Часть 2 (1/2)

Руки были связаны, от этой скованности меня тошнило. Хотелось встать, пройтись по комнате, размять мышцы хоть немного. Как-то раз мне даже удалось развязать тугие кожаные ремни на запястьях. Как именно – не знаю. После этого, связывая меня, руки заводили за спину. Широкие плотные ленты – самый отвратительный элемент моего скудного гардероба. Слава Димитрию, право носить чёрные джинсы и свитер я, каким-то чудом, отвоевал.

Трудно было сказать, сколько времени прошло с того дня, как я последний раз вдыхал чистый, уличный воздух. Здесь, в этих маленьких комнатах, пахло хлором, металлом, кожей, спиртом, и чем-то ещё. Наверное, так ощущается смерть.

Окно в комнате было маленькое, с толстой решёткой, из трёхслойного стекла. Оно, что странно, было не единственным источником света: под потолком висели две жужжащие от перепадов напряжение лампочки. Они, словно подвешенные за хвосты мыши, раскачивались из стороны в сторону.

Комната была маленькой до потери пульса. Моя клаустрофобия обострилась до такой степени, что первые дня три (примерно столько времени прошло, если верить моим внутренним часам) меня выворачивало наизнанку, хотя не ел я ничего.

Десять на шесть шагов. Маленькая, очень. Узкая кровать, тонкое одеяло, скомканный в подушке пух. Холодная плитка на полу. Серая краска на стенах.

Так мало места, Святые…

*****

— Итак… — Зои прошлась по комнате, скрестив руки на груди. Её кофе давно остыл.

Кухня тоже не очень изменилась. Была почти такой же, как я её помнила полгода назад. Сиреневые шкафы, светлый пол, серые стены, длинный стол около занавешенного шторами окна, меловая доска во всю стену, и едкий, колющий рецепторы, запах ванили и кофе. Корицу я теперь не чувствовала.

— Итак… — Зои замерла около стола, Вегас подскочил. — Лежи, — бросила Зои. — Итак…

— Это слово паразит, — замечаю я. Зои стрельнула по мне взглядом, да таким резким, что Диана вжала голову в плечи.

— Не ругайтесь, — просит рыжая.

Мы с Зои едва подавили смех, больше нервно-истеричный, нежели искренний. Мы не ругались. Вернее, сейчас не ругались. Это так... обычный диалог. Когда мы ругались по-настоящему нас приходилось разнимать четырём взрослым парням, иначе никак. Во время ссор в ход шло всё: способности, слова, ножи, умения тела и приобретённые за жизнь навыки.

— Не будем, — отвечаю я.

— Чёрт…

Мы втроём обернулись на голос.

В дверном проёме стоял Кристиан. Кажется, встреть я его в толпе, ни за что бы не узнала. Он стал выше, детские черты лица стали правильными и более взрослыми, серебристые волосы, правда, всё так же свисали на висках забавными прядками. Крис, как и всегда, выглядел не выспавшимся, под глазами ядовитого зелёного цвета залегли тени.

— Мне точно надо больше спать, — тянет парень, потирая виски. — Уже глючит.

— У вас такие разные реакции на моё появление, — замечаю я. — Зои отвесила пощёчину, Диана чуть не задушила в объятьях, ты уже в глюки меня приписал. Мне даже интересна реакция парней.

— А я-то девушка. Спасибо, Рене! — Крис закатил глаза. — Сколько сейчас?

— Три часа дня, ребёнок, — отзывается Зои.

— Три часа…. Чёрт. Проспать десять часов и не выспаться… Только я так могу…

— Только не вздумай заваривать кофе, — сурово произносит Диана.

— Кстати, Крис, сколько кофе мы с тобой зафигачили сегодня? — спрашивает Зои.

— Лично я кружек пять-семь…

Диана поперхнулась.

— Совсем с ума сошли?

— Простите, госпожа врач, но это вынужденная мера.

Крис подходит ко мне, утыкается лицом куда-то в плечо и обнимает за шею.

— Я тоже по тебе соскучилась.

— Где Рики? — Диана всё ещё хмурится.

