Глава 17 (1/2)
План сработал именно так, как ожидала Анфиса. Женщина сообщила семье, что уезжает в Калининград, продемонстрировала билет, собрала чемодан и под удивлёнными взглядами детей и мужа, который всё-таки приехал, покинула квартиру. Эмилия никак её отъезд не прокомментировала. Это и настораживало, и позволяло не громоздить, зарабатывая аритмию, новое враньё.
***
В Шереметьево они приехали за полтора часа до вылета и без проблем прошли регистрацию на рейс. Но, несмотря на то что всё складывалось удачно, Смирнов не мог игнорировать напряжения, которое буквально волнами исходило от нетопыря.
— Воробьёва, ты дышать не забываешь? — спросил мужчина, видя, как Анфиса сжимает лямку рюкзака побелевшими пальцами.
— Я… Всё хорошо, — потерянно отозвалась женщина.
— Нет, что-то явно не хорошо, и я хочу знать, что.
— Всё нормально, я не истерю, — голос Анфисы звенел от напряжения.
— Нетопырь, ты можешь мне объяснить, в чём проблема? — Данил закатил глаза, но его тон оставался спокойным.
— Я самолётов боюсь… — шёпотом призналась женщина, продолжая цепляться за лямку как за последнюю соломинку.
— Летать боишься?
— Ну да. Мой предел высоты — потолок, на котором сплю.
— Тогда, мой аэрофобный нетопырь, у меня к тебе вопрос — тебя в полёте тошнит?
— Н-нет…
— Уже легче, — Даня оставался невозмутимым. — Следующий вопрос — ты что-нибудь ела с утра?
— Кофе, — пролепетала Анфиса.
— Ути, какая умничка! Дай я тебя за щёчки потискаю, — Данил с деланным умилением воззрился на спутницу.
— Что не так? Я всегда кофе завтракаю, — Анфиса обиженно надулась.
— Воробьёва, у нас в запасе ещё час, мы идём перекусывать, — Смирнов взглядом указал на витрину кафе в зале ожидания.
— Ты голоден? Прости, я не подумала спросить…
— Я, в отличие от некоторых, завтракаю, а вот тебе нужно поесть перед вылетом.
— Издеваешься? Я так колочусь, что меня обязательно вытошнит! — возмутилась Анфиса.
— Анфис, — Данил слегка сжал ледяную руку женщины. — Тебе нужно поесть, иначе у тебя упадёт сахар, и тебя начнёт колотить ещё больше. Я не требую наедаться от пуза, но тебе действительно необходим салат и какая-нибудь курица. Было бы неплохо ещё и гарнир, но на это я надеяться почти не смею. Пойдём, — Даня развернул коляску к ближайшему кафе.
Анфиса тяжело поднялась на ноги и, закинув рюкзак за спину, покорно взялась за ручки инвалидного кресла. Смирнов, в отличие от неё, въезжая в кафе, светился энтузиазмом.
— О, смотри-ка, и очередь всего три человека. Нам везёт.
— Что тебе взять?
— Я сам, а ты можешь меня оставить и зайти в соседнюю аптеку.
— У тебя что-то болит? — насторожилась Анфиса.
— У меня — ничего. Но ты возьмёшь блистер Валидола, пустырник в таблетках или капсулах и какие-нибудь пилюли от укачивания. А потом — подойдёшь к стойке с прессой и купишь самый толстый журнал сканвордов, какой найдёшь, ну и карандашик, конечно.
— У меня ручка в рюкзаке.
— Тоже сойдёт, хотя я бы всё-таки взял карандашик. А то знаешь, руки от волнения потеют, бумага всё это дело впитывает, ручка может и отказать.
— Господи, Смирнов, почему ты такой омерзительно спокойный? — Анфиса убрала за ухо каштановую прядь.
— Потому, Анфис, что любая фобия — это серьёзно и неприятно. И если уж ты боишься летать, я намерен сделать всё, чтобы этот перелёт был для тебя максимально комфортным. Знаешь, ещё пару берушей возьми, а то мало ли. Вдруг нашими соседями по салону окажутся многодетные родители с парой младенцев.
