Часть 1 (1/2)

Когда отец пришел домой, они с мамой моментально поссорились. В начале речь была о какой-то Сьюзен – кажется, это их соседка. Крики были прекрасно слышны в доме с тонкими стенами, но Азирафель уже давно перестал улавливать суть их конфликта.

Резко прозвенела разбитая посуда, и Азирафель вздрогнул. Это продолжалось уже около часа. Возможно, и больше – он не засекает. По красным пухлым щекам катились слезы. Азирафель никогда не влезал, только сидит у себя в комнате и тихо плачь. Знал, что не поможет, а может, даже сделает хуже. Чувство беспомощности, одно из самых страшных чувств, терзало его.

Он не впервые оказывался в такой ситуации. Потом они лягут спать и на следующий день будут делать вид, что все абсолютно нормально, будто это не они еще вчера ругались и били посуду. А Азирафель заснет на мокрой подушке и, с одной стороны, будет рад, что все закончилось, с другой, он понимал, что когда-то родители вновь поругаются. Потому что так уже было. Хотя в последнее время они зачастили.

Из окна в комнате Азирафеля приятно веяло теплом. Оно выходило на восток, поэтому он не видел, что с противоположной стороны небо только начало желтеть. Пели птицы, перелетающие с ветки на ветки и радующиеся наступившей весне. Азирафель любил это время года, любил идти из школы и рассматривать цветущие деревья и кусты, слышать их запах. Ему не нравилось то, что считается ”мужскими запахами”, зато он любил лаванду. Ей пахнет мама.

Азирафель пытался отвлечься от криков и ругани при помощи книг. В его небольшой, но уютной и светлой комнате было много места, занятого книгами. Родителям даже не надо было прививать ему любовь к чтению – года в четыре он самостоятельно прочел свою первую книгу, сборник сказок, и Азирафелю настолько понравилось, что до сих пор он большую часть свободного времени проводит за чтением. Однако тогда любимое занятие не помогало.

Невыносимо. Невыносимо было сидеть там и задыхаться от бессилия и поглощающей его истерики, о которой никто не узнает. Азирафель ни с кем не делился проблемами дома, даже с бабушкой.

Он повернул голову к окну. Легкий ветер трепетал листву и распускавшиеся цветы. Предзакатное солнце окрашивало в светло-желтый дома, крыши, маленькие аккуратные заборчики, отражалось в окнах. Он услышал детский смех и подошел к окну, вытирая слезы. Выглянув, Азирафель увидел компанию мальчишек, радостно несущихся по улице. Один из них ехал на велосипеде и бренчал звонком. Они были такими... свободными. Мальчики проехали мимо его дома. Смех и громкие радостные голоса становились все тише и тише, пока они не умчались совсем далеко.

В его голове появилась совсем не свойственная его характеру мысль – побег. Он никогда не был бунтарем. Вежливый и послушный, скромный, с отличными оценками по всем предметам – вот, кто он.

Азирафель высунул голову из окна и посмотрел вниз и тут же залез обратно – слишком опасно. Он был не самым ловким ребенком, так что запросто соскользнул бы с крыши над первым этажом и сломал себе что-нибудь. Еще соседи заметили бы и обязательно сообщили родителям.

Он перевел взгляд на дверь. Придется рискнуть. Азирафель подошел к ней и аккуратно открыл, удивляясь собственной смелости.

С первого этажа раздавались оглушительные крики. Азирафель задержал дыхание, стараясь ступать осторожнее и бесшумнее. Он дошел до лестницы и в тот момент был несказанно рад, что ее не видно из кухни. Сердце забилось сильнее, когда лестница поскрипывала после каждого шага. Судя по всему, поглощенные ссорой, родители ничего не заметили. Остался последний рывок – дойти до двери и выйти наконец из дома.

На последней ступени его охватил страх. Глаза снова заслезились.

Ну уж нет, подумал он, нужно идти до конца, перестать быть таким трусливым. Он медленно выдохнул и вытер глаза рукавом. На счет три он побежит.