— Понятия не имею. Думаю, сидит где-нибудь на чердаке и плетёт свои ленточки.

Я невольно улыбнулась. Кажется, привычка Рики никуда не делась.

— Теперь мой вопрос: когда явятся эти три придурка? Ян мне как воздух нужен.

Зои расхохоталась, Диана бросила на неё укоризненный взгляд.

— Зои, прекрати. Крис…

— Да нет тут никакого контекста! — Раздражённо отзывается парень. — Вы сами знаете, что когда он блокирует мои способности, я могу поспать. Вещие сны, это, к вашему, дамы, сведению, та ещё морока.

— Не понимаю, но искренне сочувствую, — я глажу Криса по спине, и тот ластится к моим прикосновениям, словно кот.

— Что, Крис, втрескался? — Зои сощурилась. Крис резко выпрямился.

— Мне не нравятся блондинки. Тем более крашенные, — отрезал парень. Зои снова рассмеялась, а я перекинула белоснежную с фиолетовыми прядями  косу с плеча на плечо. — Без обид, Рене.

Я отмахнулась.

— Да и она старше, — продолжал мальчишка. — У нас же разница…

— Всего-то два года, подумаешь! Мелочи жизни!

— Зои, заткнись! — Я угрожающе оскалилась, понимая, что сейчас чем-то напоминаю разъярённую кобру.

— Взяла и замолчала, ага!

— Девочки! — Диана сжалась в комочек. Мы с Зои бросили на неё короткие взгляды… и замолкли. Диана выглядела, как маленькая девочка, испугавшаяся грозы. Несмотря на то, что Диана была старше на добрые три года (не так давно, если мне не изменяет память, ей стукнуло девятнадцать) она была куда нежнее меня и Зои. Мы обе были воспитаны в строгих правилах и чётких понятиях, но нам никогда не обозначали границ дозволенного, так что способны мы были на всё. Да и характеры не сахар. Обе своенравные, самоуверенные, стервозные и противные. Только вот Зои порой замыкалась в себе, а я, наоборот, говорила что думала и никогда никого не смущалась. – Ну не надо…

— Диана, успокойся, — Крис вздохнул. — Вот Зои ты не боишься, хотя я бы, на твоём месте, боялся бы её куда больше, чем Рене.

— Когда они вместе, я боюсь их обоих, — Признаётся Диана.

— Ну, когда они вдвоём, их все боятся, — Буднично отзывается Крис.

Я хмыкнула. Крис был прав. В голове вспыли воспоминаниях нашего с Зои знакомства.

*****

Пять лет назад,

театр Феникса, старая Империя.

 Было холодно и мокро. Я подтянула ворот куртки, укутавшись в него. С неба летели мелкие хлопья снега, и падали капли дождя. Было холодно и мокро, и я понимала, что уже завтра слягу с простудой дома. Мама будет ругаться, но это лишь для вида – на самом же деле, она пользовалась любой возможностью, когда я была дома, а не моталась где-нибудь по крышам.

 Я сидела на чердаке тетра. Крыша, оказывается, протекала, а окно было разбито. С земли этого было даже и не видно. Но сегодня я была готова пожертвовать и комфортом, и собственным здоровьем. В руках тонкий кусочек угля лежал просто идеально, а от его запаха становилось легко и спокойно. На коленях лежал толстый, но довольно небольшой блокнот с кожаной обложкой. Ещё чистый и не тронутый, он манил к себе пустыми страницами. Я прищурилась, всматриваясь в очертания зданий. Провела косую линия углём по плотной желтоватой бумаге. Потом ещё одну и ещё…

 Снизу что-то громыхнуло. Я замерла. Представление шло уже достаточно давно и вот-вот должно было закончиться. Я отложила блокнот и глянула в тонкую, очень маленькую щёлку между досками. Сейчас я сидела как раз над сценой. Я не знала, что за представление показывали, но костюмы были прекрасны, да и игра актёров была неповторима.

 Маленькая девочка, моя ровесница, наверное, крутилась на сцене. Подолы её янтарного платья с узорами развевались, подобно лучикам солнца. Но даже отсюда, находясь далеко (вернее сказать, высоко) от сцены, я видела, что глаза девочки горят холодным, ледяным пламенем.

