VI (1/2)

«Самый грустный в жизни момент — это когда человек, подаривший тебе самые лучшие воспоминания, сам становится им.»</p>

***</p>

— Да, сегодня у нас на уроке была тема профессий. — девочка шла вперёд и рассказывала о проведённом сегодня в школе дне.

— Ого. И что вы обсуждали? — мужчина заносил школьную сумку в дом, следуя за дочерью.

— Какие бывают профессии, какую пользу они приносят, а ещё какие опасности у них бывают. Ты знал, что ни одна профессия не может быть без риска? — она повернула голову, чтобы посмотреть на отца, попутно снимая тёмно-синий пиджак и садясь на стул.

— Конечно. Все профессии по-своему опасны и тяжелы. — он прошёл к холодильнику, чтобы налить ей сок.

— Ох! — вспомнив кое-что важное, воскликнула она, да так, что глаза заблестели и улыбка стала до самых ушей. — А ещё мы обсуждали какую профессию бы хотели выбрать в будущем!

— И какую же выбрала ты? — поставив стакан с апельсиновым соком перед ребёнком, мужчина также уселся на стул рядом, чтобы послушать.

— Я… Так долго думала об этом. — её лицо немного поникло, появилось напряжение в бровях. — И не могла выбрать потому что… Не знала, что я умею, в чём хороша и что будет хорошим выбором. Но мама сказала, что мне стоит выбирать из того, что мне самой нравится и что будет делать меня счастливой.

— Верно. И… Кажется, ты всё-таки смогла ответить на этот вопрос?

— Да! — хлопнув в ладошки, радостно ответила она, вновь вернув улыбку на лицо. — Я хочу быть полицейским!

— Как неожиданно… И опасно. Почему же? — отец искренне удивился такому ответу.

— Потому что… Полицейские такие крутые и сильные! Они раскрывают дела и создают порядок для всех. Я тоже хочу. А ещё это опасно, но от того и интереснее! Каждый день не будет похож на другой. — отпив сок, она продолжила. — Нам надо было написать небольшое сочинение на тему выбранной профессии и небольшой девиз, который как бы будет помогать нам стремится к нашей мечте.

— Занятно. И что же ты придумала, искорка? — мужчина прошёл ближе и погладил её по макушке, заглядывая в ярко-зелёные глаза.

— «Я буду защищать тех, кто не может защитить себя сам» Тебе нравится? — с надеждой, девочка смотрела снизу вверх и ожидала ответа от родителя. Ей было это до безумия важно.

— Главное, что тебе нравится. — от него последовал поцелуй в макушку. — И да. Мне тоже кажется это замечательным. Ты молодец! Обязательно расскажи и маме.

— А ты не собираешься ругаться? — её лицо стало таким заинтересованным и даже пожалуй взволнованным.

— Почему же я должен? — мужчина вскинул брови и приостановился, ведь уже хотел уйти переодеваться.

— Потому что… Это ведь так опасно. И мама, наверное, тоже будет волноваться, а ещё… Наверное, не разрешит мне быть полицейским. — теперь лицо стало грустным, потеряло всякий энтузиазм и она уселась на стул ровнее, что даже плечи опустились вместе с головой и взглядом.

— Конечно, это опасно. И я и мама хотим, чтобы ты была в безопасности, прожила свою жизнь как можно дольше. — он приобнял её за плечи и выдержал паузу. — Но если это делает тебя счастливой и это то, о чём ты мечтаешь, что хочешь, тогда… Как же мы можем ругаться и запрещать? Не переживай. Всё будет хорошо. Просто выбирай, то что хочешь, а мы с мамой всегда тебя поддержим и будем помогать.

Теперь радость решила вновь вернуться, чтобы девочка весело подпрыгнула на стуле и посмотрела на папу.

— Честно?

— Честно.

— Спасибо! — она встала на стул ножками, чтобы обнять родителя за шею. — Я люблю тебя, пап!

