Глава 15. Самое интимное (1/2)

— Вот скажи, ты совсем дурак? — сокрушенно произносит Миша, присаживаясь на край кровати. — Ты же видел тучи! Почему зонт не взял?

Костя зябко кутается в одеяло и смущенно отводит глаза.

— Да ладно, это всего лишь температура, к утру пройдет, — осипшим голосом произносит он и хватает Мишу за руку. — Поцелуй меня, словно ты меня любишь.

Изумруды недовольно сужаются, а тонкие губы растягиваются в игривую улыбку. Миша плавно склоняется над ним, теплой рукой ероша волосы на голове, и замирает так близко, что его прерывистое дыхание щекочет ноздри сладким ароматом волн. Костя порывается вытащить руки из-под одеяла, чтобы прижать любимого как можно ближе, но Миша одним слитным движением заматывает его, как грудного ребенка, и собственным весом прижимает к кровати.

— Как понимать «словно ты меня любишь»? — сурово спрашивает Миша и выпрямляет руки, устраиваясь на его бедрах. — Мы с тобой не пять минут встречаемся. Ты до сих пор сомневаешься во мне?

Костя отводит глаза и молчит. «Сомневаешься» не совсем верное слово, однако ему и правда порой недоставало каких-никаких доказательств чувств возлюбленного. Миша с самого начала хотел быть ему просто близким другом, отчего в голову Кости иногда закрадываются вопросы: «А вдруг он заставляет себя?» или «Не противны ли ему ласки мужчины?» В сущности, Миша ни разу не сказал заветных слов любви и ни разу не проявил инициативу. А самое обидное — он отказывался говорить о причинах его категоричной неприязни к интиму.

— Миш, я… — Костя глубоко вдыхает и закусывает губу, — расстроен. Иногда мне кажется, что я принуждаю тебя.

Миша кладет ладони ему на грудь, однако сквозь толстое одеяло Костя не может различить ни их мягкости, ни тепла. Изумрудные глаза на миг скрываются под тонкими веками, а с губ их владельца срывается тяжелый вздох. Костя отворачивает голову, боясь услышать подтверждение своих страшных мыслей, но ласковая рука, коснувшаяся его щеки, заставляет вновь смотреть в уставшую зелень.

— Терпение — явно не лучшее твое качество, — со вздохом произносит Миша и склоняется ближе. Костя замирает и задерживает дыхание. — Ну что еще ты хочешь от меня?

Головокружительный запах чужого дыхания действует как наркотик. Костя жадно глотает его ртом, не в силах насытиться, и неосознанно подается вперед, желая лучше распробовать. Миша не отклоняется, и его покорность ошибочно похожа на согласие. Ах, если бы это было правдой! Если бы Костя мог позволить себе прикасаться к желанному любовнику, как хочет!

— Я хочу тебя, — жадно выдыхает Костя. Миша устало закатывает глаза и поднимается, а Костя понимает, что вновь проиграл. — Или правду. Почему ты до сих пор сопротивляешься?

— Я не могу тебе сказать, пойми, — со вздохом отвечает Миша и встает с кровати, мельком целуя того в лоб. — А если ты продолжишь так нагло соблазнять меня, я буду вынужден держаться от тебя подальше.

Он игриво подмигивает и скрывается за дверью спальни, а Костя шумно выдыхает и переворачивается на бок. Тело адски горит не то из-за возбуждения, не то из-за лихорадки. Костя проводит рукой по груди и опускает вниз, чтобы в следующий миг сжать в кулак и сунуть под подушку. Нет! Только не рядом с Мишей! Так невообразимо глупо и позорно — встречаться с любимым человеком и продолжать самоудовлетворяться. Костя разворачивается на живот и утыкается лицом в подушку. Как же, черт его дери, хочется секса!

Тихие шаги и щелчок ручки двери оповещает о том, что Миша вернулся в комнату. Костя замирает и весь обращается в слух. Мягкий звон от прикосновения стекла к деревянной поверхности, скорее всего, принадлежит принесенной заботливыми руками Миши чашке с водой, а глухой хруст похож на оставленный там же блистер с таблетками. Костя не оборачивается и обиженно надувает щеки. Кровать плавно прогибается слева от его бедра, он нехотя поворачивает голову и встречается глазами с ясными изумрудами.

— Выпей, а завтра я выслушаю тебя, — спокойным тоном произносит Миша, и тот теряет весь свой запал.

— Ладно.

