Не бойся их (2/2)

— Так и что же, у тебя нет никакой девочки, которая тебя интересовало? — мягко, но настойчиво напомнил о своём вопросе мужчина, когда повисла гнетущая тишина. Его ладонь опустилась на спину Чонгука, поглаживая, будто бы успокаивающе. Чонгуку не то чтобы от этого стало легче, скорее, наоборот. Прикосновения мистера Кима были приятнее и он б хотел вернуться к ним.

— Нет, сэр. — сказал, как отрезал ребёнок и ничего не сделал, чтобы убрать руку со своей спины.

— Может, мальчик?

— Мне не нравятся мальчики, — проблеял смущенно Гук и если бы мужчина был заинтересован, что именно говорит парень, он бы заметил вранье.

«Только мистер Ким, я ему тоже нравлюсь, он спасёт меня.»

— О, Гуки, я не имею ничего против подобных связей. Я и сам иногда так балуюсь… — тут Чон тяжело вздохнул, поджав губы ы тонкую полосу, и профессор удивлённо посмотрел на него, — мы просто общаемся, почему ты в таком напряге? Я чувствую, ты под одеждой чертовски твёрдый, — он снова неприятно захрюкал, обнажив ряд ровных белоснежных зубов, и похлопал его по пояснице. Чонгук задрожал и ссутулился. То, что он слышал, и то, что он чувствовал, думалось ему, это никак нельзя было связать. Угроза исходила от старичка, к которому его привёл его герой? Мистер Ким не мог так рисковать человеком, значит он не знал. Но он обязательно почувствует.

— Сэр, почему я тут? — беспомощно спросил Чонгук, устало прикрыв веки. Он верил, что сейчас скажут, что-то наподобии: «Обсудит твою работу и твои достижения», но этот Хэ молчал. Его ладонь никуда не делась, она осталась на пояснице Чонгук, и Чонгук ощущал ее шершавость через свою рубашку и жилет. Он сгорбился больше, чуть двинувшись вперёд на постели, но рука оставалась с ним.

— Я же сказал, — заговорил снова Чен, в голосе тягучий мёд, никакой агрессии и недовольства, — мы просто общаемся или ты…

— Вы хотите поговорить про… про мою учёбу? То есть про мои че-чертежи. — Чонгук вспоминал, что было такого интересного для такой встречи и, черт возьми, ничего.

— Ты отлично справился. Профессор Мин в тебе не ошибся, — кивнул задумчиво мужчина, и Чонгук, выпав из размышлений, робко улыбнулся от похвалы, в этот раз совсем не раздумывая, почему профессора говорили о нем. — Только посмотри на это, — прошептал ласково мужчина, коснувшись его подбородка, и Чонгук, как амеба повёлся за пальцем, когда мужчина повернул его лицо к себе, — у тебя такая красивая улыбка, детка, — он погладил его по щеке, большим пальцем, любуясь, и…

Вот это точно было неправильно. Он читал с Чен Хн романов о «неправильных» ощущениях и, на самом деле, он не хотел верить. Мистер Ким бы не отдал его «неправильному» человеку. Ну, конечно это не его вина. Чонгук виноват сам, он сам неправильный, раз ощущениет это.

— Я благодарен, — севшим от напряжения голосом промямлил Чон.

Он был достаточно сильным, чтобы дать отпор такому пожилому человеку, как Чен Хэ.Но в любом случае, Чонгук не хотел драться. Во-первых, он не любил делать людям больно, а во-вторых, он под наркотиками и когда их действие прекратится было неизвестно. А ещё думалось, что этот человек влиятельный, не выглядит он, как профессор Мин. Он выглядит, как мистер Ким, богато, ухожено. Тогда кем был Чонгук?

— Знаешь, на тебе отлично смотрелся милый костюмчик или даже шортики, — мужчина мягко притянул его к себе за талию, и наклонился ближе, до неприличия близко, обдавая жарким дыханием нежную кожу, несмотря на то, что Чон попытался отстраниться, — такая симпатичная маленькая вещица.

Правильно, вещь.

— Я благодарен, — сказал еле слышно Чонгук. Хотелось домой, сейчас, прямо сейчас в свою кровать, накрыться одеялом и никого ни видеть, ни слышать. Он попробовал улыбнуться, но из карих глаз хлынули тонкие солёные ручейки.

— Посмотри на меня, ну же, — Хе стёр влажные дорожки с мальчишеских щёк и, дождавшись, когда тот откроет свои заплаканные глаза, сказал. — Хочешь я куплю тебе шортики?

— Нет, — покачал головой Чон, подбирая лучшие слова, чтобы не показаться тому неблагодарным, зная куда ведёт мужчина, — я… правда, ценю вашу щедрость, сэр, но… — губы задрожали, когда он выдавил, — я бы хотел вернуться обратно в зал. Пожалуйста.