Но затем вновь завязался разговор, когда она отстранилась и посмотрела в его лицо:

— А как ты думаешь, бывают ли идеальные убийства? — от такого вопроса, что не очень клеился с весьма весёлым голосочком, мужчина лишь опешил и слегка посмеялся.

— Что за вопросы такие?

— Ну, я просто подумала, что такое, наверное, тоже бывает? Некоторые дела полиция раскрывает очень долго или совсем не может. Я в фильмах такое видела.

— Ну… Бывает, конечно. Не всегда всё идёт легко и просто.

— Я решила сама придумать.

— И что надумала?

— А что если… Убить человека сосулькой? Ну, такой заостренной, как на крышах свисают.

— Уже весьма заинтересован. Продолжай. — предлогал он скорее в шутку и с небольшим интересом.

— Ну… Если воткнуть, то человек умрёт, верно? — она дождалась согласного кивания головой. — А потом сосулька растает или можно самому её побыстрее растопить и тогда никто не найдёт орудия убийства! И даже в теле никаких следов толком и не останется от льда.

— Логично, но… Вряд ли сосулька может быть такой крепкой, чтобы пробить человеческое тело, не думаешь? Кости крепкие, кожа эластичная, а остриё не такое уж и острое.

Её лицо слегка насупилось и она, приложив руку к подбородку, стала размышлять.

— Хмм… Думаю, ты прав. Но если дороботать это… — дочь перевела взгляд в его глаза. — А может у какого-нибудь полицейского спросить? На улице же они иногда ходят.

— Ооо… А вот тут мы притормозим, ладно, искорка? — он вновь опешил и попытался приостановить её пыл в этой идее. — Боюсь какой-нибудь сержант не правильно тебя поймёт.

— Так я же объясню!

— Что? Что семилетняя девочка хочет придумать идеальное убийство с помощью сосульки? И когда полицейский придёт к нам домой от такого, то мама будет совсем уж не рада, не думаешь?

— Ох… — до неё только дошло и она звонко рассмеялась. — Ха-ха, прости! Я поняла тебя. Кажется, я совсем забылась.

— Ничего страшного, но ты это… По скромнее, ладно? — папа заулыбался и подбил её носик пальчиком, а от того она поморщилась, опять похихикала и заговорила вновь:

— А ты знал? Что у коал отпечатки пальцев очень похожи на человеческие! — девочка резко перескочила на другую тему и вновь с горящими глазами. — И если сделать преступление и пустить их туда, то они всюду наследят и полиция будет очень долго разбираться с этим делом! Представляешь, какие у них будут лица, когда поймут, что здесь замешаны коалы! Целая преступная банда считай!

Дочь вновь звонко расхохоталась, а родитель подхватил. И хватает же уму думать о таких глупостях, пускай и столь забавных, да и потом так смеяться с них, будто в порядке вещей.

— И у них обязательно будет своё бандитское и крутое название. Идеи? — отец положил ладонь на её голову.

— Ага! Надо бы придумать что-нибудь классное… — теперь у неё была новая пища для размышлений.

— Даже не буду спрашивать, как так получилось, что вы оба придумываете название для преступной банды коал. — в комнату зашла мама и слегка улыбнулась, когда увидела счастливые глаза дочери, что была рада её увидеть.

— Мама! — радостно воскликнула девочка и вскинула руки вверх. — Ты сегодня дома, да?

— Да, Лотти, я сегодня весь день дома. — женщина прошлась ближе к ребёнку, чтобы обнять и поцеловать в лоб, а та крепко обняла её за шею.

— Это так здорово! У меня столько всего накопилось, что я хочу тебе рассказать!

— Только не про идеальные убийства, хорошо? — отец помотал дочку по макушке, чем растрепал рыжие волосы и затем прошёл ближе к гостиной. — Вот это маме точно не понравится.

