Язык искусства. fem-Цзян ЧэнВэй Усянь (2/2)
«Я не принцесска. Мелодия неплохая». — Усянь усмехается, он и не сомневался, что она ответит как-то так.
Это раззадоривает, рисунки стали неотъемлемой частью его жизни, но этого было мало. Голос. Ему нужен был её голос, ему нужно прикосновение к пальцам, которые рисуют его таким, каким он сам себя не видит, он не может быть «таким». Он хочет коснуться тонких пальцев, и однажды залипает на них, когда та рисует. Он сбивается с ритма, и Ваньинь резко поднимает на него глаза. Карандаш ломается, она видит, каким взглядом Усянь на неё пялится, и это пугает и возбуждает. Она чувствует желание подбежать, притянуть и поцеловать. Знает, что не устоит, а Усянь и не планирует сдерживаться. Он поднимается, хочет подойти к ней, но Ваньинь не готова, она просто убегает, оставляя незаконченный портрет вместе со скетчбуком. Усянь его поднимает и рассматривает. Его пальцы, глаза, губы, родинка, столько рисунков с ним, в голове кружится. Её вдохновение вдохновляет его. Сколько она рисует, столько он играет для неё. Забрать бы её домой, чтобы играть, пока она рисует и прерываться на сладкие поцелуи. И один рисунок заставляет его залипнуть и сжать крышку фортепиано. Чужая тонкая ладонь — на его сердце, такая красивая и изящная, с тонкими пальцами. Усянь знает, кому она принадлежит. Это выше его сил.
Завтра пусть только придёт — он её не отпустит.
Она не приходит. Ни завтра, ни послезавтра. У Ванцзи, чья девушка лучшая подруга Ваньинь, он узнает, что та заканчивает картину для выпускной выставки. До неё — три дня, до выпускного — пять. Как пережить эту неделю? Усянь много курит и играет, но ничего не получается без взгляда Ваньинь, который подстегал и вдохновлял.
А затем — эта чёртова выставка, он не смотрит на работы других студентов художников, он уверенно идёт в сторону выставки Цзян Ваньинь. «Язык искусства» — название кричащее, символическое, но Усянь понимает правильно. Он говорит с ней через музыку, она с ним — через картины. Он её понимает, а она — его. Желает. Желает коснуться, услышать вживую то, что она говорит через картины. Видит на картине тонкие пальцы, что касаются его губ… Таково её желание? Он позволит намного больше. На выставке она не появляется, и Усянь этим разочарован. Потому что на картине эфемерная тень целует его. Потому что она призналась, но не хватило духу посмотреть в глаза. Потому что она в своих чувствах призналась, а ему такой возможности не предоставила, и это нечестно.
На выпускном он любуется ею издали. На ней платье с ошеломительным декольте, со смелым и дерзким вырезом до бедра, в глазах — бунтарство. Все слышали, что Юй Цзыюань обустроила дочери мастерскую и назначила дату выставки. Ваньинь отвоевала своё право, хотя, и мать не подвела, и взяла свой первый проект. Она движется дальше, уверенно идёт вперёд, чеканя шаг, Усянь знает: она хочет, чтобы он смотрел на неё, и не только в этот вечер. Наверняка думает, что это его заслуга… Глупышка. Он лишь вдохновил, остальное — она сама. Ваньинь блистает в своём тёмном платье, он знает: она получит корону, она заслужила. Один учительский голос равен десяти всех остальных, он хвалил её коллегам, и наверняка Ваньинь бы разозлилась за это, но он слишком хочет, чтобы она получила свою корону, потому что нет никого достойней. И она её получает. Он хлопает, любуется ею и уходит. Потому что знает, что там делать больше нечего — ни ему, ни ей.
Он уходит и ждет её там, где всё началось. Пальцы ложатся на клавиши, Усянь ухмыляется — она узнает мелодию, созданную для нее. Он слышит шаги и довольно улыбается, потому что Ваньинь больше не стоит за стеклянной дверью, она идёт к нему, шаг уверенный и плавный. Ваньинь, конечно, знает мелодию, её сердце так бешено трепещет. Её нежная ладонь с тонкими пальцами ложится на плечо, обтянутое рубашкой — пиджак висит на спинке стула. Усянь поворачивается и носом утыкается в небольшую грудь, с игривой родинкой-точкой на правом полушарии. Ваньинь обходит его, садится на клавиши возле его пальцев, слегка раздвигает ноги и смотрит в глаза, не краснея.