Тот закивал медленно, будто бы обдумывая ответ, и обвёл его оценивающим взглядом, словно облизав. Он мог отпустить его, мальчик молился на это. Не мог ведь он мучить Чонгука?

Слёзы продолжали течь, и старик снова вытер их ласковым касанием. Чон в ужасе горько всхлипнул, когда он прижался губами к его щеке. Тогда его чуть не вырвало.

— А если подумать хорошо? — снисходительно поинтересовался Чен Хе

Он знал, что Чонгук не откажет ему, с самого начала. Потому что он бесхребетный щенок и под наркотиками.

Он знал, что никто не сможет отказать ему, был уверен в своих силах.

Было глупо надеяться, что он избежит этого, правда? Черт, он правда думал, что взрослые люди честные и умные, такие же, как Бэй или мистер Ким — настояще герои, что они ни за что не навредят ребёнку. Ему. Он игнорировал все красные флаги! Если бы…

Если бы? Если бы что? Если бы не давал гнобить себя в школе? Если бы не давал гнобить и принижать себя профессорам? Если бы он не пришёл сегодня? Если бы он сразу сказал «нет» любым рукам на своём теле? Если бы…

Это бы всё равно или поздно произошло. Чонгук смотрел на него, терпеливо глядящего в ответ свысока, и понимал, отчётливо, до омерзения — эта свинья бы нашёл, на что давить. Он не предлагал ему деньги, хотя, наверное, привык к таким отношениям, он не угрожал взять его силой. Старик прочитал все ходы, наверное, когда услышал или увидел его впервые. Ах, бедный мистер Ким, его использовали точно так же и скорее всего, этот человек в ещё худшем состоянии, чем он сам.

Когда мужчина наклонился за поцелуем, Чонгук не пошевелился, вызвав этим одобрительный смешок. Старик зарылся пальцами в его мягкие волосы, помассировав подушечками кожу головы, словно давно хотел это сделать, и провёл носом по его гладкой, нежной щеке, вдыхая запах чистой мальчишеской кожи. Чонгук видел в его глазах восхищение. Желание. Видел пожар страсти, уничтожающий всё на своём пути. И не понимал, как это могло быть вызвано им. Он же совершенно не того уровня, не для этого он!

— Поцелуешь меня? — всё же мягко попросил Чен Хе, и Гук чуть было не захныкал от безысходности, — Просто поцелуй, малыш, ну же, — его голос стал более грубее, как и хватка.

Чонгук ничего не мог сделать, только молиться и выть от безысходности. Этот человек был настроен решительно и самый противный поцелуй в его жизни был не худшим, что могло бы быть.

— Только поцелуй? — вяло спросил Чон, уже не зная как держаться, чтобы не упасть и отрубиться.

— Да, детка, — ответил всё-таки он и улыбнулся, ожидая действий от юноши.

Чонгук старался не вспоминать о разнице в сорок три года и о том, что перед ним сидел какой-то Чен Хе, когда неловко подался вперёд и неумело прижался своими губами к чужим. Морщинисыте, рвстянутые возрастом щеки касались нежного юного лица. Чёрт, его второй поцелуй случился с шестидесятилетним мужчиной, который попросту прижал его авторитетом и наркотой.

Типичный вторник у типичного ученика университета.

Чонгук проклинал себя за никчёмность и слабость, ведь только это и мог, как его рассматривать теперь, если он прогнулся под дядю побогаче?

Он старался не трогать это полуголое тело, но, когда почувствовал, как в его рот толкается чужой язык, тут же отпрянул. Хе схватил его за талию и снова приблизился, намереваясь продолжить поцелуй, и Чонгук в панике упёрся ему руками в голые плечи, не позволяя. На это мужчина недовольно закатил глаза и с нажимом прошептал:

Щеночек. Отпусти.

Чонгук скривился, вкус и ощущение чужой слюны во рту был омерзителен, хотелось ударить этого человека, до невыносимой боли, такой же, какую тот причиняет сейчас ему. Хотелось справедливости. Спасения. Какого-нибудь удачного случая, звонка или, может, стука в дверь от мистера Кима.

«Почему ты все ещё ждёшь его?»

— Чонгуки, — еще твёрже произнёс мужчина, и Чонгук издал отчаянный плач, — я не хочу тебя обижать, — он нахмурился, его взгляд холодно пробежался по рыдающему юноше, без намёка на сострадание, — ты нравишься мне, ты хороший мальчик, я убеждён в этом. Ты знаешь, что старших нужно уважать. Нужно слушать, — вкрадчиво, будто пробираясь в его мысли, шептал мужчина — Ты понимаешь меня? Веди себя хорошо. Убери руки, мальчик.

