее это так возмущает — в конце концов, если мистер Вонка желает вместо скучного стандартного цеха наблюдать сад, самый настоящий сад — с травой, с деревьями и странными цветами, а также разнообразными ягодами и фруктами — это его дело. Но это ее возмущало, трогало до глубины души — будто Вонка не просто сконструировал странный цех, а покусился на ее личную строгую и логичную картину мира, где фабрика — это скучное место, где сад, да еще и такой большой, совершенно незачем.
Но вдруг в голову Камиллы пришла успокаивающая мысль — ну конечно же! Это же явно цех для посетителей. Да и не цех вовсе, а так — просто эпатажный зал для экскурсий. Да, да, конечно, иначе быть и не может. Ни один, даже самый сумасшедший человек, не стал бы делать производственный цех в виде сада! Совершенно точно, не мог, и точка на этом.
Убедив саму себя в своей правоте, сержант выдохнула, и ее только что придуманная версия легла ей на душу как спасительный бальзам. Группа последовала далее по зеленой траве на какой-то мост.
«Черт побери! — выругалась про себя Камилла. — Сколько же денег он всадил в эту реку и… чертов водопад! Только чтобы удивить десяток людей? С другой стороны, это все будет широко освещаться в прессе, и такой репутационный подъем после того, как посетители расскажут, что видели… Слухи, домыслы, да… Хороший маркетинговый ход. Как и сама идея Золотых билетов… Может, не такой уж он и сумасшедший… Ну или не он, а его команда маркетологов…»
— Каждая капелька этой реки… горячий жидкий шоколад наивысшего качества, — пояснял Вонка, шагая во главе группы.
Камилла только хмыкнула на это заявление. Нет, ну это уж точно неправда. Просто интересная постройка для детей, не более. Тратить впустую столько шоколада — глупо! Наверняка просто вода с красителем.
— Водопад — это самое важное. Он перемешивает шоколад. Вспенивает его. Делает легким и воздушным. Кстати… ни на одной фабрике мира… не перемешивают шоколад, водопадом, мои дорогие дети. Это я вам то-о-очно говорю, — мужчина говорил с паузами, нарочно растягивая слова. И этим все больше не нравился Камилле, которая хотела как можно быстрее вернуться в Лондон. А все эти ненужные паузы только отдаляли ее от того счастливого момента, когда она сядет в авто и отправится назад.
Тут внимание сержанта привлек странный звук, раздающийся где-то сверху. Внимательно осмотрев потолок, она обнаружила неопознанный летающий объект с трубами, которые время от времени опускались в коричневую жидкость, наполнявшую «реку».
«Это что еще за черт?!»
— Люди! Эти трубы… засасывают шоколад и разносят его по всей фабрике. Тысячи литров в час. Да, — пояснил Вонка, будто прочитав ее мысли.
«Интересную сказку он придумал… И опять же, сколько же денег он потратил на это?!» — продолжала недоумевать сержант.
— А как вам мой луг? Отведайте моей травы. Съешьте хоть травинку. Пожалуйста.
Трава восхитительная и красивая.
— Траву можно есть? — спросил самый худой мальчик.
— Я бы не советовала есть траву, — предупредила Камилла.
— Конечно, можно, — Вонка повысил голос, перебивая сержанта. — Все в этом цехе съедобно. Даже я съедобен. Но это называется каннибализмом, мои дорогие дети… и не приветствуется в большинстве обществ, — закончил он с серьезным видом.
Мистер Солт, отец Веруки, вопросительно посмотрел на Камиллу.
— Я повторюсь, я не советую вам есть траву или что-либо еще. Но я не могу вам запретить произвести дегустацию. Поэтому полностью на усмотрение родителей, учитывая ваше доверие к мистеру Вонка.
Дети тут же радостно разбежались, за ними последовали и родители. Остались только трое — кондитер, сержант и мистер Солт. Мистер Вонка посмотрел на мистера Солта каким-то жутким, немигающим взглядом. Тот оказался совсем не крепким орешком и спустя мгновение последовал за дочерью, делая вид, что тоже заинтересовался яствами вокруг. Камилла изучающе взглянула на хозяина фабрики, тот попытался применить тот же трюк, что и к мистеру Солту. Но спустя с полминуты игры в гляделки, понял, что с ней это не пройдет, потому заметил с самым недружелюбным выражением лица:
— Никогда не любил полицию.