— Эй! Причёску испортил! — она поправила её и затем сложила руки на груди. — Хороший ведь вариант с сосулькой был! Я сама придумала!

— А я уже слышала. — мать улыбнулась. — И если честно… Удивлена таким экстраординарным вопросам.

— Экста… экстро… Чего? — лицо девочки сморщилось, а родительница посмеялась.

— Это значит что-то очень необычное.

— Ааа… — протянула она и улыбнулась. — Я запомню. И раз ты слышала, то что думаешь? Сработает?

— Ооо… Такие вопросы точно не ко мне, милая. Да и вообще, а где же вопросы на подобии… Почему небо голубое? Или трава зелёная? — мама поправила белый воротник её блузки и заглянула в светлые глаза. — Видела сегодня двойную радугу на небе? Как думаешь почему так бывает?

— Пффф! — фыркнула дочь и деловито сложила руки на груди. — Потому что от капель дождя свет ломается дважды, а не один раз. Это банальное оптическое явление.

— Преломляется. — поправила мама и затем огладила дочь по щеке. — Но в сути верно. Молодец.

Она не забыла тыкнуть её по носику и заулыбаться.

— Беги переодеваться. Сейчас мы с тобой съездим в магазин и накупим чего-нибудь вкусненького.

— Ура! — дочка побыстрее спустилась со стула и, шумно топая ногами, побежала к себе в комнату. — Тортик!

Уже было слышно где-то в глубине комнат, зато столь радостно.

— Ты так и не придумала название для банды коал? — задал вопрос Коннор, переведя взгляд с телевизора на Шарлотту, что сидела рядом.

— Неа. — она помотала головой и тоже повернулась к андроиду. — И идеального убийства, увы, тоже. И да, я была очень странным семилетним ребёнком.

— По мне так просто весьма любопытным и это очаровательно. — он улыбнулся и затем перевёл задумчивый взгляд на экран. — Знаешь… Это была хорошая идея. Я имею ввиду то, что твоя мама очень много снимала вашу семью, даже если и простые будние дни.

— А… Да. Она говорила, что так у меня всегда будут воспоминания и просто, чтобы у нас был богатый семейный архив. И безопасность это прибавляло. У нас дома и на территории были камеры, а иногда, кстати, летал и снимал небольшой дрон. Я быстро привыкла, потому что это было чуть ли не с детства. Да и он почти не шумел, так что не отвлекал.

— Сейчас ты почти и не фотографируешься. Не любишь попадать в кадры.

— Да… Как-то… Не хочется. Я уже привыкла даже, что почти и не могла улыбнуться искренней улыбкой. Только вот сейчас… Более-менее начала. — девушка повернулась и улеглась на чужое плечо, подняв глаза. — Джейн, кстати, тоже любительница пофотокать, да видео поснимать. У неё целая куча моих фото, но которые она сделала исподтишка. Хах… Но я не особо против, пускай делает. Да и впрочем случайные фото такие… Красивые и классные. Порой правда ещё смешные ужасно.

— Я тоже так считаю. Это красота мгновения. Не подстроенные эмоции. Настоящие. И я парочку у неё даже видел. Она и меня фотографировала порой. Но одна фотография больше всего понравилась и я хотел бы её распечатать.

Чарли вопросительно глянула, а он продолжил:

— Там ты и я на дне рождении Барри. Ты выглядела очень мило, потому что Гэвин рассказал свою матершинную шутку и ты от смеха навалилась на меня. Я до сих пор помню твой смех с похрюкиванием и как тебе уже начинало не хватать воздуха. — Коннор провёл по щеке пальцем, чем заставил продрагивать рыжие ресницы от этого нежного касания.

— Это было полгода назад…

— У меня очень хорошая память. — он слабо ухмыльнулся. — И всё что связанно с тобой я помню лучше всего. В моей программе — ты всегда стоишь в приоритете.

