Границы познания желаний. Лань Ванцзи/Цзян Чэн/Вэй Усянь. (1/2)

Цзян Чэн громко и протяжно стонет, когда Ванцзи с Усянем особо сильно сжимают его бёдра, талию, волосы. Намного громче, чем до этого. На тело Усяня особенно приятно спускать, контраст семени и смуглой кожи выглядит притягательно. Ванцзи вздрагивает, когда видит красные отпечатки рук и пальцев на восхитительных бёдрах Цзян Чэна, укусы у загривка, плечам и спине, сзади, где сидел Ванцзи, удерживая Ваньиня, он весь покрыт алым. Ощущение его спины, прижимающейся к груди, и то, как ахуенно было сжимать его талию и бёдра, почти свели с ума… Усянь сжимал его под коленями, ведь когда ноги держал Ванцзи, был риск раздробить прекрасные колени. Потому что ему хотелось вжать Ваньиня в себя, чтобы раствориться в нём и Усяне. Тот покрывал шею А-Чэна поцелуями, покусывал острыми зубами и сладостно терся о его член, пока Ванцзи входил в Цзян Чэна сзади. Они соприкасались, сливались вместе, как и всегда чувственно, на троих, разделяя любовь, желание, страсть, нежность — всю смесь эмоций, испытываемых друг к другу. Но в этот раз было слишком, Ванцзи даже с Вэй Ином такого не делал, а ведь они первыми стали делить ложе.

С Ваньинем всегда было труднее сдержаться, он был более требовательный, более жадный к ласкам, и с ним Усянь хотел больше дарить, чем принимать, больше отдавать, чем брать, потому что для него А-Чэн был не только любовником и горячо любимым супругом, но и младшим шиди, лучшим другом детства, Усянь горячо любил его, как и Ванцзи, но немного иначе. Ванцзи не ревновал, они все трое были частью одного мира, ему кажется прекрасной связь двух юньмэнцев, но иногда и ему хочется той же юньмэнской свободы, что в душе Усяня, и той же бушующей неукротимой водной стихии, что в глазах А-Чэна, ему хочется больше понимать их, особенно, более закрытого Ваньиня. Цзян Чэн требователен во всем: дела ордена, управление пристанью, ночная охота, отношения или постель. Но сколько он требовал, столько и отдавал. Он всегда и всему отдавал всего себя. Им он отдавался полностью, с чувством и податливостью не характерной ему. С ним было сложно сдержаться, потому что с ним виделись реже: он часто путешествовал в другие ордена, надолго задерживался у едва ставшего главой А-Лина, часто был занят, потому каждая близость — особенно желанна и долгожданна. Они так сильно пытались сдерживаться, но так сильно хотели его, так соскучились за три месяца разлуки — самая долгая, обычно месяц — максимум, и то, Усянь старался проводить больше времени в Юньмэне, Ванцзи и сам больше времени проводил здесь, в месте, где они могут быть свободны, и их любовь не будет терпеть осуждающих глаз старейшин, где дядя не будет разочарованно смотреть. Цзян Ваньиня в пристани любят и почитают все в равной степени, и пусть сначала они не приняли Усяня и Ванцзи, но, видя, что глава счастлив, встретили их с почитанием и улыбками, и Ванцзи понимал, почему Усянь так любит Пристань. Это место и правда легко назвать домом. А, может, дело всё же в Цзян Чэне?

Его грудь алая от укусов, Усянь кусал вокруг сосков, под рёбрами, у изгиба талии, он соскучился настолько, что, казалось, забыл родной вкус и хотел заново попробовать всё. Ванцзи его прекрасно понимал. Усянь сжимал сильные предплечья, когда терся о его член, и совершенно не думал ни о чём, кроме того, как прекрасен момент их воссоединения. Ванцзи смотрел на алые отметины, на наливающиеся багряно-фиолетовым синяки от слишком сильно сжатой кожи, на кровоподтёки и досадливо поджимал губы. Сладость от недавнего секса с бурным выплескиванием на эти самые бёдра как рукой смыло. Усянь понял его мысли, осмотрел следы страсти Ванцзи, затем свои искусства и протяжно вздохнул. Почему Цзян Чэн не сказал, что больно? И кто из них героя ещё строит! И как он мог быть так невнимателен, чтобы не отличить стон боли от стона удовольствия?!

— Блять… — рвано выдыхает Усянь.

Цзян Чэн, чья голова всё ещё на плече Ванцзи, приподнимает её и открывает один глаз, утыкаясь лбом в шею Ланя, наслаждаясь чужим тихим пульсом. Он вопросительно приподнимает бровь.

— Что?

— Прости, — только и шепчет Ванцзи.

Ваньинь поднимает голову и непонимающе смотрит на него, нахмурив тёмные брови. Он следит за взглядом этих двоих и привычно закатывает глаза.

— Нашел за что извиняться, всё нормально.

— Мы перестарались, — нервно улыбается Усянь.

— Так соскучились, что забылись, А-Чэн…

— Я же сказал, что всё нормально. Или глухой? Хотя, чего я спрашиваю…

— Больно? — Ванцзи проводит подушечками пальцев по бёдрам. Последнее, что он хотел — это ранить А-Чэна. То желание далеко в прошлом, теперь его хотелось защищать, любить, быть рядом с ним и А-Ином.

— Мы не хотели делать тебе больно, А-Чэн, мы с А-Чжанем просто так соскучились, что рассудок помутился и…

— Мне нравится, когда больно! — выкрикнул Цзян Чэн, уставший от ненужных извинений.

Замирают. Ванцзи с Усянем переглядываются, смотрят на А-Чэна. Тот обычно краснеет после таких откровений, но, ощутив, как дрогнула рука Ванцзи, он усмехается и смотрит по очереди в глаза Усяню, затем запрокидывает голову и смотрит на Ванцзи, в подбородок шепчет, на обоих поглядывая.