Раз. Глубокий вдох. Нужно собраться с силами. Дверь близко, он успеет. Все получится. Выдох. Два. Азирафель снова набрал воздуха в легкие. Отец в очередной раз громко выругался, и Азирафель поморщился. Он не любил, когда при нем ругались. Все сомнения разбились вдребезги. Три. Секундная заминка. Он рванул к двери, открыл ее и быстро выскочил наружу. Ему повезло: когда дверь захлопнулась, разбился стакан.

На улице он облегченно выдохнул и тут же побежал. Понятия не имея куда, только бы подальше отсюда. Яркое весеннее солнце еще не пекло. Азирафель щурился, продолжая бежать навстречу к нему. На него озирались, а он бежал дальше и широко улыбался. Когда он завернул за угол, дышать стало тяжеловато. Азирафель никогда не был спортивным ребенком, но долгожданное чувство свободы так окрыляло.

Из жилых кварталов он бежал к центру города. Чем ближе к нему, тем люднее на улицах. Приходилось обегать уже компании людей. Чем ближе, тем больше малоэтажных зданий с маленькими магазинчиками, барами, кафе, создающие ту самую провинциальную атмосферу, которую либо всем сердцем любят, либо ненавидят, желая поскорее вырваться отсюда. Азирафель любил. Вдалеке даже виден единственный в городе торговый центр, в котором Азирафелю нравился только большой книжный магазин. Он готов был проводить там целые часы, но родители не позволяли надолго задерживаться.

Тогда он впервые подумал о том, чтобы в будущем открыть свой собственный книжный магазин, такой, какой он захочет – он бы предлагал посетителям чай, а на шкафах периодически кончалось бы место, и приходилось бы покупать новые, чтобы их точно так же заставить книгами, а по вечерам он бы сам читал их в задней комнате или кабинете и потом делился бы впечатлениями с такими же книголюбами, как он.

Устав от бега, Азирафель решил прогуляться в парке и повернул направо, увидев кроны деревьев, возвышавшиеся вдалеке. Парк не отличался большими размерами, как и все в Тадфилде, зато мог похвастаться своей зеленью. Вдоль многих дорожек росли кусты разных, порой причудливых форм. Кое-где разбиты клумбы, где скоро зацветут тюльпаны. Над всеми ними нависали клены, дубы, каштаны. Азирафель направлялся к невысокому холму, откуда открывался вид на город и солнце, заходящее за горизонт.

Он проходил мимо детской площадки, самой большой в городе. Вечером на ней всегда было многолюдно, тем более, что была пятница. Молодые мамы аккуратно водили по площадке малышей, едва научившихся ходить. Дети, скатившиеся с горки, тут же бежали обратно, чтобы как можно быстрее занять очередь. Темноволосый мальчик в полосатой футболке раскручивал других ребят на карусели. Две девочки с длинными косичками играли в салки, чудом ни в кого не врезаясь. На лавочках, расставленных по периметру, сидели родители, бабушки, дедушки. Некоторые были с колясками, водили их туда-сюда по резиновой плитке. То тут, то там вспыхивал заливистый детский смех. В этом месте кипела жизнь. Азирафель опустил голову и прибавил шаг.

Путь к холму лежал через яблоневую аллею. Яблони там росли в изобилии, как и во всем Тадфилде. К сожалению, зацветут они не скоро. К самим по себе яблокам Азирафель равнодушен, но запах их цветов ему нравился.

Наконец он добрался до холма и сел на ближайшую лавку. Вид был действительно чудесный. В Тадфилде, как и в сотнях, тысячах других маленьких городков, почти нет высотных зданий – оранжево-золотой закат ничего не загораживает. Азирафелю нравился Тадфилд. Нравились здешние пейзажи. Нравились чистые улицы с маленькие ухоженными домами и аккуратно стриженными газонами. Нравилась размеренный ритм города. Нравились улыбчивые горожане. Нравился этот небольшой, но очень зеленый парк.