— Хах, подожди… Это типа… — Шарлотта поднялась, но чтобы полностью посмотреть в его лицо, слегка улыбаясь при этом. — У меня вроде как права администратора имеются значит? Я могу тебе что-нибудь сказать… А ты обязательно это постараешься выполнить?

— Мне уже даже становится страшно… — видя эти хитрые глазки, Коннор действительно слегка напрягся.

— Не бойся… Я не собираюсь этим пользоваться… — девушка приблизилась ближе, а тон всё сходил на более низкий, приобретая хрипотцу. Она прикусила нижнюю губу, прежде чем продолжить. — Ну… Или может иногда.

Касается его губ, уже чувствуя, как руки любимого располагаются на талии, чтобы притянуть ближе, обнять, стиснуть, но лишь бы никуда не ускользнула и не ушла. Не прекратила своих действий.

Тишина комнаты начала нарушаться от чужих чмоканий и шумных вздохов, от ёрзания на диване и даже от столь тихого шелеста одежды.

А затем прозвучало резкое гавканье.

— Гард! — Чарли отстаняется от Коннора, что успел завалить её на спину и нависнуть сверху. — Всё хорошо, Гард, я в порядке. Подожди!

Пёс то и дело словно пытался разъединить парочку, что даже схватил андроида за руку зубами и стал активно тянуть.

— Он ревенует тебя. — сообщил Коннор и улыбнулся, когда смог забрать свою руку обратно. Пёс хватался не сильно больно, но старался не мало, чтобы увести его в сторону. — А так не далеко и я начну ревновать.

— К собаке? — Шарлотта посмеялась, лёжа под парнем и смотря в его глаза.

— Ты так часто возишься с ним, говоришь такие ласковые прозвища, а ещё безумно любишь его карие глаза. Так что да… — он потянулся, чтобы звонко чмокнуть её в губы. — Я очень ревную.

— Я обожаю твои глаза тоже. Обожаю, когда они смотрят на меня так заинтересовано и блестят от жизни. И тебе я тоже уже дала сто тысяч милых и дурацких прозвищ! — насупившись, Чарли слегка стукнула Коннора по плечу, но не удержалась на долго и заулыбалась вновь. Стала оглаживать воротник его чёрной футболки, прежде чем заговорить. — А ещё… Я очень люблю тебя.

Ухватившись за щёки любимого, она утягивает его в новый поцелуй, однако Гард вновь проявляет недовольство и начинает то пытаться уцепиться за руку Коннора вновь, то виляя хвостом, тыкаться мокрым носом в щёку Чарли.

— Фуууу… Стой! Я вся в слюнях теперь! — фыркает девушка, наконец начиная подниматься. — Кажется его стоит выгулять перед сном.

— Да, я собирался. — Коннор уже встал, чтобы пойти делать.

— Уверен? Пару секунд назад твои руки уж слишком шаловливо юркнули под мою футболку и уж точно с некой надеждой на продолжение… — она обняла его за шею, когда они оба встали на ноги.

— А ты, я посмотрю, обратила на это не мало внимания, да? И что бы это могло значить… — Коннор погладил её голову, смотря в зелёные глаза, что выглядели столь игриво.

— Что я… — Шарлотта приблизилась ближе, чтобы он слышал её шептания. — Иду в душ… И очень-очень… Буду ждать тебя с прогулки.

— Тогда я постараюсь… Очень-очень… Быстро вернуться. — склонившись, он начал ей нашёптывать на ухо.

— Не торопись… Пусть Гард погуляет хорошенько, а мне всё равно надо немного подготовиться и настроиться. — тыкнув Коннора в нос на последок, Чарли отстранилась и лёгким игривым бегом направилась в комнату, изредка поворачиваясь и кидая милые улыбочки.

Коннор же и без того то и дело стоял и улыбался на это.

И всё-таки смог пойти выгуливать собаку, а не сорваться, чтобы последовать за Шарлоттой.

