chapter 3. is death the end or the beginning? (2/2)

Но становится поздно. Парня заводят внутрь, бросают на диван и довольно нагло ощупывают в поисках неизвестного. Пак подозревает, что у него ищут оружие или телефон в попытке полностью обезвредить. Довольно хмыкнув, мужчина кривит губы в ухмылке. Чимин как никогда беспомощен и уязвим.

— Сиди тихо, сбежать не получится, — он стягивает с Пака капюшон перед тем, как покинуть номер.

Оставшись в одиночестве, Чимин подтягивает колени к себе и утыкается в них носом. Нет никакого желания сопротивляться, он вряд ли сможет сейчас дать кому-то отпор. Лучше быть послушным мальчиком и откусить себе язык в случае опасности, чем пытаться убежать. Тело, наконец оказавшееся в тепле, наливается безразличием к происходящему, каждая мышца начинает ныть и покалывать. Хочется одного — уснуть и проснуться завтра, осознав, что все происходящее — всего лишь ужасный сон.

Телевизор напротив неожиданно оживает, включаясь, и перед Паком открывается скрин чужой переписки. Он с трудом вчитывается в слова, не сразу вникая, что это, и запоздало понимает, что ему демонстрируют переписку Хосока и Чонгука, которая состоялась за день до того, как Гук пропал. Вчитываясь в слова с замиранием сердца, Чимин замечает незнакомую фотографию, на которой отчетливо видно его, сидящего в библиотеке. Рядом с ним сидит старшекурсник и достаточно нежно держит его руку, улыбаясь. От удивленного Пак содрогается, чувствуя, как в груди начинает печь. Хосок пишет, что он, Чимин, любит развлекаться не только с Чонгуком, и даже есть видео. Саму запись Паку не включают, но, судя по скринам, Чонгуку отправили тот самый подставной ролик. На нем не Чимин, да и фото сделано с удачного ракурса, но Гук об этом знать не мог, поэтому воспринял все по-своему. Зная его собственнический характер, Чимин с дрожью в теле осознает, что все куда хуже.

Перед глазами начинает все плыть, а грудную клетку словно сжимают оковами. Он не может вдохнуть, опуская ноги обратно на пол в страхе. Хватаясь пальцами за толстовку, Чимин пытается избавиться от чувства тревоги и унять свое учащенное сердцебиение. Если все это — последнее, что видел о нем Чонгук, это нечестно. Он даже мыслей об измене не допускал, чтобы его могли так легко оклеветать и разрушить веру Чона в него. Голова идет кругом от мыслей, редкие вдохи позволяют вобрать в легкие воздух, но все тело трясет так, словно у парня лихорадка.

— Объяснишь? — знакомый голос проникает сквозь путаницу в голове, но Пак не может на нем сосредоточиться, все еще пытаясь заново научиться дышать.

Перед ним деревянный столик, который Пак вообще не заметил до этого, и знакомая фигура садится прямо на него. Картинка плывет, Чимин хватается за диван, чтобы не упасть, и ощутимо вздрагивает от чужого прикосновения горячих ладоней. Где именно его трогают, он не способен осознать, голова в одно мгновение начинает разрываться от боли, а все тело покрывается испариной.

— Чимин? Посмотри на меня! — приказной тон, до боли родной и желанный. Но даже его мало, чтобы вернуть контроль над своим телом. — Твою мать….

Чонгук отключает телевизор, отчего комната вновь погружается в полумрак, и успокаивающе поглаживает большими пальцами ледяные щеки парнишки, взгляд которого настолько пустой и безжизненный, что даже страшно. Стараясь взять собственные эмоции под контроль, мужчина тянется ближе и едва ощутимо касается чужих сухих губ, слабо надеясь, что это сработает. Но, на удивление, Чимин фокусирует на нем свой взгляд, цепляется трясущимися пальцами за запястья мужчины и даже задерживает дыхание. Мужчина замечает небольшие, но глубокие ранки и запекшуюся кровь на костяшках парня, содрогнувшись от скользнувшего вдоль позвоночника холодка.

— Дыши со мной, — твердым голосом просит Чон, начиная шумно вдыхать и выдыхать. — Давай. Вдох. Выдох.

