Глава 1. Шэнь Юань (1/2)

Осень пришла на Цинцзин туманами. Холодные утра сменялись прохладными днями, иногда дождливыми, иногда просто пасмурными, и Юань все чаще уходил через бамбуковую рощу к ущелью и сидел там, бездумно глядя на то, как лес внизу неуловимо меняет свой цвет.

Остролистые клены покраснели в одну ночь. Их насыщенно-бордовые кроны темнели теперь по отвесным стенам ущелья, будто пятна засохшей крови, и низкие облака цеплялись за них своими белыми рваными краями, только усиливая это впечатление. А потом начались дожди и сбили листья с веток.

В отличие от кленов, бамбук оставался зеленым. Капли скользили по его вздрагивающим листьям, чуть задерживаясь на концах перед тем, как сорваться к земле, и казалось, что по листве скатываются сотни мерцающих жемчужинок. Потому, должно быть, этот бамбук и назывался серебристым.

О тренировках Юань не забыл, нет, но сосредоточиться на них не мог. Так что Лю Цингэ приходил, просто молча сидел рядом, отклоняя летящие с неба капли своей ци, и смотрел, как по дну ущелья ползут сизые клочья тумана.

В Бездне дождей не было. И лесов не было тоже. И пропасть под ногами Шэнь Юаня была не похожа на наполненный огнем и жаром ад, в который прыгнул Ло Бинхэ, чтобы спасти их всех. На платье Юаня даже остались прожженные прорехи в тех местах, куда попадали вылетевшие из Бездны искры, а Ло Бинхэ, должно быть, они жалили все время его падения…

По-хорошему, поподробнее о Бездне стоило бы расспросить Самолета, но от одной мысли, что придется выслушивать его нескончаемую болтовню, Юаня охватывала такая тоска, что опускались руки.

Да и торопиться с разговором теперь не было смысла.

Если бы только Юань рассчитал все лучше! Можно ведь было не брать Бинхэ с собой на это собрание в Хуаньхуа - и тогда печать Су Сиянь, ограничивающая демонические силы сына, не оказалась бы сорвана, и не было бы выплеска демонической ци, и встречи с Ша Хуалин бы не случилось…

В том, что произошло с Бинхэ, была вина Шэнь Юаня - и только его одного. Да даже появление Ша Хуалин можно было предвидеть! О союзе с ней упоминал Мобэй-ван, она ведь была в Северных пустошах и, разумеется, почувствовав всплеск силы Небесного демона, пожелала обрести могущественного союзника - почему Юань не подумал, что она рассвирепеет, увидев однажды победившего ее человека? Быть может, иначе с ней удалось бы договориться? Ведь в романе-то между ней и Бинхэ существовало полное взаимопонимание…

А теперь его ученик, все еще подросток, пожертвовал собой ради трех взрослых! Но ему даже не восемнадцать лет, как в романе Самолета, и, что бы там Шан Цинхуа ни говорил, пройти через Бездну ему будет куда сложнее, да и получится ли? И Синьмо… про Синьмо тоже забывать не следовало.

Мысли угнетали, но не думать Юань не мог.

Дни шли. Постепенно дожди прекратились. Воздух по утрам стал прозрачным и почти хрустальным, далеко-далеко разнося звуки, и иногда можно было даже расслышать, как в проходящих по дороге на Аньдин караванах позвякивают колокольчики на мулах, мычат коровы и взвизгивают свиньи.

Последнее и навело Шэнь Юаня на мысль, которая вырвала его из созерцательно-тоскливого состояния. Он, правда, сначала испугался, что нужный день уже прошел, но оказалось, что в этот високосный год Чэнъян выпадал на самый конец того месяца, что в мире Шэнь Юаня посчитали бы ноябрем. Удивительно поздний срок для этого праздника, но зато у Юаня оставалось время подготовить необходимое.

Он не знал, существовала ли тут праздничная традиция взбираться в девятый день девятого лунного месяца на высокую гору, пить хризантемовое вино и носить с собой кизиловые ветви для преодоления несомненно серьезной опасности дня двух девяток, но дома церемонии почитания предков проводились именно в этот день. Конечно, зажечь перед поминальными табличками благовония и представить предкам нового члена семьи можно было еще весной, но ждать полгода до второго подходящего праздника Юань не хотел.

