О Сникерсах. Цзян ЧэнВэй Усянь (2/2)

Усянь с самым обиженным лицом отдает Цзинь Лину батончик и идёт к ёлке, показательно не разговаривая ни с кем. Ваньинь вздыхает и возвращается на кухню. Он бросает курицу в острый соус, бурлящий на сковороде, и поглядывает через дверь в гостиную. Цзинь Лин, испытав муки совести, подходит к Усяню и делится с ним батончиком. Тот светится ярче ёлки, немного кусает и хвалит довольного А-Лина. Чэн выключает плиту, снимает фартук, ополаскивает руки и тихо пробирается к двери. Накидывает куртку, обувается и тихо закрывает за собой дверь. Маленький и большой ребёнок даже не заметили, что он ушёл, потому удивились, когда через полчаса хлопнула входная дверь, оповещая о приходе Ваньиня.

— Дядя?

— А-Чэн, где ты был?

Всё, уже не дуется. Не то чтобы А-Сянь по-настоящему обижался, хотя он иногда и правда ревновал к Цзинь Лину, словно соревнуясь за внимание Цзян Чэна, но Ваньинь не любил даже шутливые обиды, потому он бросает Усяню в руки большой тройной Сникерс.

— На, не дуйся только, — усмехается и снова возвращается на кухню.

— А-Чэн…

— Только не ной, — умоляет Цзян Чэн, но Усянь уже накинулся на него, обнимая со спины.

— Ты ходил в магазин, просто чтобы купить мне батончик, как это мило. Ты такой заботливый, мой хороший…

— Господи, если ты готов на столько лестных слов ради Сникерса, то что я получу за вашу острую курицу?

Шутливо произнёс Чэн. Усянь с ухмылкой наклонился к его уху, что-то шепча, от чего Ваньинь с каждым словом краснел всё сильнее и сильнее.

— …а затем я попробую твой Сникерс, — подмигнул он в конце.

— Пиздец, ты извращенец, — нервно вздохнул покрасневший и смутившийся Ваньинь. — Мне нравится, сделаешь это.

— Всё для моего А-Чэна, — подмигнул Усянь.

Их ждёт долгий, приятный вечер за вкусным праздничным ужином, но Цзян Чэн знает, что ночь будет… Намного вкуснее.