От любования его отвлекли собственные мысли. Азирафель пожалел, что не прихватил с собой книгу. Он подумал о том, что будет дальше, что он понятия не имеет, куда идти. У него нет настолько близких друзей, чтобы без приглашения прийти к ним и остаться на неопределенный срок. Есть бабушка с дедушкой, но они живут в другом городе. Как бы сильно Азирафель не хотел, пешком он туда не дойдёт, а на автобус у него не было денег. О безбилетном проезде не могло идти и речи.

Еще немного посмотрев на закатное солнце, Азирафель глубоко вздохнул, встал с лавочки и пошел к выходу. Сидеть на одном месте было скучно. Он шел по аллеям, залитым теплым золотым светом, как на картинках в детских книжках, как в сказках. Через час, когда окончательно стемнеет, от сказочности не останется и следа. Парк опустеет. Изогнутые черные ветки будут напоминать лапы чудовища, тянущиеся забрать в свое логово.

Выйдя на шумную улицу, Азирафель остановился и посмотрел по сторонам. Заметили ли родители его пропажу? Если да, то что предприняли? Возможно, позвонили в полицию. Тогда ему стоило бы вернуться, попросить прощения и жить дальше, будто ничего и не было, как обычно. Но Азирафелю больше не хотелось как обычно. Обида мерзко скреблась внутри него. Вот так просто я не сдамся, решил он, прогуляюсь по городу, все равно пока не стемнело.

Отражения в стеклянных витринах приобретали розовые оттенки. Азирафель бессмысленно бродил по центру города. Детей было все меньше и все больше желающих пойти в бар. Город гудел и шумел, настолько, конечно, насколько может гудеть и шуметь маленький Тадфилд. Из баров и магазинов доносилась музыка, все время гоняли машины, в которых тоже зачастую играло что-то, что Азирафель не слушал. Вдоль баров собирались компании взрослых, громко разговаривающих и смеющихся, многие из них держали сигареты между пальцев. У них какой-то недобрый, пьяный смех, отметил Азирафель. Таких он сторонился. Иногда они обращали на него внимание и спрашивали, где его мама. Сначала он терялся, выдавливал из себя улыбку и мямлил что-то под нос, к нему быстро теряли интерес, и он поспешно удалялся. К третьему разу Азирафель уже более уверенно отвечал, что все в порядке и что к маме он, собственно, и идет. Его отпускали со спокойной душой, будто они действительно чем-то помогли.

Проходя мимо церкви, он хотел зайти туда. Уж где-где, а в церкви-то ему точно должны были помочь. Но Азирафель быстро сообразил, что священник сообщит родителям о том, где сейчас их сын. Церковь отметалась.

Центр города Азирафель обошел довольно быстро и направился к незнакомым ему районам. Это ведь безопасно до наступления темноты? Ничего страшного там действительно не было. Такие же дома и заборчики. Все как у них, но немного по-другому.

Становилось прохладно. Азирафель не прихватил с собой ни толстовки, ни куртки в пылу внезапно охватившей его смелости. Он так и остался в белой рубашке с коротким рукавом, бежевых шортах по колено и коричневых идеально чистых ботинках. Поежившись и обхватив плечи руками, он продолжил идти. Чем дольше он шел, тем, кажется, менее благополучными были районы, через которые он проходил. Никаких тебе ухоженных газонов – зато полно пустырей. Жуткие места.

Когда Азирафель проходил мимо кладбища, ему стало еще более жутко. В прошлом году родители взяли его на похороны дедушки. Он настолько сильно впечатлился и так много плакал, что это был первый и пока что последний раз, когда его брали с собой. Азирафель шел по той стороне улицы, к которой прилегало кладбище. Вдруг что-то зашуршало справа от него. Он напрягся, но любопытство взяло верх над ним, и Азирафель остановился посмотреть, обхватив руками забор с облезающей краской и заглядывая внутрь.

— Эй! Ты что там делаешь?! – послышался громкий крик. Голос был низким, хриплым. Азирафель бросился бежать, так и не увидя, кто кричал. На самом деле это был сторож, подумавший, что местная шпана снова пытается залезть на территорию. Когда он подошел к забору – Азирафеля след простыл.

Азирафель остановился на неизвестной ему улице, чтобы отдышаться.

О чем он только думал, когда сбегал из дома? Что ему теперь делать? Где он вообще находится? Как вернуться домой?

Надо взять себя в руки и перестать паниковать, подумал Азирафель. Нужно возвращаться. Никого в этом районе он не знал, поэтому небезопасно просто постучаться в чей-то домой и попросить позвонить. Он решил двигаться дальше в надежде найти полицейский участок или что-то вроде того.

Блуждая по незнакомым районам, Азирафель вышел на какую-то совсем пустынную местность. Вдоль дороги было несколько старых одноэтажных домов. В каких-то горел свет, но по большей части они были заброшены.

Он прошел еще метров пятьдесят и вдруг остановился, прислушиваясь. Где-то едва слышно играла музыка. Значит, тут все-таки кто-то есть. Азирафель был несказанно рад и пошел на звук.

Музыка становилась громче и громче. Он был близок настолько, что уже мог разобрать слова. Играла песня про какого-то парня, который любит милые песенки и стрелять из ружья<span class="footnote" id="fn_31103857_0"></span>. Азирафель ничего не понял и пошел дальше.

Он вышел к старой детской площадке. Там была песочница, в которой почти не осталось песка, горка, у которой не было части ступенек, лавочка вдалеке и качели с облезшей краской, ржавчиной на одной из ножек и деревянными сидушками. На одной из них сидел длинноногий парень лет семнадцати с слегка отросшими рыжими волосами. На нем была черная футболка, того же цвета куртка, свободные джинсы и черные кеды. На футболке у него висели круглые темные очки, а прямо на земле стоял музыкальный проигрыватель. Парень не качался на качелях, а просто сидел, прикрыв глаза, и курил. Заметив Азирафеля, он выпрямился, резко выключил музыку и зачем-то нацепил очки.

— Что ты здесь делаешь? – спросил он. Он выглядел хулиганом, таким, с которым детям обычно запрещают общаться, таким, которого называют ”крутым парнем”. Азирафель впал в ступор.

— Да ладно тебе, не бойся. Я не маньяк, – сказал он, подняв руки, как бы сдаваясь и показывая, что он не причинит вреда.

— Мне кажется, все маньяки так говорят, – тихо ответил Азирафель, опустив глаза и поежившись от холода.

Парень рассмеялся. Так неожиданно, что Азирафель вздрогнул. Затем парень снова расслабился и затянулся сигаретой.

— Тебя кто-то обидел? – поинтересовался он, чуть склонив голову. Азирафель бросил на него печальный взгляд и снова опустил глаза, рассматривая валявшиеся на земле окурки.

— Садись, ангелок, – предложил он, кивая головой в сторону вторых качелей, и снова затянулся.

Азирафель широко распахнул глаза, услышав такое обращение, но быстро взял себя в руки. От чего-то его потянуло к хулиганистому парню в темных очках. В конце концов, у Азирафеля не так много вариантов: продолжить в одиночку бродить по незнакомым районам или остаться здесь хоть с какой-то надеждой на помощь. Азирафель выбрал второе и сел на предложенное место.

— Как звать?

— Азирафель.

— Охренеть, – протянул парень и весело усмехнулся, – у тебя даже имя ангельское. Я Кроули.

— Странное имя, – сказал Азирафель, вздрогнув от холода.

— А это не имя, – ухмыльнулся Кроули и бросил куда-то в сторону окурок. – Да ты весь дрожишь, – Кроули окинул его взглядом, быстро скинул с себя куртку, вскочил с качелей и сам накинул на него куртку.

Кроули повернулся к нему, опустился вниз и взял края куртки, чтобы получше укутать Азирафеля: — Со мной ничего не будет, а вот ты совсем окоченеешь и можешь заболеть.

— Спасибо, – робко поблагодарил Азирафель. Кроули ухмыльнулся и сел обратно.

Азирафель поерзал. Ноги ничем не укрыты и все еще мерзли, поэтому Азирафель закинул их на широкую сидушку так, что на нее помещалась только маленькая часть пяток, прижимая колени к груди и укрывая ноги курткой. Она была настолько ему велика, что ее можно было даже застегнуть в таком положении.

Сумерки постепенно заволакивали все вокруг, погружая во тьму. С фонарями там было туго.

— Ты так и не ответил, – сказал Кроули. – Что ты здесь делаешь? Не выглядишь ты, как тот, кто шатается по злачным районам, – Кроули повернул к нему голову

— Я заблудился, – выдохнул Азирафель, не поднимая глаза.

— И как же так вышло? – он заинтересованно приподнял бровь.

— Я... я убежал из дома.

— Ты что?! – воскликнул Кроули.

— Я сбежал из дома, – повторил Азирафель более твердо.

Кроули довольно ухмыльнулся.

— А внешность бывает обманчива.

Он отвернулся и задумчиво посмотрел куда-то вдаль. По крайней мере, Азирафель так думал – за очками не видно.

Они молчали. Кроули, видимо, решил не донимать Азирафеля вопросами. Кроули вытянул сигарету из пачки в кармане и поджег ее. Азирафелю не нравился запах сигарет, но не в том он положении, чтобы делать замечания. Кроули доброжелательно настроен, раздражать его не стоит, подумал Азирафель.

Безобразный пейзаж вокруг него становился еще безобразнее с опускающейся темнотой. Он комкал края куртки. Хотя бы уже не так холодно

Тишина давила на Азирафеля. Город отсюда не слышно. Самыми громкими были его мысли – о том, как волнуются его родители, как ему влетит, когда он вернется домой. А как он вернется? Да, он нашел кого-то, кто вроде не представляет угрозы и кто теоретически может помочь, но пока о его возвращении домой речи не было. Может, Кроули посидит еще немного, покурит, а потом заберет проигрыватель и куртку, скажет ”пока” и уйдет к себе домой.,Азирафель обернулся к нему. Кроули на него не смотрел и бесшумно выдыхал дым, периодически стряхивая пепел. Он выглядел расслабленно. Азирафель думал, как к нему подступиться.

— А ты, – Кроули повернул к нему голову, – что здесь делаешь? – Азирафель старался говорить как можно мягче и безобиднее.

— Я иногда прихожу сюда побыть одному.

Азирафель сочувствующе посмотрел на Кроули.

— Сколько тебе лет? – поинтересовался Азирафель.

— Шестнадцать. Тебе?

— Девять.

Кроули присвистнул, а потом посерьёзнел.

— Убежать из дома в девять лет – это... довольно грустно. Ты часто так делаешь?

— Впервые. Я никогда... никогда даже не задумывался об этом раньше, – признался Азирафель. Он смотрел в одну точку где-то на темной земле.

— Хэй, – Азирафель повернулся к нему, – все будет хорошо.

Получать поддержку от незнакомца было неожиданно, странно и, на удивление, приятно. Кроули посмотрел на него с полуулыбкой. Азирафелю хотелось безрассудно довериться ему. Он мысленно списывал это на страх не вернуться домой.

— Адрес свой знаешь?

— Да.

— Отлично, – Кроули вскочил со стула, – идем, – он выкинул окурок в сторону. Азирафель проводил взглядом маленький оранжевый огонек, улетающий во тьму. Кроули положил сигареты и зажигалку в карман, схватил проигрыватель.

— Куда? – Азирафель встал, и его ноги обдало холодным воздухом так резко, что он вздрогнул.