В качестве жертвенного животного он выбрал годовалого поросенка: курица или петух были недостойны Цзю-гэ, кролик был слишком мелким, а барана еще требовалось где-то найти.

Утро Чэнъян выдалось пасмурным. Наведавшись в рощу, чтобы лишний раз убедиться, что ничего не забыто, Юань вернулся в дом и решительно прошел в библиотеку.

Работавший за столом Шэнь Цзю тут же вопросительно поднял голову и вернул на подставку кисть. Сегодня на нем было обманчиво скромное платье с вышитыми на темно-сером шелке хризантемами. Белые бутоны на плечах сменялись раскрытыми розовыми цветами по краям рукавов, а те в свою очередь уступали место бордовым соцветиям, роняющим лепестки на подоле - выглядело нереально красиво.

Похожее платье, только с кизиловыми мотивами и непременными красными лентами Юаня ждало в спальне: от него он сбежал ни свет ни заря, торопясь на Цзуйсянь. До Юаня только сейчас дошло, что Чэнъян на пике Цинцзин получался чем-то вроде местного праздника, если брать во внимание всю эту символику с осенью и вторым слогом в имени текущего главы.

А Цзю-гэ говорил, что даже дня рождения своего не знает…

- Что-то случилось? - брат смотрел на него пристально, как и все эти последние месяцы.

- Мне нужно, чтобы ты зарезал поросенка, - сказал Юань, не сразу осознав, что это не лучший способ начать разговор.

Цзю-гэ чуть нахмурился, но тут же поднялся из-за стола, по всей видимости, готовый убить ради Юаня не только уже подготовленного поросенка, но и всех, на кого Юань только укажет.

- Я надеюсь, мои родители живы, - почувствовав необходимость все объяснить, он поймал брата за руку и глубоко вдохнул. - Но я бы хотел представить тебя прадеду. Он заложил основу семейного благосостояния… Его звали Шэнь Юаньмин - как “великое предназначение”. Прадед… Он был бы рад.

Вот оно и было сказано. А Шэнь Цзю смотрел на Юаня так, словно не находил слов.

- В моем мире считается, что ежегодную жертву на алтаре предка должен принести старший мужчина рода, ну, а поскольку ты мой старший брат, я… - Юань неопределенно махнул рукой, указывая в сторону бамбуковой рощи, где в в укромном месте устроил алтарь. - Взрослая свинья - слишком грязно, так что я подумал… Годовалый поросенок… от нового члена рода…

Цзю-гэ обнял его так крепко, что Юань даже охнул.

- Ты дал мне другое имя, - сдавленно, будто ему перехватило горло, прохрипел Шэнь Цзю. - Публично объявил братом перед Великими орденами. Ты хоть понимаешь, что уже принял меня в семью, А-Юань?

Шэнь Юань всхлипнул и прижал близнеца к себе еще крепче.

- Я дурак, - прошептал он, чувствуя запах бамбука и дождя, окружавший брата. - Но тогда тем более нужно сделать все правильно. И день рождения… Пусть он будет у тебя сегодня, а не… тогда.

- Конечно, - шепнул ему в волосы Цзю-гэ. - Пусть будет сегодня.

Они стояли обнявшись, и было почти больно дышать - от невозможности выпустить сейчас брата из рук, от несказанных слов, которым все не находилось времени, и от страха, загнанного в самый дальний уголок разума.

Что он будет делать, если все действительно предрешено?

Об этом Юань не хотел думать. Не мог.

Цзю-гэ, должно быть, чувствовал его настроение, раз ни разу за эти три месяца не заговорил о Ло Бинхэ. Как будто сказанного там, на площади собраний Хуаньхуа, оказалось достаточно, и короткое “я понимаю, почему ты промолчал” подвело итог всему предпринятому Шэнь Юанем. Да он сам, окажись на месте Цзю-гэ, уж точно не удержался бы от претензий, а брат просто принял его решение - и всё!

