Ангел отрицающий Бога (1/2)
Домой его вёз мистер Ким в абсолютной тишине, что громадным весом давил на Гука. Он сидел на переднем сидении и редко всхлипывал. И Чон был уверен, что это раздражает мистера Кима, потому что он громко выдохнул и включил печку громче, заглушая ребёнка. Конечно, он и без того устал приводить парня в себя, но это почему-то сильно кольнуло. Когда они доехали до старого дома, что совсем не подходил фоном для такой дорогой машины, мистер Ким откинулся не давая никаких знаков.
Он просто сидел с непроницаемым выражением лица рядом с ним, и молча поглаживал свою губу, и Чонгук, несмотря на то, что безусловно верил и был влюблен в него, сейчас был напряжен и напуган, наблюдая за ним. Мистер Ким будто бы его не замечал, и Чонгук не мог сказать, хотелось ли ему быть замеченным, но ему точно не нравилось, насколько равнодушным казался мистер Ким.
Чон прикоснулся к ручке двери, собираясь выходить, но дверь заблокировали, а печь сделали тише. Это была ловушка. Не было разницы, что скажет Чонгук или сделает, ему всё равно достанется. Он знает это. Мистер Ким поднял на него глаза, отчего-то раздражённый, на грани, будто бы сдерживающий порыв сказать что-то грубое, что-то такое, что превратит Чонгука в ничто. Он сдерживался.
Он хотел, поблагодарить, но, как только его губы разомкнулись, палец мужчины поднялся и застыл в воздухе. Знак «замолчи» и Чонгук замолчал, сначала не поняв, чего тот хочет, а затем — опустил глаза в пол, ковыряя пальцы у себя на коленях. Он не смотрел на него, чувствовал себя абсолютно потерянным. Это будет напрасно и унизительно. Они оба понимали и Чон думал, что он заслуживает это.
— Нет, помолчи, просто закрой рот, — заткнул его тот, наваливаясь рукой на кресло Чона, и с громким рыком взялся за волосы, заставив того врезаться спиной в металлическую часть ремня безопасности. Чонгук поморщился, ощутив немного неприятных ощущений, но приняв это на свой счёт, — Я тебя о многом просил? Я просил не капать мне на нервы своими слезами, ангел, об одном просил, и ты не справился! Нужно было всего лишь забыть этот случай и успокоиться, но вот, ты сидишь на кресле, распухший от слез и нервируешь меня. Ангел, тебе не идёт такой вид, ради меня прекращай. Вот так, мой хороший, — он чуть наклонился, отпуская волосы и поглаживая щеку, и в этот раз Чонгук нервно дернулся от руки. Естественно это удивило мужчину, поэтому он дрожа, сам вернулся к руке. Он сейчас боится любых касаний, а ещё раздраженный мистер Ким близко. Настолько близко, что может раздавить его одним махом, как букашку.
— Я хотел встретиться завтра, пока в городе, но ты меня сильно расстроил, — Чонгук услышав это, как щенок потянулся к мистеру Киму, но тот сам отстранился, открывая дверь. — отличная работа, Чонгук. Гордись собой!
Чонгука била дрожь всё сильнее, по мере того, как мистер Ким распалялся, повышая голос. И мистер Ким был прав. Всегда был прав. Чонгуку нужно было просто держать эмоции на замке, а он решил, что этот случай так ужасен, важнее нервов человека. Он мог это стереть, ведь, его же не изнасиловали и просто потрогали, мистер Ким тоже мог. И эта ссора, испорченное настроение мистер Кима и их возможное расставание — всё это вина Чонгука.
— Учитывая наши проблемы сейчас, ты должен понимать, что никто не должен знать про это, — мистер Ким обернулся к нему со спокойным выражением лиц, — когда ты ехал на встречу, я узнал несколько о твоих друзьях и родственниках. И мне нравится такое маленькое количество, — это он так пошутить пытался сейчас, думается мальчику. Он недавно потерял отца и остался с тетушкой и единственным другом. — Чон Хосок, не менее одарёный мальчик побольше, который следит за тобой, как мама с папой вместе взятые. Мы с ней станем друзьями в этом, славный мальчик. Выглядит, как модель, я мог бы помочь ему пробиться в этой среде.