Приподнявшись на вытянутых руках, Костя бегло касается его губ поцелуем и садится на кровати. Миша с несколько встревоженным выражением на лице наблюдает, как Костя послушно глотает принесенные ему таблетки и снова укладывается в постель, заворачиваясь в одеяло как в огромный кокон. Взгляд чарующих зеленых глаз захватывает воображение, Костя отворачивается спиной и зажмуривается. Жаропонижающее подействует через несколько минут, и он провалится в сон, чтобы завтра проснуться здоровым. Костя искренне лелеет надежду на быстрое выздоровление, ведь простыл он не так и сильно.

Кровать сильнее прогибается от веса чужого тела, и Костя тут же оборачивается, встречая до странности теплый взгляд изумрудов и ласковую улыбку. Миша укладывается рядом с ним и отбирает кусок одеяла, в который сам же и заворачивается. Прохладные ладони несмело касаются его талии, притягивая ближе к горячему, даже по его меркам температурящего человека, телу.

— Спи, — шепотом произносят тонкие губы, и Костя нервно сглатывает. О каком сне вообще может идти речь, когда его самый любимый человек так тесно прижимается всем телом?

— Миш, — он старается отодвинуться, и рука на его талии напрягается, удерживая на месте. — Миш, я не усну.

— М-м? — урчит прямо в ухо и прикрывает веки, а разум Кости начинает отказывать. — Не говори глупостей. Лекарство скоро подействует, так что засыпай спокойно.

Костя несколько мгновений не осмысливает его слова, но когда истинная подоплека всплывает в сознании неожиданной догадкой, он чуть не подскакивает на кровати, сдерживаемый лишь крепким объятием Миши.

— Ты что-то подмешал в воду?! — сквозь зубы шипит он, уже чувствуя сонливость. Глаза предательски слипались, но правду услышать хотелось сильнее, чем спать.

— Димедрол и супрастин, — как ни в чем ни бывало произносит Миша и теснее прижимается к нему, оплетая его левую ногу своей. Костя задыхается от интимности его движения и каменеет, боясь спугнуть это нежное чудо.

— Как тебе не стыдно? — с упреком бросает он и откидывается на подушки. — И зачем?

Миша краснеет и прячет лицо у него на груди, не произнося ни слова. И чем сильнее он опускает глаза от Костиного взора, тем более невероятные предположения рождаются у того в голове. Вплоть до невозможного желания любимого связать его по рукам и ногам, чтобы самому творить непотребства.

— Миша, твое молчание подталкивает меня к неверным мыслям, — елейным тоном произносит Костя, и тот наконец поднимает глаза. — Думаешь, я откажу тебе в чем-то?

Миша смущенно отводит глаза и покусывает нижнюю губу в нерешительности. Дыхание его сбивается короткими вздохами, щекоча шею. Костя проводит рукой во взмокшему лбу и закрывает глаза, чувствуя, как понемногу проваливается в сон. Веки тяжелеют, и все тело наливается свинцом, растекаясь по венам жидким металлом. И даже легкие волны возбуждения от порочной близости с любимым не могут вырвать его из забвения.

— Люблю быть рядом, когда ты не соблазняешь меня, — неожиданно откровенно признается Миша, и тихий голос его с трудом просачивается через завесу снов.

— Обниматься, значит, любишь? — в полудреме произносит Костя, силясь еще хоть немного остаться в сознании. Но язык во рту уже поворачивается с диким трудом, и миг, когда он окончательно провалится в небытие, совсем близок. — А я люблю целоваться. Особенно с тобой.

— Но я обнимаюсь с одним тобой.

Однако слова его доносятся будто сквозь вату. Костя роняет голову набок и уже не в состоянии открыть глаза. Таблетки действует быстрее, чем он надеялся, и сопротивляться сну невозможно. Как некстати, ведь Миша впервые такой честный с ним, так сильно хотелось спросить у него еще что-нибудь откровенное. Но увы. Движение ласковой ладони по его груди вызывает в сердце трепет, и он только глубже затягивает в бездну. И почему Миша не может быть таким, пока Костя в сознании? Запоздало мелькает мысль, что таков и был рассчет. Однако последнее, что он успевает почувствовать перед падением в царство Морфея — осторожный поцелуй в ключицу, подаренный до дрожи нежными губами.