- Ты слишком громко думаешь, - тронул его висок губами Цзю-гэ и вздохнул. - Не надо, А-Юань, ты поступил правильно.

Удержать глаза сухими не вышло. Юань сжал губы и, всхлипнув, неловко вытер лицо о плечо брата.

- Ты зря себя терзаешь, - так же тихо продолжил Шэнь Цзю. - Все хорошо. Когда ты перестанешь так переживать за мальчишку, ты сам это поймешь.

Мальчишку. Не звереныша. Слезы снова пришлось вытереть об это красивое хризантемовое платье.

- Ло Бинхэ тебя обожает и сделает все возможное, чтобы вернуться, - Шэнь Цзю погладил его по волосам. - А нашему главе Юэ помимо принца Севера точно не помешает Небесный демон, с которым можно будет разговаривать и договариваться.

Он сказал это таким тоном, что Юань невольно усмехнулся.

- Сплошные меркантильные интересы, - пробормотал он.

- Не имею представления, что это, - без тени улыбки в голосе отозвался Цзю. - Но да.

- Истинный стратег пика Цинцзин, - не остался в долгу Юань и наконец поднял голову, уже не стыдясь своих наверняка покрасневших глаз.

- Кто бы говорил, - парировал Цзю, а потом поцеловал его, мягко раздвигая губы Юаня языком и сплетая их ци воедино.

Юань ответил без колебаний.

- Лучше? - с улыбкой шепнул Цзю-гэ, когда поцелуй прервался.

- Немного, - признался Юань, чувствуя, что что-то натянутое в груди и правда чуть отпустило. Он будто вынырнул с глубины, и теперь даже краски вокруг переставали быть блеклыми.

- Но перед досточтимым предком нужно выглядеть подобающе, - напомнил Шэнь Цзю и разжал объятия. - Иди переоденься.

- Точно, - спохватился Юань, будто ему и впрямь предстояло встретиться с прадедом. - Я мигом!

Он метнулся в спальню, ополоснул лицо и, найдя наряд на том же месте, где он был утром, поспешно облачился в пять слоев шелка, не подумав даже поворчать на тему вышивки верхнего платья - куда роскошнее, чем на платье Цзю-гэ.

- Надеюсь, поросенок не сбежал, - выдохнул Юань, выходя на веранду, где его ждал брат. - Он в мешке там…

- Если понадобится, догоним, - Шэнь Цзю окинул его придирчивым взглядом и кивнул.

- А потом поймаем и съедим, - пробормотал Юань и пошел вперед, показывая дорогу.

Место для ритуала располагалось неподалеку от той поляны, где они тренировались с Лю-шиди. Здесь нашелся очень удобный камень - темно-серый с черными прожилками, словно специально для алтаря. На нем Юань устроил простую глиняную чашу, наполненную песком, чтобы можно было без опаски вставлять и свечи, и палочки благовоний. Заказывать отдельно табличку Шэнь Юань не стал: хотелось хотя бы к чему-то приложить руку самому, так что имя прадеда на камне он высек - с помощью чистой ци.

Мешок с поросенком лежал там же, где Юань его оставил. Так же никуда не делись кувшин с хризантемовым вином, пара чашек и завернутый в полотенце пятислойный пирог, укрытый, чтоб не остывал, еще и сохраняющей печатью.

- Деда, - опускаясь перед камнем на колени, тихо позвал Юань, как привык когда-то в далеком детстве. - Прадедушка Мин, я привел старшего брата, Цзю-гэ, “Цзю” как “черный нефрит”. Цзю-гэ, это прадедушка Шэнь Юаньмин.

Он не глядя поймал близнеца за руку, а потом все же отпустил прохладные, чуть подрагивающие пальцы, когда Шэнь Цзю опустился на колени рядом и склонился к самой земле, отдавая положенную дань уважения предку.