Чон не думал о сказанных мистером Кимом словами, он думал про сказанное им «у нас». «У нас» звучало эхом, оглушало и пьянило.
— Он критикует модную индустрию, — покачал Чонгук, супустя пару секунд потока из мыслей.
«Ох, если бы ты знал, что он критикует еще» — вздохнул мысленно Чонгук, поправляя выбившуюся прядь волос.
— Да, меня просвятили. Вроде бы, он зооборец и активист в борьбе с насилием и, кажется, педофилией. Как это связано связано, вообще?!
Мистер Ким знал достаточно много, даже наверное слишком много о незнакомых ему людях, но все эти факты…
— Это довольно безлико, — тихо заметил Чонгук.
— Ты прав, люди посредственны, — пожал плечами мистер Ким, ослабляя галстук на шее.
Он взрослый и долгие годы разочаровывался в людях, у него были все причины считать большинство из них поверхностными и опасными, но Чонгук, напротив, старался верить в лучшее в каждом, несмотря на годы травли и унижений. Так что пессимизм мистер Ким его просто ужасал и огорчал.
На телефон мистера Кима пришло уведомление и он не спеша взял телефон в руки. Чонгук нн успел разглядеть контакт, да и лезть в личную жизни такого человека он не хотел. Он только хотел ответить на его фразу, осмелившись посмотреть на мужчину, как его попытку прервало голосовое сообщение от мистера Кима.
— Я не трахать тебя собирался, а отменить столик в ресторане твоём, Господи, Чимин не нервируй меня.
Чон был в ступоре, довольно странные у них отношения для простого столика. Может это просто шутки? У взрослых такой юмор, он не должен лезть. Он…
— Продолжай. — никто.
— Я — я говорю не о них, мистер Ким, я говорю о ваших умозаключениях, — вкрадчиво произнёс Чонгук, —Они больше, чем коротенькое досье в твоей голове.
Они мои друзья, вот ваши…
— У меня нет друзей, — закатил глаза тот, поглаживая коженный ремень, — есть коллеги, а не друзья, и я связался с ними, потому что они мой зоопарк.
— Что? — возмутился Чонгук.
— Знаешь, когда ты покупаешь себе щеночка, потом кота, попугаев и остальных тварей, — постарался объяснить ему мистер Ким, — ты стараешься обеспечить их и приручить, чтобы они были твоими зверьками, за тебя. Так и я, я хочу опору и стену, а не братские посиделки в баре за пивом, мне нужна работа и успех. Мне вообще не нужны друзья.
— Это звучит плохо, — фыркнул Чонгук.
— Пусть так, — упёрся мистер Ким, — но, ангел, такой как ты этого не может понять. Все временно и все заменяемо. Они временные и заменяемые.
«Если ты так относишься к людям, с которых выстраиваешь стену, — обратился к нему Чонгук в своей голове, — то, как ты будешь относиться ко мне, когда я сделаю что-то не так? Вдруг я тоже стану для тебя временным? Может, я уже временный?»
— Ты иногда ведёшь себя, как мудак, — только и сказал Чонгук, покачав головой.
Мистер Ким застыл в недоумении, но, как только осознал услышанное, судорожно выдохнул, уставившись на Чонгука в изумлении. Чонгук поджал губы, глядя на него в ответ пристально, стараясь передать всю обиду, клокочущую у него внутри одним взглядом. А он в ответ махнул рукой на него и завёл машину.
Выходя Чонгук почувствовал, что ему стало легче. Никого нет, он один и никто его касаться не будет… Мальчик присел, обнимая руками колени и заплакал. Ему было страшно, он боялся даже Бэй.
