Белый лебедь Ваньиня. fem-Лань СичэньЦзян Чэн (1/2)

У Цзян Чэна перехватывает дыхание каждый раз, когда он смотрит на Лань Сичэнь. Она прекрасная, женственная, чувственная, у неё — мягкий взгляд и нежная поступь. Но у неё — также сильный характер и крепкий стержень, как твёрдый нефритовый камень, как её Лебин — нежная, прямая прекрасная, но твёрдая и опасная. Лань Сичэнь — вторая женщина, которая станет главой ордена, и она оправдает это звание. Эта женщина так прекрасна, что Цзян Ваньиню стыдно даже думать о ней в вульгарном смысле, да что там, ему даже стыдно думать о том, чтобы взять её тонкую руку в свою. Её в жёны хотели Не Минцзюэ и старый глава Яо, Вэнь Сюй, а гнусный Гуаншань хотел её в качестве невестки. Та отвергала всех, но предельно вежливо, сохраняя дружеские отношения с кланами. Холодная учтивость и вежливость — как женское оружие, дипломатичность и стойкость — как особые качества будущего главы, она сильный стратег и заклинатель.

Чэн приехал обучаться, а не смотреть на первую нефритовую госпожу Лань, и, тем не менее, её портреты он рисует в свитках. Один из таких он сдаёт на проверку вместо нужного, а когда приходит в себя — уже поздно. Сичэнь, которая помогает учителю Лань с проверкой свитков, конечно, замечает рисунок Ваньиня. Тот не смеет поднять взгляд, робеет, стыдится, но всё же решается, ворча себе под нос «будь мужчиной, ты же будущий глава ордена», и их взгляды встречаются. На лице Сичэнь — лёгкий румянец и едва заметная улыбка. Видят небесах, он не хотел её смутить или оскорбить посредственным рисованием. Но у Сичэнь — взор мягкий, и она не выглядит оскорблённой. И всё же, прощения попросить следует. Она кивает ему, отпускает их, и его выносит волной адептов, он едва успевает перехватить её улыбку, адресованную ему.

Этой ночью он видел эту улыбку во сне. Ваньинь не увлекался поэзией, музыкой и не был силён в искусстве, но Лань Сичэнь вдохновляла его хоть на что-то. Нефритовый гребень вовсе недостоин её, потому что она стоит целого ордена, да и как подарить так, чтобы при этом не навязывать свои чувства? Он знает: Лань Сичэнь не принимает женихов, и он не посмел бы её добиваться и просить разрешения об ухаживании. В конце концов, кто он, а кто она.

— Эта хрень ни разу не достойна Лань Сичэнь, — фыркает он, — только оскорбит её тонкий вкус.

— Может, спросите сначала у меня? — мягкий, нежный голос, о небеса, он такой приятный.

Ваньинь подскакивает с места и выпрямляется напротив Сичэнь, гребень выпадает из шёлкового платка на траву, он беспомощно смотрит на Сичэнь, полный неловкости. Она улыбается, наклоняясь быстрее него, поднимает с земли гребень и касается тонкими пальцами нефритовой резьбы, окантовки украшенной фиолетовым аметистом — такой явный намёк — и голубой пылью.

— Весьма искусная работа. У меня не настолько тонкий вкус, но этот гребень, он…

— Я не хотел вас оскорбить, просто увидев его, подумал о вас, потому и взял, а потом уже понял, что дарить нечто подобное… Второй раз оскорбил вас, простите.

— Второй? — Сичэнь удивлена быстрыми словами парня.

— Тот рисунок… Вы не должны были его видеть.

— И всё же, я увидела.

Она с улыбкой смотрит на него и… Забавляется. Она забавляется над его смущением! Идеальная небожительница Сичэнь! Чэн выпрямляется и пытается совладать с собой.

— Я не хотел сказать ничего этим подарком…

— О, так это всё-таки подарок? — Сичэнь игриво улыбнулась и спрятала гребень в рукав. —  Я его принимаю.

Ваньинь в ступоре. Она… Приняла? Сичэнь опускает руку на предплечье Чэна, опускает ниже, задевает запястье и невесомо касается его руки прохладными пальцами, оглаживает костяшки. Чэн сжимает скулы и смело накрывает её нежную руку своей. Его пальцы, огрубевшие от меча, оглаживают нежную кожу тыльной стороны женской ладони. Раз Сичэнь позволяет, значит, ему можно быть более смелым. Под стать ей.

— Вы со мной забавляетесь?

— Вы это позволяете, — пожала плечами девушка.

Ваньинь хмыкнул, приподнял её ладонь выше и поцеловал. Кожа её рук нежнее, чем его сухие обветренные губы. Сичэнь вздрогнула и громко вздохнула. Похоже, до Ваньиня никто не позволял себе такой вольности. Руки пахнут маслами и зелёным чаем, Чэн не спешил убирать губы от руки и взглянул ей в глаза. Сичэнь покраснела, на светлой коже её румянец смотрится так очаровательно, что если его казнят за эту вольность — он не пожалеет, потому что он первый, кто видит её такой.

«Стать бы последним».

Хотела позабавиться, а в результате — смутилась.