- Деда, он так заботится обо мне здесь, - Юань взглянул на выбитое в камне имя, и слова потекли с языка так же легко, как и слезы из глаз. - Я знаю, что он никогда не бросит меня, не оставит в беде. Он меня даже не ругает, хотя есть за что… и понимает с полуслова, а еще умеет так смотреть, что у меня внутри все согревается от умиления. Прадедушка Мин, присмотри, пожалуйста, и за ним так же, как присматриваешь за мной!

Ароматный дымок от зажженной благовонной палочки потянулся ввысь, плутая между бамбуковыми листьями. Предварительно оглушенный поросенок даже не взвизгнул под ножом, и алая, парящая в холодном воздухе кровь так быстро впиталась в землю, словно дух прадеда в самом деле услышал Юаня и пришел, чтобы дать о себе знать.

- Я тоже должен рассказать вам о вашем правнуке, - тихо произнес Шэнь Цзю, глядя на выбитое в камне имя, - о том, что он значит для меня, и о том, что для меня он делает - каждый день, одним своим присутствием рядом…

Он начал рассказывать, и Юань, тихонько поднявшись, отошел на десяток шагов, давая брату выговориться. Он чувствовал, что Цзю-гэ это нужно - понимал это так же ясно, как и то, что не должен присутствовать на этом подобии разговора наедине, в чем-то даже исповеди, - и потому стоял поодаль и смотрел, как тонкие струйки дыма медленно завиваются вверх во влажном воздухе и ложатся Шэнь Цзю на плечи, будто обнимая.

Цзю-гэ все говорил, то опуская голову, то снова устремляя взгляд на алтарный камень, даже когда пошел дождь. Юань накрыл брата пологом ци, и хоть капли теперь отклонялись в стороны, дым от курительных палочек все равно прибивало вниз. Он стелился у самой земли и исчезал, будто впитываясь в нее - точно пуская корни, так же, как Юань пускал корни в мире, ставшем ему домом, обрастая привязанностями, заботами и надеждами. Он словно только сейчас до конца принял однажды озвученное намерение больше не искать дорогу туда, где остались родители, сестра и братья, и протянутая именем прадеда ниточка сделала этот мир родным и настоящим.

Жизнь продолжалась.

- Спасибо, деда, - прошептал Юань.

Шэнь Цзю, вновь поклонившись до земли, поднялся на ноги, и Юань подошел к нему, чтобы разлить горьковатое хризантемовое вино по чашкам и разломить пополам пирог с кисло-сладкой кизиловой начинкой.

Здесь они больше не говорили. Палочки благовоний успели прогореть, но он все равно ощущал этот особый дымный запах - даже когда вернулся из заполненного дождем бамбукового леса в сад, яростно сопротивляющийся увяданию.

Но теперь осенние краски больше не навевали тоску.

Ученики, занятия с которыми пришлось все эти месяцы проводить Цзю-гэ, присутствию Юаня на вечернем празднике обрадовались так, что ему даже стало совестно. Из поросенка были приготовлены традиционные, как оказалось, для этого дня булочки-баоцзы и паровые пельмешки с добавлением креветок, а фейерверк готовила сама Сюй Цинли - и зрелище обещало быть особенным.

Нин Иньин, негромко посмеиваясь, разносила ученикам лунные пряники с миндалем, а в ответ ей на поднос клали мелкие монетки и бутоны хризантем. Шэнь Юань впервые видел подобный обычай, но куда больше его волновали насущные дела.

- А зачем ей дарят деньги и цветы? - подавшись ближе к близнецу, шепнул он. - Это ведь тоже какая-то традиция?

- Сегодня Иньин вытянула жребий “жертвы”, - тихо пояснил Цзю-гэ. - Поэтому ей собирают хризантемы на будущее вино и монетки, чтобы заплатить заклинателю, который будет ее защищать этой ночью.

- Серьезно? - о таком прочтении праздника Шэнь Юань не слышал.

Он посмотрел на довольную Иньин и спрятал улыбку. Их умница Иньин, конечно, была куда рассудительнее по сравнению с тем вечным образом ”девицы в беде” в романе Самолета, но, похоже, роль жертвы ее преследовала, если не всерьез, то на простеньком празднике точно.

- Сейчас остальные будут предлагать ей ”цену”: сколько возьмут за защиту, - развернув перед собой веер, шепотом продолжил Шэнь Цзю. - Того, кто понравится больше всего, ”жертва” нанимает, и дальше они отправятся ”сражаться с демоном”. Дети помладше обычно просто едят припрятанные сладости, а наши, думаю, будут пить вино. Хотя, судя по тому, как на Нин Иньин смотрит Мин Фань, он возьмет свою плату поцелуями.

Юань тоже бросил взгляд на Мин Фаня. Парень сидел, как на иголках, поглядывая по сторонам, словно предупреждая остальных не вставать у него на пути. А будь здесь Ло Бинхэ, Иньин наверняка бы…

Расстроиться снова Шэнь Юань себе не позволил.

- А это только детское развлечение, - сказал он прежде, чем успел додумать мысль до конца, - или взрослые заклинатели тоже играют в такую игру?

Во рту как-то само собой пересохло, стоило представить себя на месте Нин Иньин. Гипотетически, разумеется, потому что тогда пришлось бы выбирать между Цзю-гэ, Юэ Цинъюанем и Лю-шиди, а он точно не смог бы этого сделать…

- А ты хотел бы сыграть? - окатил его жарким взглядом Шэнь Цзю, и Юань чуть не взмок от пришедших следом мыслей.

- Нет, - и тут же спрятал собственное смущение за веером. - Мне просто любопытно.

Шэнь Цзю повел бровью, и Юань вспыхнул.

- А Мин Фань уже получил меч? - попробовал перевести тему он. - Ты ведь собирался разрешить ему посещение пика Ванцзянь.

- Обретение меча учеником - слишком важное событие, чтобы можно было обойтись без участия младшего главы, - спокойно напомнил Цзю-гэ. - Так что нет.

От понимания, что брат придержал церемонию на несколько месяцев, чтобы дать Юаню время прийти в себя, сердце наполнилось горячей благодарностью.

- Спасибо, - шепнул Юань, поднимая взгляд на близнеца.

Цзю-гэ усмехнулся.

- Будешь так на меня смотреть, поцелую при учениках, - сообщил он так, будто не знал, что эти слова делают с Шэнь Юанем. А может, и не знал?

Шэнь Юань какое-то время пытался совладать с возбуждением, но потом спросил себя, а зачем? В эту игру интереснее было играть вдвоем!

Цзю-гэ снова смотрел на сад, в котором были расставлены столики. Фонари разбрасывали вокруг себя золотистый свет, перистый бамбук шевелил листьями, Нин Иньин, действительно выбравшая “защитником” Мин Фаня, гордо уводила того за собой в темноту, и вслед ей с завистью смотрели другие ученицы, а юноши постарше, думая, что наставники их не видят, передавали друг другу кувшинчик с вином явно покрепче, чем хризантемовое.

- При учениках не надо, - произнес Юань будто между делом, - но у веранды такая глубокая тень, что даже я там ничего не вижу.

- Сказал бы старшему брату, что любишь темноту, он бы завязал тебе глаза, - с едва заметным намеком парировал Шэнь Цзю, и Юань аж дар речи потерял, представив себе эту картину. А он и не знал, что его заводят такие вещи!

Остроумный ответ все никак не приходил на ум, но Цзю, явно догадавшись об этом, свернул веер и посмотрел на Юаня уже без подначки.

- Я счастлив, что вижу тебя прежним, А-Юань, - шепнул он, а вслух достаточно громко добавил. - Ученики Цинцзин заставляют этого учителя думать, что в другие дни их не кормят. Как считает младший глава, они продолжат набивать животы едой, даже когда начнется фейерверк, или все же заранее поищут более открытое место?

Юань сделал вид, что не заметил того, как притихли ученики.

- Отсюда они скорее увидят дно кувшина, а не фейерверк, - кивнул он. - Уже ведь пора начинать?

- Младший глава прав, - ответил Цзю-гэ и поднялся из-за стола. - Но если ученики решат остаться здесь…

- Старший глава! Младший глава! Позвольте этим оставить вас? - Юань чуть не рассмеялся, слыша нетерпение в голосах сообразивших, что к чему, детей, и неважно было, что номинально многие из них ими уже не считались.

- Фейерверк лучше будет виден с другой стороны дома, - тем временем прохладно заметил Шэнь Цзю. - Если ученики поспешат, то еще могут успеть…

- Да, наставник! Спасибо, наставник! - те, быстро поклонившись, бросились бежать через сад.

Цзю-гэ щелкнул пальцами, и его ци короткой волной расплескалась по саду, гася фонари. Ах, вот оно что!

- Стратег, - искренне восхитился Юань, а потом потянул брата к себе и поцеловал, снова загораясь от жадного и горячего ответа его губ.

А потом над Цинцзин вспыхнула первая ракета.

- Хризантемы будут позже, - оборвав поцелуй, шепнул Шэнь Цзю, а Юань замер при виде относительно простых золотых и красных искр, рассыпавшихся высоко в небе.

- Мне уже нравится, - ответил брату он и вытер неожиданно проступившие слезы.

Фейерверк походил на те, которыми он любовался дома: сотни опадающих огней - оранжево-красных, выцветающих при падении до белизны… Не хватало лишь грохота выстрелов, этого привычного “бу-ум!”, “бум-бум-бум!”, которое откликалось бы в сердце предвкушением и ожиданием сюрприза. Очередная ракета с шипением вспыхнула в вышине, раскрываясь золотой искрящейся хризантемой, которая тут же рассыпалась в мерцающую пыль. Но следом уже расцветала другая - голубовато-белая, и потом еще одна, темно-красная, и снова золотистая, а дымный след от ракет растекался в небе белыми стеблями и прозрачными листьями, между которых летели светящиеся кленовые листья.

Юань даже растерял все мысли. Он не представлял, что можно создать подобную красоту.

- Это великолепно, - прошептал он. - Сюй-шимэй подвластны настоящие чудеса.

Над ними раскрылся последний ослепительно-белый цветок, который начал терять лепестки, один за другим. Глядя, как те, кружась, летят к земле, медленно тая в ночном воздухе, Юань взял брата за руку.

- К нам, похоже, гости, - сказал он, глядя на яркую звезду, что направлялась к Цинцзин и становилась все ярче с каждым мигом.

- Похоже, ты прав, - ответил ему Цзю-гэ и подтолкнул по дорожке к дому. - Байчжань или Цюндин? Хотя нет, глава Юэ вряд ли вернулся бы из Хуаньхуа без предупреждения…

- Что?

Юань вдруг растерялся. Словно опомнившись, он вдруг увидел себя со стороны: надо ж было расклеиться настолько, что даже перестать разговаривать с Лю Цингэ. Да что там!

Он совсем забыл о Юэ Цинъюане, а ведь на него свалились все эти дела с Цветочным дворцом! И Шан Цинхуа! И о раковине для Му Цинфана, так и оставшейся не подаренной!

- А что в итоге получилось с Хуаньхуа? - ужаснувшись упущенному времени, спохватился он. - А с Цю Хайтан? И с молодой госпожой Чэн? И нашли ли вы автора тех художеств?

- Наконец-то, - с облегчением выдохнул вдруг Цзю-гэ. - Узнаю своего брата. Пойдем, пока варвар, не найдя нас дома, не решил, что с тобой опять что-то случилось.

Они снова прошли через темный сад и во внутреннем дворе дома, где горели ночные жемчужины, увидели Лю Цингэ, хмурого и словно озабоченного чем-то.

У Юаня в груди сильнее забилось сердце. Он шагнул вперед и позвал, не скрывая своего волнения:

- Лю-шиди?

Глава Байчжань вскинул голову с такой надеждой, что у Юаня перехватило дыхание. Он потянулся рукой к поясу за веером, надеясь спрятаться за ним, и немедленно вспомнил, что оставил его на столе в саду, увлеченный поцелуями с Цзю-гэ, еще до фейерверка. Да что ж такое-то!