 Последующий час, что я провела на чердаке театра, рисуя карту, из головы не выходила та девочка.

 Когда из зала стали слышны аплодисменты, я спрятала всё в карманы куртки, выскользнула через небольшой люк прямо на крышу и оттуда, ступая по водосточным трубам и каменным выступам стен, спустилась вниз.

 Мои ноги коснулись твёрдой земли, а шеи коснулся холодный нож.

 — Тебя не учили, что лазить по чужим домам нехорошо? — девочка в янтарном платье смотрела на меня холодно и резко, с нескрываемым презрением, я даже удивилась – как столько отрицательных эмоций вообще могут появиться на лице маленькой одиннадцатилетней девочки?

 — Театр – общественное место, — замечаю я. Страха не было. Я не боялась её ножа. Лишь потому, что видела, что девочка в янтарном платье не посмеет нанести удар. Не сейчас. Да, через пару лет из неё может получить профессиональный убийца, работающий на Гильдию, но не сейчас. Сейчас её рука невесомо, почти незаметно, дрожала, а зрачки глаз были расширены так сильно, что почти полностью заполнили собой тёмно-голубую, почти синюю, радужку. Её дыхание немного сбилось и грудь, обтянутая тканью, теперь уже не платья, а футболки, часто вздымалась, я буквально видела, как бьётся там внутри маленькое сердечко, обливаясь кровью от страха.

 — Театр – собственность! — девочка нахмурилась, её голос звучал достаточно тихо, но очень звонко.

 — Общественная, — добавляю я.

 — Что ты делала на чердаке? — девочка опускает нож немного ниже, и теперь он упирается мне в ключицу, скрытую под тканью куртки и водолазки.

 — Рисовала, – честно ответила я, не переставая исподтишка рассматривать новую знакомую. Она была немного выше меня, с кудрями русыми волосами. Не хрупкое, но аккуратное и стройное тело с подтянутыми мышцами бёдер, живота и спины. Лицо красивое, черты правильные и точные, хотя и чуть грубоватые для столь юного возраста. Губы алые, но на них слой бледной помады. Ресницы длинные и тёмные, но сейчас тоже выкрашены светлой тушью. Футболка на ней смотрелась просто ужасно, а вот фиолетовая кофта, великоватая на пару размеров, красила девочку. В кармане джинсов – маленький ключик от квартиры и немного мелочи. Значит, она не из богатой семьи, и живёт недалеко от театра – только тут на дверях маленькие ключи используют. Футболка выглажена неумело и вместо сладковатых женских духов – терпкий запах мужского одеколона. Значит, живёт с мужчиной. Отец или дядя, но навряд ли старший брат – одеколон был слишком терпким для молодого человека. — Как тебя зовут?

 Девочка растерялась и даже хватку на ноже ослабила, тот теперь не причинял мне абсолютно никакого дискомфорта.

— А тебе зачем? — настороженно спрашивает девочка.

 — Я не люблю вести диалог с человеком, не зная его имени.

 Этому меня научил отец. Он всегда так говорил: «никогда не разговаривай с человеком, не зная его имени. Это как минимум некультурно. Да и потом, если к вам кто-то присоединится, то ты уже не сможешь обратиться к этому человеку лично, поскольку даже не будешь знать, как его окликнуть».

 Девочка помолчала немного. Опустила нож

 — Зои. Зои Шерро.

 Я отметила, что эта фамилия мне не знакома. Значит, навряд ли её семья занимает место в Гильдии.

 — А ты? — девочка щурится.

 — Моё имя Рене Эванс.

 Зои фыркнула.

 — Как же пафосно это звучит! Рене… Имя-то какое! В каких легендах его откопали, а? Надо же, Рене… Впервые слышу нечто подобное!

 — А имя Зои, конечно же, встречается на каждом углу! — парирую я. Зои вновь стала серьёзной. — Я часто бываю в театре и никогда тебя там не видела. Откуда ты тут взялась?

 Отец бы сказал, что я веду себя нетактично. А мама бы, наоборот, потребовала бы действовать более напористо.