— И кто из нас всё просчитывает?
— Воробьёва, это горький опыт. Когда я однажды летел со своего Сахалина в Москву, восемь часов слушал истошные вопли годовалого мальчишки. Поверь мне, это было ужасно.
— Поняла-поняла, уже иду, — Анфиса подняла руки, как бы сдаваясь.
Вернувшись минут через десять, женщина обнаружила Данила за столиком у окна.
— Я взял тебе овощной салат, пару отбивных, твой любимый серый хлеб, ватрушку и мятный чай, — прокомментировал мужчина, когда Анфиса устроилась за столиком. — Твоя задача сейчас — проглотить пару капсул пустырника и заесть их всем вот этим.
— Дань, я столько не съем.
— Хорошо, съешь, что сможешь. Фис, пожалуйста.
Тихий голос и тёплая рука, лёгшая поверх её ладони, подействовали на женщину успокаивающе.
— Спасибо… Прости, что приходится возиться с моими истериками.
— Это не истерика, это фобия, довольно распространённая, кстати. И если уж кто с кем возится, так это ты со мной. Напоминаю, тебе пришлось взять отпуск, кредит, оставить детей, чтобы пестовать инвалида во немецкой стороне, на чужой планете.
— Смирнов, ты не инвалид! — вскинулась Анфиса, мгновенно забывая о собственных волнениях.
— Я неходячий, а значит, инвалид, возможно, временно, — Данил поднял руку, останавливая дальнейшие возражения. — Ешь. И кстати, я не нахожу ничего оскорбительного в слове инвалид, — взяв с подноса вилку, Данил принялся за гречку.
***
Перелёт, вопреки ожиданиям Воробьёвой, оказался гораздо менее нервным, чем рисовало её воображение. Ещё у трапа Смирнов напомнил ей о необходимости принять Валидол, а на взлёте активно отвлекал игрой в города. Кроссворды тоже пригодились, часа полтора Данил и Анфиса увлечённо проверяли эрудицию друг друга. А в оставшееся время ей даже удалось вздремнуть, уютно устроив голову на плече спутника.
***
О том, что всё по-прежнему идёт по плану, Анфиса узнала через два дня.
От перевода, который она выполняла, сидя в их гостиничном номере, женщину отвлёк скайп-звонок. На экране светилось такое знакомое «Ёжик».
— Слушаю тебя, Зеленов.
— Алёна-то знает, что ты на игле?
Анфису передёрнуло. Она не хотела вспоминать о бесконечных грязных шприцах, расширенных зрачках и диком вареве, отдающем то запахом йода, то сладковатым ароматом маковой соломки, служивших неотъемлемым фоном её весёлого детства.
— Ну, во-первых, с чего ты взял, что это именно игла? А во-вторых, зачем Алёнке знать? Я, может, это, высокофункциональна.
— Не бывает высокофункциональных наркоманов, — отрезал Сергей.
— Владимир Семёнович, например, или Александр Николаевич Вертинский. Или Михаил Афанасьевич, на худой конец.
— Незабудка, ты серьёзно? — устало вздохнул Зеленов.
У Анфисы защемило сердце. Если бы только знать, дома Эмилия или нет, можно было бы разом разрубить этот многолетний узел. Может, хоть раз за всё это время ей… Повезло?
— Подожди, мам, я разговариваю! — раздалось в динамике.
Нет, не повезло. Теперь нужно побыстрее свернуть разговор, чтобы Эмилия не заподозрила угрозы.
— Ну всё, Зеленов, ты удостоверился, что я жива, в какой-то степени вменяема. Дома буду через месяц. А пока меня ждут блэкджек, шлюхи и местные дилеры, — женщина нажала на красную кнопку сброса, не дожидаясь дальнейших реплик.
Как же больно… Даже через столько лет чертовски-чертовски больно.
— Нетопырь? — Данил вышел из душа и подъехал к её рабочему столу. — Всё в порядке? Ты какая-то очень бледная.
— Зеленов звонил, — безжизненным голосом отозвалась женщина.
— Понятно. Из Москвы?
— Слава богам, да, он всё ещё дома.
— Значит, Полинке и Денису ничего не угрожает, — в глазах Данила отразилось облегчение. — Слушай, а может, стоило ему сейчас рассказать?
— Я хотела, Дань, но Эмилия окликнула сыночку, бдит как Аргус.
— Вот же старая… Заноза! — Смирнов в сердцах стукнул кулаком по подлокотнику своего кресла.
— Заноза-заноза, я бы даже сказала, кость в горле. Нам через час на МРТ, — Анфиса перевела тему.
— Да помню я, — Даня настаивать на продолжении разговора не стал. — Сама ж видишь, чист, свеж, пахну мылом и готов к очередному визиту в обитель эскулапов.
— Давай по-быстрому завтрак соображу, — Анфиса закрыла рабочий документ и встала из-за стола.
— Да я и сам могу бутеров сварганить и даже загрузить их в микроволновку — будут горячие. Кофе? — мужчина направился к кухонному уголку.
— Ага, — кивнула Анфиса. — Я пока в джинсы и свитер влезу.
— Наши бутеры, — прокомментировал Смирнов, водружая тарелку на стол.
— Ты столько съешь? Нет, Дань, не пойми меня дурно, мне не жалко, но неужели в тебя влезет… — Анфиса пересчитала бутерброды. — Восемь многослойных бутербродов?
— Нет, в меня влезет только пять. Остальные съешь ты.
— Что? — брови Анфисы медленно поползли вверх.
— Ну, твоих три. Воробьёва, я уже две недели пытаюсь тебя откормить и намерен придерживаться этой стратегии дальше, потому что один хрен ни черта не помогает: ты по-прежнему выглядишь как узник концлагеря.
— Да нормально я выгляжу! — отмахнулась женщина, беря чашку с кофе.
— Серьёзно, как ты издеваешься над своим организмом, что никакие мои усилия не помогают? — Данил присел за стол и цапнул первый бутерброд.
— Да не издеваюсь я! И вообще, нормально со мной всё. Ты преувеличиваешь.
— Нормально ты выглядела, когда мы с тобой познакомились. А сейчас… инфернал инферналищем.
— Ну, я не очень много сплю, ем не три раза в день… И вообще, это метаболизм.
— Ага, не спишь, не ешь, высший класс, чемпионский разряд. Фис, после МРТ мы идём гулять. Тебе надо начинать нормально есть, спать и дышать воздухом. А возле отеля очень неплохой парк.
— Откуда ты знаешь, что неплохой? Мы ж только на процедуры на такси ездим.
— Воробьёва, он немецкий, а значит, к нему по умолчанию прилагаются постриженные газончики, аккуратные пешеходные дорожки и урны не по одной на квартал.
— Складывается ощущение, будто в Германии ты уже был, — поколебавшись несколько секунд, Анфиса всё-таки взяла с тарелки бутерброд.
— Нет, не был, но кое-какое представление о стране и за пару дней составить можно, если внимательно по сторонам смотреть.
— Ты хочешь погулять? Вкусно, кстати. Спасибо, Дань, отдельное — за базилик.
— Я помню, что ты любишь мягкие острые сыры типа брынзы, помидоры и базилик. Я это сочетание тоже люблю.
Анфиса отвела глаза. Понимание, что Смирнов почему-то помнит её вкусы и привычки, невероятно согрело. Наверное, потому что за последнее время она общалась только с коллегами и временными любовниками. Ни тем, ни другим не было особого дела до её предпочтений.
— А Ди любит золотую серединку: Эдам, например, — продолжал Даня. — Денька всё ещё балуется картошкой-фри с мороженым?
— Я не знаю, как это у него получается, но да, — рассмеялась Анфиса и потянулась за очередным произведением кулинарного искусства.
— А Яська очень любит охотничьи колбаски в жареном виде. Всё я помню, Фис, и даже, что Зеленов готов продать душу за молодую картошку с укропом и молоко в стакане.
— У тебя феноменальная память.