- Юань-шисюн… - а Лю-шиди пошел навстречу и, словно этого всего было мало, достал из-за пазухи новый веер с по-осеннему яркими красками на шелке, танцующими журавлями и резными боковыми планками из красного дерева.

- О, традиционный подарок ко дню имени? - усмехнулся Шэнь Цзю, бросивший на подарок быстрый взгляд. - Снова мастер Чэн?

Из всего этого Юань ухватил только одно.

- День имени? - должно быть, прозвучало глупо.

Лю Цингэ вздохнул, а потом протянул Шэнь Цзю что-то в длинной тонкой коробке.

- А это тебе.

- Раньше Лю-шиди никогда не… - Цзю-гэ снял крышку и замолчал, вытащив наружу кисть для письма. - Кхм.

Похоже, она тоже была какой-то особенной, раз он не нашелся со словами. Юань мог рассмотреть тонкую золотую полоску на том месте, где мягкий волос крепился к рукояти, и одно это уже наводило на мысли о цене.

- За все годы сразу, да? - спросил Шэнь Цзю, не поднимая головы.

- Этому шиди все равно некуда тратить деньги, - так же негромко парировал Лю Цингэ, отворачиваясь в сторону.

- Которые, к тому же, в клане Лю привыкли не считать, - согласился Цзю-гэ, возвращая кисть в коробку.

Этот обмен шпильками прозвучал почти беззлобно, словно они оба продолжали лишь потому, что прекратить значило сдаться в старом споре.

- Может быть, Лю-шиди согласится выпить с нами чай? - предложил Шэнь Юань, пряча улыбку за новым веером.

- Да, действительно, - согласился Цзю-гэ и, бросив на Лю Цингэ очередной непонятный взгляд, первым двинулся к дому.

А Шэнь Юань вдруг ощутил, как близко к нему стоит Бог войны.

- Лю-шиди простит этого никчемного? - сглотнув, произнес он, делая вид, что полностью занят веером. - Последние месяцы этот шисюн зря тратил время шиди во время утренних тренировок.

- А-Юаню не стоит об этом беспокоиться. Завтра этот Цингэ должен отправиться на охоту, его не будет какое-то время, и шисюн сможет…

- На охоту? - Шэнь Юань не ожидал, что так расстроится. - Надолго?

- Этот шиди мог бы взять А-Юаня с собой, - неожиданно прошептал Лю Цингэ.

Он вдруг коснулся его пальцев своими, и Юаня как током ударило.

- Отправиться на охоту с Лю-шиди? - выдохнул он, как завороженный, облизнул губы, а потом вспомнил о том, как много нужно сделать чуть ли не вчера, и расстроился еще сильнее. - Я… не могу. Так много дел, а Лю-шиди не будет ждать…

- Сколько? - выдохнул тот, подступая еще ближе. - День, два… Больше?

Губы Лю Цингэ заставили Юаня на миг забыть обо всем.

- День, - выдохнул он в поцелуй, а мгновением спустя решительно отстранился, понимая, что иначе просто никуда отсюда не пойдет: так сильно было желание остаться с Цингэ наедине, как тогда, в шатре - в жаркой тишине, полной торопливых поцелуев, шумного дыхания и сводящих с ума прикосновений. - Лю-шиди останется на чай?

- Да, - выдохнул тот, а в следующий миг от лунных ворот донесся еще один знакомый голос.

- Надеюсь, этого шисюна сяо Юань тоже позовет в дом?

- Ци-гэ! - Юань радостно развернулся, чтобы увидеть выходившего на свет из темноты Юэ Цинъюаня. - Конечно!

- Этот шисюн счастлив видеть сяо Юаня улыбающимся, - он подошел ближе, величественный в своих парадных одеждах, которые носил за пределами ордена, как будто действительно только что вернулся из Цветочного дворца. Немного усталый, слегка взволнованный, но уже чуть расслабившийся - стоило Юаню улыбнуться шире - и с неизменным коробом сладостей в руках.

В памяти необычайно ярко вспыхнуло воспоминание о губах, ласкавших член, и Юаня моментально бросило в жар. Нет, играй он в ”жертву и заклинателя”, он бы точно не смог выбрать кого-то одного!