— Проблемы с законом? — подозрительно поинтересовалась сержант.
— Ни за что! — изумился Вонка. — Тратить время на таких непростительных зануд, как вы. Нет уж, никогда в жизни, — воскликнул он и ушел прочь, опираясь на дурацкую, по мнению Камиллы, трость.
Сержант поднялась на холм и стала оглядывать окрестности, следя за тем, чтобы никто не угодил в неприятности. Но вместо предпосылок к неприятностям она увидела странного вида существ, работающих неподалеку. Сначала сержант решила, что то были карлики, но при детальном рассмотрении… Нет, для карликов они были слишком… Складными? Как уменьшенные копии людей… Или как дети в масках. Но не мог же он?.. Или мог?
Ее размышления прервал крик Веруки — она тоже заметила странных маленьких людей. Мистер Вонка поспешил объяснить, кто это такие, но его история не выдерживала всякой критики — представить, что существует какая-то Лумпаландия? Чушь, полнейшая чушь. Но, подумав еще немного, Камилла пришла к мысли, что теоретически существование отдельного племени, закрытого от всего человечества, где из поколения в поколение передавалась такая отличительная черта как невысокий рост… Возможно ли это? Может быть, и возможно. И Вонка действительно мог наткнуться на них во время экспедиции в джунгли Южной Америки. Все остальное он, само собой, придумал для красного словца… В особенности то, что один участвовал в экспедиции — такой жеманный франт не выдержал бы в джунглях и пары часов, как бы он этого ни хотел.
«Хвастун!» — фыркнула сержант.
Вся группа завороженно слушала кондитера. Вся, кроме одного мальчика. Мальчика по имени Август, который продолжал пожирать все на своем пути, слоняясь по округе.
— Мэм, — обратилась Камилла к миссис Глупп, — вам не кажется, что вашему сыну стоило бы не отходить от группы? Тут может быть небезопасно…
— Август, сокровище мое! — закричала дама, но Август проигнорировал зов матери, а пошел прямиком в реке. — Этого делать не надо!
Камилла напряглась и подошла к краю реки, на противоположном берегу которой Август уже опустился на колени и стал пить шоколад, зачерпывая его прямо рукой.
— Эй, мальчик! — крикнул кондитер. — К моему шоколаду не должны прикасаться человеческие руки!
— Мистер Глупп, — властно обратилась к нему Камилла. — Немедленно отойдите от реки и вернитесь к своей матери и остальным.
Но мелкий засранец будто и не услышал ее приказа. До чего же она терпеть не могла детей. Вечно ведут себя так, будто они бессмертные! Не слушаются, делают все по-своему. Была бы воля Камиллы, все бы рождались сразу взрослыми — просто приходили бы на порог дома родителей, стучали в дверь и радостно сообщали:
«Мама, папа, вот мой диплом о высшем образовании! А еще я завтра иду на работу и больше не буду жить с вами! Я, конечно, и не жил, но обрадовать-то должен? А если хотите стакан воды, то звоните мне по этому номеру, и я прибуду сразу же, как вы пожелаете!»
Но реальность была далеко от этого, и Август Глупп продолжал пить шоколад… Точнее то, из чего состояла река — Камилла все еще отказывалась принимать мысль о том, что это был шоколад. А спустя еще мгновение произошло то, чего Камилла желала меньше всего — голова поганца, видимо, перевесила, и он сорвался с берега в реку. Интересно, как только она могла перевесить, если в ней совсем не было мозгов, для сержанта осталась загадкой.
— Он утонет! Он не умеет плавать! Спасите его!
«Спасите его!» Как же сержант ненавидела сочетание этих слов. Она даже не знала, что она ненавидит больше — детей или эту фразу? Наверное, эту фразу, когда ею просят спасти толстого глупого мальчика.
«Да, именно так. Это я вам то-о-очно говорю… — подумала Камилла. — И почему я это сказала с интонацией Вонки, черт бы его побрал… Так ладно, об этом я подумаю потом, а теперь нужно прыгать, а то мамаша своим криком действует на нервы, в реке ее хотя бы не так сильно будет слышно».
И сержант напрягала все мышцы и, оттолкнувшись, что есть силы, прыгнула в реку. Первой мыслью было: