Знакомство с дядями. Лань Ванцзи/Цзинь Лин, Чэнсяни. (1/2)
Усянь сжимает Цзян Чэна поперек груди, вырывается вперёд и хватает в объятия, шепча на ухо:
— Подожди, А-Чэн, давай выслушаем его.
— Выслушаем?! Что ты хочешь послушать? Как он трахал А-Лина?! Как Второй Нефрит вскружил голову ребёнку?! — Чэн дёргается в сторону Лань Ванцзи, но Усянь держит крепко. Чэн только после ночной охоты, уставший и потрёпанный, ему явно не до драки с Ханьгуан-цзюнем. Усянь бы посмотрел, более того, он и сам набил бы ему рожу, и он еле сдерживает себя. Если он полезет — Цзян Чэн вскочит уже не только на защиту чести племянника, но и на его защиту. Хуйня дело. Он бы разбил эту каменную рожу, излучающую равнодушие даже в такой ситуации. Будто не он пришёл просить руки Цзинь Лина. Будто не он признался в том, что у них длительные отношения. Будто не он совратил племянника. Усянь чувствует пепел во рту, ведь не присмотрел за ребенком шицзе. Как они проебались так знатно?
— Он не ребёнок, — подаёт вдруг голос Ванцзи.
— Конечно, не ребёнок, — шипит Усянь. — После всего, что ты с ним…
— Сколько ему лет, Цзян Ваньинь?
Цзян Чэн хочет фыркнуть, нахамить, сказать что-то резкое, но замирает. Его взгляд опускается в твёрдую грудь Усяня.
— Девятнадцать.
— Двадцать через пару месяцев.
Всё меняется в одно мгновение. В двадцать они с Усянем поднимали пристань из пепла, выстраивали свое право на существование перед другими кланами, поженились и получили титул двух героев Юньмэн Цзян. А-Лин — уже не ребёнок, в двадцать он официально станет главой Ланьлин Цзинь. Но даже это не отменяет того факта, что Лань Ванцзи гораздо старше, А-Лин был ещё юнцом, на нём — ноша главы ордена, ему нужен наследник, и где доказательства, что Ханьгуан-цзюнь серьёзен?
— Ты любишь зариться на дорогих мне людей. Сначала Усяня хотел у меня отобрать, теперь А-Лина?
— Эй, А-Чэн, мы просто были приятелями, нашёл что вспомнить! — возмутился Усянь.
— Мне не нужно ваше благословение. Но оно нужно Жуланю, поэтому… — Ванцзи делает над собой усилие и склоняется в поклоне, касаясь белоснежной лентой пола. — Прошу.
Ваньинь с Усянем сначала шокировано смотрят, замерев в ступоре и шоке, но их отвлекает слуга.
— Господин Цзян, ваш племянник грозится переломать нам ноги, если мы не пустим его к вам.
Цзян Чэн хмыкает. Слишком похож на него, а значит, и правда переломает.
— Я разберусь, — говорит Усянь, и его улыбка заставляет верить.
Чэн направляется в комнату племянника, угрозы и крики слышны ещё вдали. Он резко распахивает дверь двумя руками, створки ломаются, но двери держатся.
— Чего орёшь?!
— А чего не пускаешь меня?! Я должен присутствовать, когда обсуждается моя…
— Твой «женишок» так официален, — ядовито фыркает Чэн.
— Жен… Кто?
— Ханьгуан-цзюнь. Или у тебя ещё кто-то есть? Пришёл просить благословить ваш брак.
— Но он сказал, что мы просто расскажем о себе, и…
— Ты что, идиот? Он почти сказал, что твою честь осквернил, за этим свадьба — само собой разумеется. Если он честный человек, но как по мне, так он кусок…
— Дядя!
Какое-то время они молчат и смотрят по сторонам. Чэн нервно стучит пальцами, А-Лин — костяшками. Друг на друга стараются не смотреть. Один — злой, второй — взволнованный.
— Чего не рассказал?
— Именно поэтому! — фыркнул Цзинь Лин, намекая на реакцию Чэна.
— Так чего Усяню не сказал? Он же твой любимый дядя, всё поймёт и простит, — ядовито усмехнулся Чэн, скрывая горечь.
— Сянь-Сянь не лучше, он же сказал, что если меня кто-то обидит — Чэньцин в задницу засунет. А я мелким был, никто бы не поверил, мои чувства не восприняли, и обвинили бы Ванцзи в дурных намерениях относительно меня и Ланьлина.
— А сейчас ты значит большой, — хмыкнул Чэн. — Они и обвинят. Он старше, обрезанных рукавов не жалуют, люди будут судачить и благородного Ванцзи обвинят в корысти и дурных намереньях, а над твоими чувствами посмеются, назвав наивным ребёнком. Будь готов.
Цзинь Лин вздохнул и покраснел, сжимая руки от желания обнять Цзян Чэна. Поклонился.