***</p>

На утро, разлепив тяжелые веки, Костя и впрямь ощущает легкость во всем теле, однако сонливость после коктейля, щедро подмешанного любовником, отступать не спешила. Костя разворачивается на бок и вздрагивает, чувствуя грудью чужое размеренное дыхание. Взгляд тут же опускается и натыкается на чернявую макушку сонного Миши. Ладони непроизвольно вздрагивают и только тогда ощупывают узкие бедра. Память лихорадочно подкидывает картинки минувшего вечера, и в них Костя едва ли может что-то рассмотреть. Он помнил, как лег спать вместе с Мишей, однако почему тот буквально прилип к нему во сне, а Костины ладони беззастенчиво сжимают чужие ягодицы…

Пальцы рефлекторно сжимаются, и Миша сдавленно стонет сквозь сон. Во рту скапливается слюна, Костя медленно сглатывает и осторожно убирает руки, чтобы, чего доброго, не сотворить непотребностей со спящим человеком. А Миша пошло причмокивает и утыкается носом в изгиб шеи, глубоко вдыхая открытым ртом. Сердце пропускает удар и уносится галопом, отдаваясь в ушах оглушительным шумом. Неудовлетворенность минувшего месяца взрывается волной обжигающего желания. Костя задерживает дыхание и понемногу начинает отлеплять Мишу от своего тела. Однако цепкие руки возлюбленного бесстыдно хватаются за его талию и бедра, не желая отпускать.

— Доброе утро, — сладко напевает Костя в ухо, пытаясь хоть этим отлепить его от себя. Миша нехотя приоткрывает левый глаз и, кажется, хватается только крепче.

— Проснулся? — хриплый полусонный голос заведующего будоражит рассудок. — Как чувствуешь себя?

— Твоими стараниями, — улыбается Костя. — Отпусти, пожалуйста.

Миша неторопливо ведет ладонями по его напрягшейся спине и наваливается сверху, прижимая Костю к постели своим весом. Расфокусированный взгляд сонных изумрудов скользит по его груди и замирает на животе. Миша опирается обеими руками о кровать и садится на его бедра, сладко потягиваясь. Футболка неприлично задирается, демонстрируя белоснежную кожу возлюбленного, и Костя не отказывает себе в желании пробежаться пальцами под ненужной одеждой.

— Эй! — вспыхнувшие изумруды тут же теряют все остатки сна, а ладони вцепляются в Костины запястья и оттягивают подальше от себя. — Что за утренние облапывания?

От колких ноток в голосе по телу распространяется нега. Костя приподнимается на локтях в явном намерении поцеловать это бурчливое чудо, но Миша быстро разгадывает его движение. Крепко сдавив его запястья пальцами, он прижимает их по обе стороны от Костиной головы и нависает сверху, щуря от недовольства зеленые глаза.

— Ты первый начал, — невинно отвечает Костя, откровенно наслаждаясь развратной позой. Ведь стоило ему податься тазом чуть вперед, и заведующий сможет ощутить всю величину сотворенных во сне бед.

— Кто из нас двоих извращенец? — Миша закатывает глаза и выпрямляет локти. — Вчера ты мне нравился больше без своих пошлых фразочек.

— А мне вот понравился сонный ты, — парирует Костя и облизывает губы, — который не стесняется своих желаний.

— Да что ты опять несешь?! — он вспыхивает и разжимает руки, чем Костя и пользуется, чтобы сесть на кровати и схватить Мишу в охапку, прижимая к груди. — Пусти!

— Отпущу за поцелуй, — окончательно наглеет Костя, и заведующий теряет дар речи от его бесстыдства. — Ну пожалуйста, всего разок поцелуй меня.

Миша порывается высвободиться своими силами, но Костя весьма удачно зажал его обе руки возле груди, не оставляя пространства для маневра. А слабые брыкания в такой позе едва ли помогут ему выбраться на волю. И, кажется, Миша понимает всю тщетность этих попыток, замирая у Кости на коленях.

— Зараза ты бессовестная! — со вздохом произносит он, то краснея до корней волос, то, наоборот, бледнея.

Костя осторожно подается вперед и замирает на расстоянии вдоха от его лица. Если Миша так бесстыже лапает его во сне, стало быть, и наяву его желания не столь невинны, как он хочет показать. И, словно в подтверждение мыслям, зелень любимых глаз темнеет, и в глубине ее загораются алые огоньки. Костя улыбается и ведет ладонью по задней поверхности шеи на затылок, пропуская шелковистые пряди между пальцев. И чувствует волну сладкой дрожи, мурашками пробежавшую по его телу.

Касание губ выходит осторожным, словно Миша пробует первые неловкие шаги. Прерывистое дыхание его легкими мазками ложится на влажную кожу, и Костя замирает в предвкушении, позволив ему полностью вести сейчас. До мурашек по телу он жаждал увидеть, как именно Миша станет к нему прикасаться, каким будет его поцелуй. Нежным или, напротив, жадным? Что же на самом деле нравится его возлюбленному?

— Смелее, — подбадривает его Костя, когда тот не решается действовать слишком долго. Миша вздрагивает от его слов и зажмуривается, приникая к его губам плотнее, однако дальше зайти не пытается.

