Глава 4 (1/2)

Полум'я, переможець народів, богоподібний.

Всего лишь четыре слова, но именно они и стали приговором Днепровскому Дмитрию Олеговичу и послужили началом новой жизни Киева. Эти слова заставляли забыть жалость, разучиться чувствовать, впасть в небытие, делали его беспощадным жестоким монстром.

Холод пробирает вплоть до костей, а руки уже затекли от кандалов, сковывающих их, когда он в своём сознании. Дима уже ничего не понимает, не знает, когда это началось, когда закончится. Теперь эти слова причиняют боль большую, чем тот поток электричества, что пропускали через него прежде. Истерзанное сознание более почти не сопротивляется. И Диме страшно, ведь он не может ничего с этим сделать. Он все запоминает, чувствует, знает. От этого становится только хуже, лучше бы не знал, не видел того, что творит и что остановить не может. Он в клетке, в плену своего собственного тела. Дима внутри, он борется, кричит, молит о помощи, рвётся наружу, ломается и ломает, но не смиряется, пока не его сознание, измученное бесконечными попытками не отключается, и он вновь падает во тьму.

День переговоров.

Дима не спит, он не просто не может. Поэтому только периодически его тело отключается, чтобы поднакопить хоть какую-то долю энергии, чтобы иметь возможность относительно нормально функционировать. Он моргает несколько раз, прогоняя беспокойную дремоту, оглядывается и понимает, что он снова здесь. События прошлого дня всплывают в сознании - он снова был не в себе, был лишь наблюдателем, безвольной игрушкой, что беспрекословно исполнит любую волю своего правителя.

Сориентировавшись в датах, он с ужасом осознаёт, что настал день переговоров с представителями России на нейтральной территории, что означает, что ему надо отправляться в Минск. Он понимает, что ему предстоит встреча не только с Михаилом, но и с Николаем. А что по-настоящему приводило его в ужас и заставляло неприятный холодок пробежать по бледной коже, так это то, что на встречу с ними поедет не он, а тот - другой, тот, что Киев, тот, что просыпался каждый раз по велению тех самых четырёх слов.

Что угодно может пойти не так, и он боится, больше всего боится, что он сам станет причиной тому. Чтобы не собирались делать его сторонники, они не полезут с оружием на переговоры, верно? На самом деле, он уже и не знает, чего можно ожидать, они теперь абсолютно непредсказуемы, их действия нерациональны, а жестоки и беспринципны. Поток тревожных мыслей прерывает неожиданно открывшаяся дверь, в которую входит уже знакомый мужчина.

- Доброго ранку, Київ<span class="footnote" id="fn_32871569_0"></span>. - произнёс опротивевший голос, после чего его обладатель предстал прямо перед Днепровским, пугающе возвышаясь над рыжеволосым. Дмитрий же даже взглядом не повёл, продолжая сверлить им пол. - Ні до чого затримуватися, нам пора йти<span class="footnote" id="fn_32871569_1"></span>. Полум&#039;я...

Вспышка боли, словно игла пронзает голову Днепровского, и он дергается, зажмуривая глаза:

- Ні<span class="footnote" id="fn_32871569_2"></span>. - сквозь зубы цедит Дима, начиная мотать головой.

- Переможець народів. - холодно, не обращая и малейшего внимания на Диму, произносит мужчина.

- Зупинитися<span class="footnote" id="fn_32871569_3"></span>! - срывается на крик Дима, борется, хоть и понимает, что все попытки бесполезны. Руки вырвать пытается, но чужая рука с огрубевшей кожей хватает за челюсть, сжимая.

- Богоподібний. - в глазах Днепровского темнеет, боль отступает, приходит онемение. Голова опускается, он теряет контроль, давление с его челюсти исчезает. В следующее мгновение из-под лобья на мужчину в маске смотрят ярко-алые глаза, что вспыхивают огнём, который уже через секунду гаснет, возвращая глазам зелёный оттенок. Кандалы снимают с конечностей Киева, и тот потирает затёкшие запястья. - Пройдемо, пане Дніпровський, вони чекають нас<span class="footnote" id="fn_32871569_4"></span>.

***</p>

Коля, кажется, не изменился за последние месяцы совсем, всё такая же тёплая улыбка обращена ему, несмотря на то, что все они, очевидно очень вымотаны, и Киев выдавливает из себя подобие улыбки в ответ. Николай стоит перед ним ещё мгновение, раскрывая руки, видимо, ожидая объятий, и Дима бы не бросился, конечно, но без сомнений крепко бы обнял одного из младших братьев, но Димы сейчас здесь нет. В неловкой паузе Киев лишь холодно смотрит на Немигова, давая понять, что он здесь для чего-то более важного. Николай руки опускает, взгляд отводит. Но Дима внутри, и он уж точно увидел, как в глазах столицы Беларуси сверкнуло разочарование и непонимание.

- Российская делегация ещё в пути. - говорит Минск, тщательно пытаясь скрыть в голосе грусть. - Вам предоставлены кабинеты на втором этаже - располагайтесь. - глаза свои небесно-голубые больше на рыжеволосого не поднимает.

- Понятно. - отвечает Киев, направляясь в здание, больше не смотря на брата.

- И это всё, Дима? - вдруг за локоть хватает его Николай.

- Киев.

- Что? - в непонимании вопрошает Николай.

- Обращайся ко мне только так, Минск. - Киев грубо руку вырывает из хватки и направляется в кабинет. Немигов отшатывается, словно от удара.

Москва с остальными прибывает почти через пятнадцать минут, переговоры начинаются и заканчиваются тем же, с чего начали. Они покидают зал, и Дмитрию приказывают отправиться в кабинет, и тот беспрекословно исполняет указ, направляясь в отведённую ему комнату в сопровождении телохранителя.

Рой мыслей в голове, всё смешалось, тело податливо следует приказу, но мысли подчинить они не смогли. Дима пытался украдкой взглянуть на Михаила, что неожиданно приехал в компании Романова Александра. Брат изменился, но подробную оценку его явно нездоровому состоянию он даже дать не успел, стараясь остаться незамеченным.

В кабинет ворвался, захлопнув с силой за собою двери прямо перед носом ничего непонимающего телохранителя, что, по-видимому, собирался пройти с ним и в кабинет. Дима спиной прислоняется к дверям и оседает на пол, не заботясь о том, что может испортить прилежный вид своего костюма. Вздыхает - раз, два - приходит в себя. Успокаивает себя - сейчас они вернуться назад, и повода для беспокойство, хотя бы на время, больше не будет. Поднимается на ноги, подходит к окну и вдыхает свежий, прохладный воздух, что попадает в душную комнату через маленькую, открытую форточку, когда из-за дверей доносится какой-то шум, а затем они и вовсе распахиваются, и Дмитрий вновь чувствует это.

- Пане Дніпровський, я не зміг зупинити пана Московского<span class="footnote" id="fn_32871569_5"></span>. - с долей раздражения, но всё же виновато произносит телохранитель.

- Не хвилюйся, залиши його і можеш вийти, тільки двері зачини<span class="footnote" id="fn_32871569_6"></span>.- и после того, как телохранитель покинул комнату, Киев спрашивает, - Зачем же ты так рвался, Москва?

- У меня есть имя, Дима, - ответил ему Московский. - Мне надо с тобой поговорить.

- Мне это не нужно, все рабочие вопросы уже обсудили. - произнёс Киев, даже не оборачиваясь, чтобы посмотреть на столицу России.