***</p>

— Как он? — задаёт вопрос Рид, видя Андерсона.

— Всё ещё в ступоре. — отвечает рядом стоящий Ричард. — Он сейчас ни на что не реагирует. Думаю шок должен сойти в течении ближайших двух часов.

— Пистолет? — Гэвин просто хочет во всём убедиться до конца.

— У меня всё ещё. — Хэнк приподнял оружие, но тут же убрал за пояс. — Но думаю всё равно надо следить за ним. Он найдёт иной способ, если сильно захочет.

Андерсон смотрит на дверь, куда они с Ричардом только пару минут назад отнесли Коннора, пока он не очнулся. Джейн с Барри уже уехали домой, ибо больше не могли находится в больнице. Слишком много потрясений, да и ребята не желали ей столько волнений и стресса будучи беременной, а потому сказали ехать отдыхать. Для неё сегодня большая потеря. Потеря лучшей подруги. И нельзя, чтобы это отразилось ещё и на ребёнке.

— А что на счёт самоуничтожения? — важная деталь, что всплыла в мыслях Гэвина.

— Отключив его, я блокировал эту возможность, но лишь на временно. Коннор очнётся и скорее всего будет замкнут в себе, в размышлениях и рано или поздно найдёт лазейку. Я могу и дальше делать блокировку время от времени, но он всё равно будет то и дело находить ответы и ломать стены. К тому же никто не отменяет традиционные методы. Например, уже был пистолет, а может быть и нож или он может вырвать свой тириумовый насос. Вариантов множество. За ним нужно следить, ведь мы уже заметили, что у него есть наклонности в эту сторону.

— Блядь… — устало произносит Рид, отворачиваясь в пустоту коридора.

Он понимает, что всё буквально усложнилось в один момент в десятки раз. И на самом деле сейчас и сам не прочь дать слабину, взять пару дней отгула и, возможно, не плохо так напиться. У него были напарники и порой они умерли, были какие-то близкие люди, которых он не побоится назвать друзьями и те, увы, тоже при нём встречали смерть, но Чейз… Это скорее даже неожиданный удар откуда не ждали, а потому так тяжко и заставляет грустить сильнее. И Гэвин тоже хочет закрыться сейчас, тишины, сесть и просто пялиться в одну точку, однако поступив так, понимает, что не сделает ничего хорошего и тем более, когда лишняя помощь очень даже не помешает. Он разделяет чувства Коннора в данной ситуации, как и другие товарищи, которым Шарлотта была не безразлична, но в то же время осознает, что для Коннора эта потеря слишком тяжела. У самого ведь также было. Первые потери такие невыносимые, бьют так, что кажется в жизни больше не встанешь, а тут? Для Коннора Шарлотта была едва ли не всем, а теперь её нет.

Умерла.

Мертва.

Труп.

Никто не отменял характеры и переносимость каких либо моментов, а Коннор пускай и держится на работе, как самый настоящий и серьёзный боец, но то, что произошло сейчас слишком личное, слишком болючее. Его характер на деле же не был никогда слишком бойким: Коннор мягок, неконфликтен, рассудителен скорее, чем инициатор лишних драк или споров. Так что его реакция весьма ожидаема. Он сдаётся. И сейчас Гэвин понимает, что Хэнку будет тяжело с ним справится, да и остальным тоже, так что берёт на себя часть обязанностей, чтобы этот дурак не убил себя. Очередных потерь совсем не хочется и тем более так скоро.

Поэтому нельзя дать себе слабину, ибо от этого не мало зависит.

— Ладно. — Рид поворачивается к коллегам. — Следим за ним в оба глаза. Капитану уже сообщили, что он берёт отгул по… Личным обстоятельствам. На счёт Чарли Кристина сказала сама разберётся. Так что молчим в тряпочку о ней, если так надо. Выясним обо всём позже.