— Сыграй на мне, — произносит она, и Усянь теряет голову.
Хочет сыграть её мелодию, услышать, как зазвучит Ваньинь. Голос такой красивый, низкий, не слишком громкий. Он ловит взглядом сверкающие глаза, в волосах — корона, принцесска — больше не принцесска, на фортепиано перед ним раздвигает ноги королева. Усянь мажет взглядом ключицы, грудь с торчащими под шёлком сосками, длинные ноги — голые от бедра. Он играет, ведёт пальцами ближе и касается ими коленок Ваньинь. Чувственные губы приоткрываются, она шумно-шумно дышит. Пальцами ведет выше, касается губами сверкающих колен смуглых бедер, теряется между её ног, поцелуями ведет выше… Целует не Ваньинь — свою музу. Пробует искусство на вкус. Он хочет дотронуться туда, где всё её яство зовет его, но Ваньинь опускает ладонь на точенные скулы, приподнимает его голову, и Усянь целует внутреннюю сторону её ладони. Ваньинь прекрасна и чувственна. Она приподнимает его голову Усянь поднимается, опирается по обе стороны её бедер руками, склоняется к ней, и, прямо как на картине, она касается ладонью его сердца. Слышит его бешенное сердцебиение, наслаждается горячей кожей. Усянь накрывает её руку своей, касается лбом её лба.
— Ничего в жизни так не хотела, как твоё сердце, — шепчет, прижимая ладонь к груди, смотря на их руки, точно заворожённая.
— Растворю его тебе в кофе, — шепчет он.
Усянь водит носом по её переносице, прикрыв глаза, вдыхает запах её волос, шепчет в висок что-то неразборчиво, мажет губами по скуле, но губ не касается. Ваньинь нажимает подушечкой пальцев на его нижнюю губу, смотрит в глаза и целует. Вдохновение на вкус прекрасно, они прижимаются друг к другу, Ваньинь прижата к роялю, губы учителя горячие, ладони скользят по обнажённой талии, он целует её лицо, шею, собирает парфюм с ключиц, спускает тонкие бретели платья. Нежная грудь ложится в ладони, запах юной кожи будоражит сознание, такая чувственная и нежная, она прогибается в спине, подставляя грудь под чувственные губы, расстёгивает его рубашку, обводит пальцами его тело, смотрит точно заворожённая, хочет зарисовать, запомнить, сделать набросок. Целует его тело, млеет от вкуса, запаха, ощущения. Они пробуют друг друга и сходят с ума. Можно ли заняться любовью с музой? Усянь сжимает тонкие коленки, берет её прямо на фортепиано, медленно и со вкусом, чувственно, вторгаясь в невинное тело, и сходит с ума от правильности. Всё так чертовски правильно, так, как и должно быть. Их любовь — чёртово искусство. Одинокий пианист и художница с мёртвыми картинами, они обрели жизнь в руках друг друга. Ваньинь чувственно стонет, и Усянь млеет — вот, какова её мелодия. Играют, рисуют, творят. Хорошо, больше, чувственнее. Клавиши звучат под скользящими от пота и толчков ягодицами, Ваньинь прогибается в спине, царапает его светлые плечи, точно кистью с алым кончиком по мольберту ведёт. Усянь не любовью занимается, он играет на самом чувственном инструменте, и он клянётся, что лучше мелодии в жизни не слышал. Ваньинь звучит лишь в его руках, Усянь выглядит как искусство лишь на её холстах. Они держаться друг за друга и улыбаются, пытаясь привести дыхание в норму. Он смотрит на неё, лежащую на фортепиано, красную, с короной за растрепанных волосах, раздвинутыми ногами и шёлком, прикрывающим испачканные в сперме бёдра.
— Прекрасна, — шепчет он, — ты так прекрасна… — склоняется над ней, садится на стул, раздвигает ноги шире, целует, пачкает губы в своей сперме, тянется к её лону, потому что искусство слилось, и эта смесь на вкус прекрасна. Усянь знает, что он сумасшедший, а Ваньинь такая же. Он наклоняется, пробует порок на вкус с чужих губ, прямо как в её вещей картине. Слились в нечто чудесное.
— Моё искусство, — шепчет он, смотря в глаза своей королеве, — вдохновение.
Она улыбается, чувствуя влажные губы в центре ладони.
— И я безумно влюблена, учитель. Давай творить искусство вместе? Давай творить любовь?