Наука приручать. Лань Сичэнь/Сюэ Ян, Лань Ванцзи/Цзян Чэн/Вэй Усянь. (2/2)

— Ты лжёшь, Сюэ Чэнмэй, потому что Ланей не трахают, — улыбается Сичэнь, и наклоняется, чтобы схватить Яна за патлы и задрать его голову. — Нас не трахают — мы трахаем.

Чэнмэй скалится от сильной хватки на своих волосах, от обманчивого спокойствия, и от огня в глазах Сичэня. А самого Хуаня ведёт, как при первой встрече. Желает его. Дикое, безумное желание. Когда-то такое безумие охватило отца, когда-то оно охватило брата в отношении двух юньмэнцев, и вот — теперь Сичэнь. А этот скалится, языком по зубам проводит и рычит:

— Так что, трахнешь меня, глава Лань?

— Ты сам это сказал.

Да, бля, он сказал, но он не думал, что его перегнут через стол, разорвут тонкие тряпки, которые он надел лишь из одолжения и из-за неимения других, и грубо шлёпнут по заднице.

— Ты меня воспитывать собрался или трахать?

— Одно другому не мешает, — произнёс Сичэнь.

— Так вот, как глава клана Лань наказывает провинившихся… Грх! Блять! — Хуань тянет за волосы на себя и шепчет на ухо.

— Это ещё не наказание, Сюэ Чэнмэй.

Сичэнь не скупится на масло, не торопится с подготовкой, и эта медлительность раздражает нетерпеливого Яна, пока до него не доходит.

— Хочешь, чтобы я умолял? — в ответ Хуань лишь хмыкает, и это подтверждает его догадки. — Не дождёшься, сволочь.

А затем захлёбывается слюной и давится воздухом. Большой, и наверняка больше, чем у Ванцзи. Из него легкие выёбывают? Он рычит и цепляется за стол, подкидывает бёдра, пытается подстроится под ритм, который меняется, стоит ему войти во вкус и начать получать больше наслаждения. Он не может дойти до той самой точки, которая сводит с ума, Сичэнь сразу меняет ритм, входит не до конца, а затем снова засаживает, проезжаясь по простате.

— С-сука, я у тебя просить не буду… — рычит Чэнмэй.

— Конечно, — хрипло отвечает Хуань, и кусает его за загривок. Оба прекрасно знают — будет, попросит, потому что Сичэнь знает, как приручать даже самых бешеных собак. Почти кончил. Он почти кончил, как этот мудила пережал его член и просто вышел из него.

— Чёртов Лань!

— Что-то не так? Ты чего-то хочешь, Чэнмэй?

Сюэ Ян рычит, но как и любая псина, склоняет голову перед тем, кого не осилит.

— Сука ты, Лань… — рычит он и прогибается в спине, подставляя зад. — Прошу, трахни меня. Выеби как суку, пока я не перегрыз тебе горло.

— Ты совсем не умеешь умолять, Сюэ Ян, — Хуань смеётся ему на ухо и прикусывает хрящик. — Но тебе придётся научиться, если ты всё ещё хочешь мой «большой Ланьский хуй».

А затем он толкается, упирается головкой в простату и отпускает пережимающий член. Чэнмэй сначала даже не понимает, что задыхается, пока не чувствует на шее шёлк лобной ленты. А затем его резко отпускает он шумно вдыхает и содрогается, обильно кончая на обеденный стол, на котором его трахнули. Прямо в тарелку. Чэнмэй находит силы, чтобы улыбнуться этому и довольно сопит, чувствуя горячее семя на своей спине.

— Ай-я, испортил ужин, — наигранно разочаровано произносит Сичэнь, смотря на сперму в тарелке с овощами. — Тебе придется это съесть, Сюэ Чэнмэй, — произносит он, и дьявольски сверкает потемневшими глазами в ответ на ахуевший взгляд, низко смеется, жёстко сжимает чужие волосы и целует в висок. — Я научу тебя быть «хорошим мальчиком».

Сюэ Чэнмэй не знает, кто из них более безумен, но скрепя своей гнилой душонкой признает: ему это дерьмо нравится.