***</p>
Дома он сидел безвылазно 10 дней. Чонгук закрылся в своей комнате, уставившись в стену, и судорожно сжимал в объятиях подушку, несдержанно плача. В его груди была дыра размером с кратер, всасывающая в себя все, оставляющая только самое худшее — чувство вины, стыд и сожаление. Чонгук с трудом дышал, его мучила нескончаемая пульсация в висках и горле, рыдания не прекращались, затаскивая его всё глубже в омут самобичевания. А желудок ныл от отсутствия еды, кажется он стал ещё бледнее, пропали щеки, а скулы и ребра виднелись отчётливо.
Мистер Ким стал его первой, его единственной любовью, и Чонгук отдал ему себя без задней мысли, без размышлений, он был готов на всё ради него. Но Чонгук был так неопытен, он совсем не понимал — это была бытовая ссора или окончательный разрыв всех возможных отношений? В плане, нет он не надеялся на отношения с мистером Кимом, просто он подумал… Должен он оставаться в своём углу или пойти к мистеру Киму, снова извиниться?
От одной только мысли о том, чтобы вновь прийти к нему в истерике, как побитый щенок, его затрясло. Он бы окончательно перестал считать его взрослым, если бы он показался ему в таком состоянии. И он очень сильно не хотел потерять мистеру Киму, на самом деле потерять.
За закрытой дверью Чонгук слышал горькое рыдание Бэй и ее тихое, сломанное ласковое слово или вопрос, как ее мальчик. Им двоим тяжело и страшно. Тётушка, найдя парня зареванного на асфальте, не ожидала мольбы о том, чтобы его его не трогали, чтобы прекратили.
— Г-гуки, ми-милый, — шелестит женщина, не хватаясь за ручку двери, —ты столько не ел, столько не выходил милый.
Он как и раньше молчит в ответ, тихо всхлипывает. Она мучает его. Плачет, она не должна плакать, он снова виноват или может мистер Ким был прав насчёт людей? Но сейчас ему просто хотелось исчезнуть, чтобы его все забыли, чтобы он все забыл.
В нем всё истошно вопило от злости и обиды, хотелось кричать, крушить всё, пожалеть себя и чтобы другие жалели, но это бы добило его. Особенно от тётушки, которая, казалось, была на грани смерти, но всегда была готова отдать жизнь за жизнь Гука. Он не мог погрязнуть в этом.
Чон тихо встаёт с дивана и открывает дверь. Тётушка Бэй не вешается на него, сжимает руку другой руки у сердца и начинает рыдать больше. Смотреть на парня ей было больно. Из светлого мальчика он превратился в костлявую смерть с красными от слез глазами.
Бэй протягивает дрожащую руку, боится прикоснуться, но мальчик сам прикладывает к своей щеке ее руку и хмуриться от страха.
Они не обсуждают, что произошло, когда Гук начинает есть, не обсуждают, когда он выходит из душа со стертой кожей. Она понимает, что могло произойти.
— Маленький, — тихо шелестит осипшим голосом тётушка и запивает таблетку.
Они обсуждали, что никогда не сорвут, поэтому они ещё рядом. Он рассказал, не забывая промолчать о ударах от мистера Кима, помнит, что заслужил.
***</p>
Проходит ещё неделя, Чонгук почти привыкает к касаниям близких. Только вес не восстановил, но он совсем не думал про это, он жил, как раньше. Пока, мистер Ким не позвал их в свой бассейн.
— Тётушка Бэй, ты не полезешь в воду? — крикнул вдруг Гук, развеяв мысли задумчивого мистера Кима.
Чон робко взглянул на тетушку — та оставалась в красивом шёлковом порео, из-под которой выглядывала лямка купальника, и покрывал колени. Она бросила на них взгляд поверх книги с серой обллжкой, на которой красовалось название «Призрак Оперы», и громко, спокойно ответила:
— Пока что не хочется.