План, конечно, отстой, как думается ему самому, но иных выборов особо и нет.

— Я отвезу его к себе. Почаще заглядывайте, если что. — Андерсон махнул рукой, когда отправился к Коннору, надеясь, что тот уже очнулся. — Обо всём постараюсь сразу же сообщать. Будьте на связи.

Оставив их двоих, те стояли абсолютно молча. Вскоре Гэвин сорвался с места и просто ушёл, а Ричард же решил, что Хэнку не помешает лишняя помощь с Коннором.

***</p>

— Мам… Я очень хочу быть такой же как ты. — девочка грустно вздохнула, будто не надеясь, что слова хоть когда-то исполняться в реальности.

— Почему же? — мать отвлеклась от ноутбука и взглянула на дочь. Увидела у неё нотки грусти и тут же всполошилась.

— Потому что ты сильная и умная, трудолюбивая и красивая. Я хочу быть такой же.

— И почему же так грустно звучишь, милая? — мама пододвинулась ближе, чтобы плечом задеть маленькую собеседницу.

— Потому что… У меня не получится.

— От чего же такие выводы? Ещё рано подводить итоги. Тебе всего лишь семь, а впереди ещё немало всякого. И я думаю… — женщина поцеловала её в рыжую макушку. — Ты будешь ещё лучше, чем я. Во много-много раз.

— Я не хочу быть лучше. Я хочу быть такой же. — Шарлотта обернулась к ней с лицом полным печали.

— Но так… Не бывает, Лотти. — заглядывая в зелёные глазки, что едва были видны из-под рыженьких ресниц, Роксана огладила детскую щёчку. — Не бывает одинаковых людей. Ты вырастешь и быть может у тебя будут мои черты, но ты… Ты будешь чем-то своим. Уникальным. И знаешь что?

Лотти приподняла голову, ведь мама подняла её за подбородок.

— Это прекрасно. Это прекрасно, что мы все такие разные и необычные. И я верю… Что ты станешь замечательным человеком и проживёшь очень долгую, счастливую и яркую жизнь.

— Именно поэтому я и говорю, что у меня не выйдет быть похожей именно на тебя. — девочка делает небольшую паузу и затем столь печально произносит. — Но если я буду другой, не столь замечательной… Меня же всё равно можно будет любить? Я буду нравится кому-то и они будут хотеть дружить со мной?

— Ох, искорка… Конечно же! Конечно, ты найдешь тех, с кем тебе будет комфортно и кто полюбит тебя. Так тоже не бывает, чтобы ты совсем никому не понравилась. И тебе не надо быть идеальной или замечательной и подстраиваться под кого-то. Просто… Будь хорошим человеком, ладно? Не обижай других, но оставайся сильной и умей защититься; помогай, однако осознавая, что делаешь это не ради выгоды, что кто то поступит для тебя так же и в ответ. Не завидуй, а иди своим путём. И помни, что каждая ошибка — это не провал, это способ начать иначе, зная новое и куда больше не оступаться. Ищи во всём светлую сторону и просто… Живи. Живи свою прекрасную жизнь, Лотти.

Роксана гладила Шарлотту по щеке, а у самой уже подрагивал голос, то и дело хотелось заплакать. Возможно ли от того… Что всегда самой хотелось услышать такие же слова от своей матери? Или хотя бы от отца. Но этого не было. Приходилось идти во взрослую жизнь фактически самостоятельно и столь тяжело от того.

Но свою же дочь она этого не лишит. Сделает всё, что той так хочется. Будет поддерживать и помогать, ведь её маленькая искорка всего этого заслуживает.

— Ты уже выпила таблетки? — мама громко шмыгнув носом, оглядела стол и заметила белую коробочку.

— Нет ещё. Я… Не хочу. — Шарлотта опускает взгляд, будто чувствуя, что натворила что-то очень плохое.

— Но так надо, милая. — Роксана гладит её по голове, говорит столь мягко, а затем берёт упаковку.

