Гордость лотоса, упрямство стали. Часть 3. Не МинцзюэЦзян Чэн (1/2)

Минцзюэ не понимает, за что его ударили. Он, конечно, ударил в ответ, и они славно пободались, но потом глава Не в необъяснимом порыве бросился целовать главу Цзян с не ожидаемой от самого себя страстью. Он даже не думал, что способен на такое. И не думал, что будет желать кого-то насколько сильно, как Цзян Ваньиня. Словно проведенная с ним ночь напрочь всё изменила в нём. В любом случае, от поцелуя он ушёл, ещё сильнее впечатал кулак в скулу и ушёл. А после и вовсе не смотрел на него на собрании, был краток, резок и стремился побыстрее закончить, а по окончанию — свалил в орден, так и не объяснившись. Хуайсан в тот же вечер пришёл к злому брату с бутылкой вина, и ведь осмелился, говнюк! Не струсил! Откуда он всё знает, узнать не удалось, зато тот хлопал по лбу от «недалёкости» своего дагэ, и даже не боялся получить по лбу! А затем, когда Минцзюэ устал думать и гадать, что сделал не так, выбирая неправильные варианты и слушая насмешки младшего, он выгнал его и даже за саблю схватился, когда Хуайсан уходить не захотел. И уже в последнюю минуту, когда Минцзюэ схватил Хуайсана за ухо, рискуя его оторвать, тот выкрикнул:

— Да ты практически купил его!

И тут Минцзюэ застыл, отпуская брата.

— Что?

Хуайсан потирал покрасневшее ухо, недовольно морщась и дуя губы.

— Что-что… Купил ты его, вот как это со стороны выглядит! Вы провели ночь, ты захотел ещё, и за это ему — средства, воинов, поддержку, ещё и за Вэй-сюна вступился, а затем снова набросился на него, словно на весеннюю девицу, получила плату — отрабатывай.

«Для весенней девицы я слишком дорого заплатил, но для Цзян Ваньиня это ничтожная цена. Он стоит всех четырёх орденов, » — подумал Минцзюэ.

— Но я хотел ему помочь, а не купить.

— Помогают безвозмездно, дагэ, то есть не требуя ничего взамен. А ты словно заплатил за дорогую весеннюю девицу, чтобы использовать в дальнейшем.

— Что за глупости?! Я помогал Цзян Чэну, потому что хочу! Он сказал, что у него много проблем, и я решил…

— Решил за него. Ты не спросил, можно ли помочь, а решил за него. Может, дагэ, ты ему нравился, или он испытывал к тебе какие-то то чувства, потому он оставил тебя тогда в своих покоях, а ты будто заплатил за ночь, и это обесценило его чувства и честь. А честь особенно важна ты же знаешь, какой Цзян Ваньинь гордый, — Хуайсан печально застонал. — Ты его оскорбил, дагэ. Ещё и так сильно… Лучше бы ты отверг его чувства, чем…

— Присмотри за орденом в моё отсутствие, и если что-то случится — сломаю ноги!

— Э? А ты куда, дагэ?

— В Юньмэн.

***</p>

И вот, он стоит под дверью Цзян Ваньиня. В орден его пустили не сразу, но всё же. А вот внутри ему строго сказали, что глава отдыхает — ещё бы, поздняя ночь ведь — и приказали ждать до утра. Минцзюэ не отличался терпением и ждать не собирался. Не когда там, под одной крышей с ним, спит тот, чьё дыхание он помнит, чьё тело приятно сжимать, засыпая, и перед кем хотелось объясниться. Он проделал этот путь ночью, оставил гордость и наступил себе на горло ради него. Он не станет ждать, всё решится сегодня. Здесь и сейчас.

— Цзян Ваньинь, в третий раз говорю, что не уйду, и твои талисманы меня не остановят! Пробью защиту и доберусь до…

— Глава клана Не?

Минцзюэ поворачивается, и видит Чэна и Усяня плечом к плечу. Тот здоровается, а затем приобнимает Чэна за плечо, подмигивает и уходит, ухмыляясь Минцзюэ. Нахальный мальчишка! А ещё три дня назад его благодарил за помощь! У Минцзюэ глаза кровью наливаются. Они стояли так близко и так смотрели друг на друга…

— Что вы тут делаете, глава Не? Разве слуги не передали, что уже поздно и я приму вас завтра? Орден забирает много сил, сами понимаете, завтра всё обсудим…

— Для Вэй Усяня у тебя силы нашлись, — рычит Минцзюэ.

— Конечно, — кивает Чэн, — он близкий и дорогой мне человек.