Наблюдая за младшим, Чонгук старается выровнять его дыхание и терпит боль от вцепившихся в него ногтей. Постепенно возвращая контроль разума над телом, Чимин начинает дышать самостоятельно, но его все еще ощутимо потряхивает. Не оставляя это без внимания, Чон пересаживается на диван, поближе к своему парню, и оставляет короткий поцелуй на одном из запястий младшего. Он старается избегать ранений на правой руке, сдерживая желание узнать причину их появлений.

— Считай, — просит он внушающим доверие голосом, вновь целуя, но уже в ладонь. — Каждый поцелуй.

— Три, — сипит Чимин, когда горячие губы касаются вновь, но уже в скулу. — Четыре…

Мужчина продолжает свое путешествие по лицу парня губами, оставляя поцелуй сначала в одном уголке губ, затем — в другом.

— Шесть, — шепчет Пак, вцепившись пальцами в ткань чужой рубашки.

Он дергает мужчину на себя, накрывая его губы своими и вовлекая в грубый поцелуй. Чонгук не ведется, отвечая младшему с нежностью и нескрываемой осторожностью, словно в его руках не живой человек, а хрупкий фарфор. Мужчина прижимает Чимина вплотную к себе, приобнимая и окутывая своим теплом, и лишь через несколько мгновений Пак расслабляется, отпуская себя. Он всхлипывает сквозь поцелуй, тут же отстраняясь и пряча лицо где-то на груди старшего. Тело становится тяжелым, словно налилось свинцом, и двигаться не удается.

— Ты… Это правда ты? — сквозь рыдания спрашивает Пак, вжимаясь в тело мужчины, хотя сильнее некуда.

— Да, — шепчет ему Чонгук, чувствуя, как собственные руки трясутся от волнения.

Его пальцы путаются в волосах парня, перебирая пряди, а свободная рука оглаживает округлую спину, которая сотрясается от каждого всхлипа младшего. Чонгука не на шутку пугает состояние парня, и он не понимает, что ему сделать, чтобы Пак пришел в себя.

— Но как же… Как же тело, которое нашли? Чжухон опознал… Он сказал, что это ты…

— Блять, — смачно ругается Чон, тут же немного отодвигая парнишку и вновь обхватывая ладонями его лицо, чтобы установить зрительный контакт. — Я жив, я здесь. Труп был подставным. Ты ведь не ездил туда? Скажи мне.

— Нет, я не смог, — стараясь сдержать снижающую оборот истерику, Чимин смотрит прямо в родные глаза и поджимает губы в попытке вновь не разрыдаться. — Где ты был? Я так долго искал тебя…

— Прости, — Чонгук вновь покрывает его лицо поцелуями, собирая губами соленые слезы и помогая себе пальцами, чтобы убрать влагу с лица парнишки. — Я старался как можно быстрее вернуться к тебе, но не мог. Для меня было главной задачей — обезопасить тебя, поэтому я ни слова не рассказал о своем плане. Я не хотел тебя потерять.

— И поэтому заставил страдать? — пытается возмутиться Пак, но родной голос и обилие нежности, что дарит ему Чон, лишает парня всякого самообладания.

— Если бы Чжухон хоть на секунду усомнился в твоей непричастности, тебя бы давно убрали, — Чонгук прижимается лбом ко лбу младшего, прикрывая глаза. — Я нашел предателя, Чимин. Мне нужно было время, чтобы убедиться в своих догадках. Прости, что тебе пришлось все это пережить.

— Погоди, — Пак, встрепенувшись и даже забыв про истерику, ошарашенно смотрит на мужчину и не верит своим умозаключениям. — Предатель — это Чжухон? Но ведь он единственный, которому ты доверял абсолютно все…

— Именно поэтому я предостерегал тебя, когда предлагал встречаться. В моем мире нельзя верить даже собственному отражению, — Чонгук, заметив привычное состояние парнишки, мягко отстраняется и устало откидывается на спинку дивана.

Повисшая тишина ничуть не угнетает, Чимин пытается переварить полученную информацию, а Чон не может отвести взгляд от родной фигуры. Парень заметно похудел, кожа лица потеряла свой здоровый блеск, глаза, как перегоревшие лампочки, потухли. Сердце рвется на части от такого вида Пака, и Чонгук не может не винить себя. Он должен был уберечь Чимина с минимальными потерями для самого парня, но все, что он мог сделать — это пропасть на несколько дней, наблюдая из укрытия за действиями крыс в своем клане. Пак как никогда раньше был центральной фигурой этой сложной игры, в которую Чонгук не мог проиграть. Чжухону нужен Чимин для получения акций и поддержки тех, кому парнишка уже приглянулся. Но если бы младший знал о том, где находится Чон, он бы рано или поздно выдал себя, и кто знает, насколько быстро Хон бы избавился от него.

Но вот для чего бывший помощник соврал о смерти Чона, непонятно. Скорее всего, это ускорит процесс завоевания лидирующей позиции, и Пак нужен ему, чтобы снять с себя все подозрения. Ведь если Чимин собственноручно отдаст бразды правления Хону, никто и не подумает, что мужчина в этом как-то замешан.

Чонгук берет раненную руку младшего в свою ладонь, пытаясь рассмотреть раны в полумраке комнаты. Необходимо обработать и забинтовать, чтобы не допустить попадания инфекции, но мужчина не успевает произнести это вслух.

— Мне надо прогуляться, — вдруг бормочет соскочивший с дивана Пак, огибая его и начиная семенить по комнате.

— Все в порядке? — вновь напрягается Чонгук, готовый в любой момент оказать парню помощь.

— Я буквально полчаса назад похоронил своего парня и свои мечты на счастливое будущее, — Чимин нервно улыбается, дергая себя за волосы и пытаясь не поддаться очередной панической атаке. — А ты… Жив и здоров. С одной стороны, мне следовало бы радоваться, но с другой я готов порвать тебя на части. Ты хоть представляешь, через что я прошел?

— Готов принять любое наказание, — Чон невольно улыбается уголками губ, чувствуя, как внутри разливается тепло.

Он едва ли может сдерживать свои эмоции при Чимине, который такой открытый, такой чувствительный и искренний. Мужчина подходит к младшему, ловя его в свои объятия, и прижимает его к себе. Лишь сейчас тревога, беспокоящая его несколько дней, отступает, уступая место нежности и любви. Чонгук наконец может спокойно выдохнуть и старается передать это состояние и Паку, который будет вечность припоминать этот косяк старшему. Вряд ли Чон будет против, главное, чтобы Чимина был в безопасности и счастлив.

— Ненавижу тебя, — приглушенно бормочет Пак, вцепившись пальцами в предплечья мужчины и вдыхая аромат его парфюма полной грудью. — Так сильно ненавижу.

— Как же я скучал, — Чонгук обезоруживает младшего одной фразой, целуя его в висок. — Каждую минуту думал о тебе.

— Зато не думал о моих чувствах, — не унимается Чимин, безуспешно стараясь не поплыть от слов старшего слишком близко.

Будет некрасиво обманывать окружающих и себя в первую очередь о том, что он действительно испытывает ненависть к мужчине. Сердце заходится в бешеном темпе от одного только голоса старшего и шлет разум парня далеко и надолго. Он так сильно желал вновь прикоснуться к Чонгуку, ощутить жар его тела, что происходящее сейчас кажется ему собственной больной фантазией. Страшно до коликов в животе очнуться и понять, что Чонгук — лишь иллюзия.

— Я люблю тебя, — Чон не позволяет младшему заглянуть в глаза, сильнее прижимая его к своей груди. — Люблю так, что готов пойти на крайние меры. Пока ты был далеко, я смог о многом подумать. Моя жизнь не для тебя, я не могу насиловать тебя и держать рядом насильно. Как видишь, могут быть и такие дни, когда ты будешь уверен, что меня уже нет. А я не в силах видеть твою боль и твои слезы. Поэтому я отпускаю тебя. Выйти из клана будет непросто, но я постараюсь сделать так, чтобы тебя не бес…

— Черт, ты серьезно? — перебивает его Чимин, отталкивая мужчину так, чтобы все же поймать его взгляд. — Я ради тебя собственной жизнью рисковал. И ты думаешь, я делал это для того, чтобы вот так взять и отказаться от нас?! Чертов эгоист!

— Разве тебе хочется страдать? — раздраженно выдыхает Гук, нервно пригладив собственные уложенные волосы ладонью. — Сколько боли ты еще способен вынести? Однажды ты проснешься с пониманием, что тебе надоело, но я уже не смогу тебя отпустить.