— Но… Зачем? — девочка поднимает недоумённый взгляд. — Я же даже не кашляю и не чихаю. Я хорошо себя чувствую, мам.

— Это… Не такие таблетки. Не от простуды. — мама уже налила стакан в воды их графина. — Но их обязательно надо пить.

Она передаёт ей белую таблеточку и стакан. Шарлотта же смотрит на лекарство и не торопится пить.

— А все их пьют? Взрослые? И другие дети? Я не видела… — опять не пьёт, лишь задаёт вопросы.

— Ох… Нет. Только таким, как ты.

— Таким… Как я? Но какая я, мам?

— Ты немного болеешь, Лотти. — Роксана садится на коленки перед дочерью и опять гладит по щеке. — Это невидимая болезнь. Её нельзя так просто взять и обнаружить.

— Я умру от неё? Умру, если не буду пить лекарства?

— Что? Нет! Ты не умрёшь! — мать столь серьёзно, но и резко сказала последние слова, что Лотти опешила и застыла с распахнутыми глазами. Роксана же поспешила смягчиться. — Ты не умрешь, Шарлотта… Я не позволю этому случиться. Никогда. Это… Витамины. Чтобы ты была крепкой и сильной. Здоровой. И я… Просто прошу тебя послушаться меня, ладно? Ты же мне доверяешь, верно?

Шарлотта задумалась, однако в этот раз на удивление дольше, чем раньше и особенно на такой вопрос. Возможно… Всё меняется?

— Да, конечно, я верю тебе. — слабо улыбается и пускай всё ещё не хотя, но выпивает таблетку. — Но ты же расскажешь мне когда-нибудь, правда?

— Обязательно. Я обещаю тебе, золотце. Я обязательно тебе всё расскажу. — женщина целует её в лоб, а затем нежно улыбается. Слышится звонок телефона на столе и они обе обращают на него внимание. — Прости, но мне надо ответить. Работа ждёт.

— Конечно.

И каждый разошёлся по своим делам.

Но у Роксаны же в мыслях то и дело крутится, что дочь стала больше спрашивать, у неё уже назревают подозрения. Конечно. Она умна несмотря на свой возраст, да и… Неизвестно и молчание кого угодно начнут напрягать. Слепая вера в родную маму тоже может пошатнуться и особенно, когда она поит тебя таблетками не понятно от чего.

Шарлотта же идёт к себе, оставив маму. Сейчас много работы и отвлекать её будет не очень хорошо, как она думает. Но в голове то и дело крутится их недавний разговор. Зачем же ей пить таблетки, если она здорова? Почему мама так резка, если упомянуть хоть раз свою же смерть? Но вскоре ответы приходят сами. Мама так сильно её любит, что не хочет терять. Не хочет, чтобы её любимая и единственная дочь умерла. Разве это не логично? Но почему же не рассказывает правду? Почему не сейчас? Разве бы она не смогла понять всё как надо и не смотря на малый возраст? Хотя бы просто чуток объяснения, даже если и не поймёт. Почему же мама молчит? Что она скрывает?

***</p>

— Коннор… — произносит Хэнк. В доме сейчас так тихо, телевизор, в который пялиться андроид, стоит на самой маленькой громкости. Вряд ли ему вообще интересно, что там идёт, а скорее… Он просто смотрит куда-то перед собой. — Я понимаю, что тебе тяжело. И ты прекрасно знаешь, что я говорю это не с ровного места. В моей жизни было тоже достаточно потерь. На работе или же личных. Ты видел, что смерть Коула сделала со мной. И ты сам видел, что… Такое тоже можно пережить.

Но Коннор даже не шелохнулся, не отреагировал. Он перестал имитировать дыхание ещё когда увидел как везут Шарлотту накрытую белой тканью, а до этого перестал моргать. Теперь он будто манекен, кукла, просто чучело. Потому что и смысла-то во всём этом и нет. Ради чего ему стараться и быть живым? Для других? Но он был счастлив быть живым для неё. Но её… Больше нет. Она мертва. И он теперь тоже.