Никто не собирался спасать его. Никто, черт возьми, не спасёт его, даже если он будет надрываться и кричать. Он так и сидел, уже слабее сжимая плечи мужчины, не видя ничего перед собой из-за солёных слёз и отключенной головой. В висках стучало, хотелось бежать, но он не мог. В его возможностях было только молить его отпустить.

— Я хочу к домой, пожалуйста, сэр, пожалуйста, я хочу вернуться домой и… и… мне так жаль, если я дал повод думать, но… Я не хочу… — размыто проблеял Чонгук, будто бы ребёнок, просящийся к матери. Унижение и стыд сдавили горло и он заскулил, поджав плотно губы, прикрывая глазки.

«Его это только заведёт, мать твою! »

— Тише, — к неудовольствию мальчика, гораздо мягче произнёс Чен Хе, вздохнув очарованно, — тише, милый, я правда, не собираюсь делать тебе больно. Только приятно нам, клянусь.

Живот Чона скрутило от отвращения, сердце забилось так сильно, что его стук эхом отдавался в глотке. мужчина отстранился, посмотрев на него, и снова поцеловал, сразу мокро и откровенно, игнорируя жалобное мычание Гука. Его руки заскользили по плечам и рукам юноши, заползли под рубашку, согревая, поглаживая узкую талию, и Чон снова попытался уйти мыслями в другое место. Представить, что он уже дома, в объятиях тётушки, а потом уходит из университета, и режет вены у себя дома. Да, да, тогда он будет чувствовать себя хорошо.

— Прелесть, ты такой сладкий, Боже, — застонал ему в губы свин, целуя беспорядочно в приоткрытый рот, он ловил его рваное дыхание, зарываясь мозолистыми пальцами в его волосы ещё больнее и грубее.

Чен Хе был в восторге. Чон Чонгук не делал ни черта, потому что не умел, сидел, будто кукла, и ему нравилось это как-то слишком сильно. А Чонгук всё думал и не мог понять, почему именно он? Почему именно ему так не повезло? Чем он мог привлечь внимание? Он самый обычный! Не для такого человека и такого дела!

— Такой юный, маленький, — разгорячённо похвалил Чен, скидывая с себя полотенце, и Чон, боязливо и нехотя взглянув на его твёрдый, крупный член, зажмурился, — Никто тебя так не трогал, верно?

Чонгук кивнул, скрывая раздражение, ведь ответ, казалось, был очевиден. И банален, как в тупых рассказах про любовь «папочек и малышей». Не нормально это.

«Да, старый извращенец, гордись, ховались этим.»

И тут его отключеный мозг дошёл до нужной мысли.

Профессору Чену нравилась его молодость. Возможно, чем старше люди становились, тем больше они ценили юность, и это могло бы оправдать его, он, блять, оправдывал его?

Он блядский насильник.

— Сними с себя это, щеночек, давай, я хочу сделать тебе приятно, будет хорошо, — впиваясь мокрыми поцелуями в мальчишескую шею, прохрюкал возбужденный Хе, и сам взялся за его ширинку на джинсах, вслепую расстёгивая. Чонгук остался в растегнутых штанах, захлебываясь в своих слезах.

«Только поцелуй?»

Ну конечно. Он мог попытаться, чёрт возьми, сказать это, закричать или заплакать снова. И это всё равно случилось бы. Он никогда не думал, что это произойдёт так, надеялся, что у него будет кто-то особенный, как мистер Ким, кто-то, с кем у него всё будет впервые, долго и нежно, постепенно. Даже если это обычное держание за ручки.

Но миром управляли люди, богатые и влиятельные, и у них были желания. Получается, ему просто не повезло быть желанным таким человеком.

А потом в номер спокойно заходит мистер Ким. Мистер Ким? Чонгук подрывается с постели, путаясь в спущенных штанах и падая в ноги мистеру Киму, цепляется за его ноги. Он совсем не видит, как передают деньги, как он расплввается в улыбке и гладит, как послушного щенка Чона.

— Успокойся, ангел, я рядом. Я спас тебя, только я спас тебя, — он ласково говорит, одновременно давит морально и спускается к несу на корточки. Приобнтмает, жалея костюм, — кто же знал, ангел, что этот человек такой плохой.

Это слышится Гуку, как спасение. Как будто Бог спустился к нему, рыдающему. В это же мгновение прилетает подщечина и Чон вскрикивая, успокаивается. Он смотрит прямо глаза в глаза. В карамельных глазах он видит раздражжение и удовольствие, правда не понимает почему. Но без оговорочно кивает больваньчиком и кусает свои губы до крови, чтобы успокоится

— Не бойся ты так, — он поднялся с корточек и посмотрел сверху вниз на щенка. — Бояться надо меня, а не эту тушу. Но мы будем дружить, и ты не будешь меня бояться, ангел, я не сделаю тебе больно. Единственный, кто не сделает тебе больно.