— А сейчас типа можешь? — злится Пак, кривя губы от пронзившей грудную клетку боли, которая скоро станет привычной. — Никто из нас не может быть уверен, что мы будем вместе до самой смерти, но сейчас я точно уверен в своих чувствах к тебе. Я люблю тебя, я готов на все ради тебя. Если ты думаешь, что я один из тех, кто в глаза говорит одно, а потом за спиной замышляет предательство, то мне жаль, что ты так плохо меня знаешь.

— Я не думаю, — тут же отрицает Чон, хмурясь сильнее обычного. — Но твое состояние… Я не уверен, что ты пойдешь со мной до конца. Это совершенно не твоя жизнь.

— Да, я многое до сих пор не понимаю и многого боюсь, но я принял тебя таким, какой ты есть. Твою семью, твою жизнь. И ты прими то, что мне бывает тяжело, но я готов стараться ради нас, — Чимин звучит отчаянно, словно из последних сил пытается вразумить мужчину.

— Прости, — тут же отзывается старший, поморщившись. — Не знаю, почему я так расклеился. Сначала это гребаное видео, потом твои переговоры с русскими, потом Чжухон…

— Видео? — не сразу понимает Пак, а после судорожно выдыхает. — Ты ведь не поверил в него, да?

— На том видео не ты, я понял сразу, — успокаивающе произносит Чонгук, пожав плечами в ответ на вопросительный взгляд парня. — Тебе не нравится боль, а актер на видео получал от этого удовольствие. Как бы он не старался, я все равно узнаю тебя из тысячи.

Облегченно выдохнув, Чимин заметно расслабляется впервые за последние две недели. Он тоже успел многое обдумать и решить для себя. Лишь потеряв однажды, ты готов бороться до последнего. Поэтому парень не станет отступать сейчас, когда ему выпал шанс построить действительно крепкие отношения. Даже если они оба умрут завтра, Чимин ни за что не сдастся.

— Быть расстроенным чужим предательством — это нормально, — Пак мягко улыбается, вновь подходя ближе к мужчине и заключая его в свои объятия. — Ты ведь человек, а не бездушный робот. И я рад, что ты открылся мне, хоть и пытался опять оттолкнуть. Мы ведь договорились, что будем бороться вместе. Я буду рядом с тобой до самого конца.

— Кхм, думаю, пора принять душ и ложиться спать, слишком много событий для одного дня. А еще нужно обработать твою руку, — неловко бормочет Чонгук, пойманный с поличным.

Ему непривычно открываться кому-то, он чувствует себя обнаженно и уязвленно. Но если это Чимин, то все в порядке. Рядом с ним Чон ощущает себя в безопасности, даже если Пак все еще ребенок со слепой верой в хорошее. Чонгуку как раз не хватает этой самой веры в лучшее, и Чимин идеально дополняет его, балансируя реальность и надежды.

— Да, конечно, — недовольно фыркает Чим, ожидая совершенно другую реакцию после своих откровений.

Мужчина не сдерживает смешка, на мгновение сжав парня в своих объятиях сильнее обычного, и звучно целует его в губы, разорвав поцелуй почти сразу же.

— Спасибо, — с нескрываемой благодарностью в голосе произносит Чон, целуя парня еще раз. — Теперь эта тема закрыта навсегда. Я не должен был…

— Должен был, — вновь перебивает его Пак, улыбнувшись. — Всем бывает тяжело, и я рядом как раз для того, чтобы делить пополам эту ношу.

— И чем же я заслужил тебя? — усмехается Чонгук, вновь целуя парня, но уже в уголок губ.

Он отходит к шкафу, без труда находя свежее полотенце и чистые вещи. Желание поскорее забраться в постель и оставить этот день позади зудит где-то под кожей.

— Кстати, насчет русских, — Чим неловко заминается, с осторожностью глядя на мужчину.

— У нас еще будет время все обсудить, — мягко заверяет его Гук, стягивая с себя рубашку. — Предлагаю сейчас пойти со мной в душ.

Скользнув взглядом по знакомому торсу, Чимин вновь теряет связь с реальностью. Какие бы повороты судьбы его не ждали, он никогда не будет готов к тому, что однажды их пути с Чоном разойдутся. Но он теперь как никогда прежде уверен, что Чонгук в нем нуждается ровно так же, как и сам Пак в мужчине. Эти чувства взаимные, крепкие, необузданные. И кто такой Пак, чтобы сопротивляться им, если даже сам Чон Чонгук принял свое поражение?