С момента как они вернулись с больницы прошло часа два. Хэнк помог Коннору встать на ноги, но тот будто в трансе поддался под ручки и его увели к машине. Ричард всё то время поглядывал на собрата, чтобы проанализировать состояние. Стресса нет. Он уже миновал его и в тот же момент его мгновенно поглотила и накрыла апатия. Равнодушие. Ступор. Шок. Он завис, ведь более пытаться понять что происходит не хотелось и не надо было даже. Он уже знает. Уже понял.

Один единственный итог. И отрицать очевидное уже будет лишним и не к месту.

Его, столь молчаливого и не сопротивляющегося, довели до дивана и все эти часы Коннор просто сидел там. Как человеку, ему не надо кушать, не надо ходить в уборную, не надо спать. У Коннора нет потребностей, так что он может сидеть так очень долго. Пока не пройдут все сто или более лет и уж тогда система устареет, не получая обновлений; программы начнут самостоятельно выключаться, механизмы уже не смогут должным образом работать, тириум иссохнет без пополнений, а от того всё тело начнёт потихоньку выходить из строя и затем придёт полное отключение.

Но как же Коннору хотелось, чтобы прямо сейчас оно и произошло.

Хотя программа из-за критических внутренних конфликтов и так самостоятельно вырубила большую часть модулей, чтобы не реагировать на внешние раздражители и помехи, не нагружая и без того встревоженную систему. Не хочется больше слышать и видеть, так что именно это Коннор и делает этого. Смотрит в одну точку, не обращая внимания ни на что больше. Скин отключил часть чувствительности, чтобы не ощущать касаний. Не отвлекаться.

У Коннора были потребности. Не мало. Но все они были тогда, когда она была жива.

И Шарлотта тоже была его потребностью. Самой главной.

Ему было важно, чтобы она была рядом и жива. Знать, что она скоро будет дома или уже ждёт его там. Приятно было видеть её и за рабочим местом напротив его стола. Слышать голос, что ласково и привычно произносит его имя, видеть улыбку, только стоит поймать её взгляд с далека. Ощущать касание до рук, когда им удавалось встретиться в коридоре, при передаче бумаг или кофе. Была возможность обнять её, вдохнуть сладкий запах парфюма или природный, что стал таким родным. Запах, к которому он стремился изо дня в день. С работы, с задания, с магазина, с прогулки. Ему хотелось уткнуться в её волосы хотя бы на мгновение, чтобы понять, что он жив, что она рядом и что он вновь там, где его любят.

Дома.

Рядом с ней всегда был дом. В любом месте, где бы они не были. С Шарлоттой Коннор был живым, был счастлив. Испытывал весь спектр эмоций. В них был смысл.

Но сейчас… Что?

Есть ли смысл двигаться дальше? Когда нет этой опоры больше? Ведь так нечестно. Это жестоко. Шарлотту забрали так резко. Он не был готов.

Да и пожалуй… Никогда бы и не был вовсе.

К такому нельзя подготовиться. Собраться силами, чтобы легко пережить. Нельзя просто принять тот факт, что любовь буквально всей твоей жизни просто вырвали и не оставили даже несчастного и утешающего кусочка.

Даже не дали увидеть её тела. Не пускают к ней. И на удивление от того проявляются эмоции, однако сплошь негативные.

Злость, отчаяние, обида, раздражение.

Как они смеют не пускать его к ней? Она и он были так близки! Больше, чем все остальные.

Раздражают. Они не имеют права так просто лишать его возможности просто видеть хотя бы… Её тело.

Лишают его даже такой простой возможности.

***</p>

— Гэвин? — Ричард стучит в дверь уже третий раз, но ему не открывают.