Костя вдыхает полной грудью и приоткрывает рот, побуждая его к более решительным действиям. Миша послушно повторяет за ним и касается кончиком языка его нижней губы, словно бы пробуя на вкус. И, кажется, он приходится ему по душе, потому как Миша неловко проводит языком по контуру его губ и скользит глубже, пока не встречает собрата и не сплетается с ним в безумном танце похоти.

Творящееся сейчас у него в груди не поддается разумному описанию. Словно опаляющий жар и чувственная нежность спутываются вокруг липкой привязанности, подкатывая к горлу тугим комком. Костя плавно опускает веки, растворяя всего себя в поцелуе. Миша не спешит, смакует каждое прикосновение. Его руки, сжатые в кулаки, неторопливо разжимаются и ложатся Косте на плечи. И тогда он позволяет себе ослабить крепкую хватку, чтобы возлюбленный тут же обхватил его за шею, всем телом вжимаясь в него.

Томные движения языка во рту кружат голову и подталкивают зайти дальше прелюдий. Словно кроткий зайчик в лапах волка, Миша не разрывает долгий поцелуй, и Костя буквально плавится, чувствуя охвативший партнера трепет собственными губами. Ладони не спеша ведут по напряженной спине и забираются под футболку. Миша мелко вздрагивает и распахивает глаза. Исходящий от него аромат волн усиливается, и Костя чувствует животом степень его желания. Дразняще прикусив влажный язык, он тихонько отстраняется и тонет в бурлящем изумрудном море.

— Вижу, ты наконец включился в процесс? — Костя игриво изгибает брови и опускает руки на его талию. — Больше не страшно?

— Почти нет, — покусывая опухшие губы, отвечает Миша и глубоко вдыхает. — Почему-то с тобой я чувствую все совсем не так, чем с другими.

— Так у тебя с кем-то уже было? — цепляется за последнюю брошенную фразу Костя, и тот отрицательно качает головой.

— Поцелуев или секса — нет, только объятия, — в задумчивости произносит он и вдруг содрогается всем телом, а зрачки сужаются в черную точку. — Было отвратительно.

— Я уже понял, что ты весьма консервативен, — Костя ласково ведет ладонью по его щеке и касается большим пальцем нижней губы, улыбаясь. — Перед сексом ты должен крепко влюбиться в своего партнера. Тогда и прикосновения его будут приятны.

Миша рассеянно пожевывает губу и поднимает взгляд на Костино лицо. Похоже, он и сам раньше не задумывался о подобном. Что ж, по своей способности открываться перед любовниками люди различаются на две принципиально противоположные группы. Одни свободно могут заниматься сексом и получать удовольствие с любым партнером, не проникаясь к нему чувствами. А для других любое прикосновение без любви кажется ямой с помоями. Конечно, в такой ситуации ни о каком наслаждении говорить не приходится.

И, очевидно, Миша относится ко второй категории, потому и соблазнить его оказалось труднее, чем кого бы то ни было. Для него чувства к партнеру стоят на первом месте. И, судя по всему, обжегшись когда-то в прошлом, он запретил себе и плотское удовольствие, и теплые чувства.

— Миш, я люблю тебя, — с широкой улыбкой произносит Костя и запечатлевает на его губах исполненный щемящей нежности поцелуй. — И рад, что ты тоже влюблен в меня.

Миша так мило краснеет, что Костя ненароком порывается затискать его чуть ли не до смерти, однако успевает остановить себя только на объятии. Ответное выходит не менее крепким, и на душе неотвратимо теплеет. Мише невероятно сложно признаться в своих настоящих чувствах, но Костя давно научился читать его по жестам и взглядам. Язык тела его возлюбленного в разы красноречивей, чем голос.

— Пойдем завтракать, — предлагает Костя, но Миша вдруг хватает его за голову и разворачивает к себе, не давая подняться.

— После завтрака я должен вернуться домой, — строгим голосом говорит он, опуская руки на колени. — И так уже два дня там не был. Нужно переодеться перед работой и вещи постирать.

— Полагаю, предложение переехать ко мне с концами ты отвергнешь? — без надежды спрашивает Костя, и ответом ему становятся нахмуренные брови и поджатые губы. — Что ж, а я хотел вечером устроить романтический ужин.

— Ну, сейчас только утро, — уклончиво начинает Миша, а в сверкающих изумрудах пляшут черти. — Думаю, к вечеру я мог бы вернуться.

Костя расплывается в поистине счастливой улыбке и поднимает Мишу на руки, словно драгоценную принцессу. Заведующий настолько ошеломлен, что не может даже рта раскрыть, чтобы выразить всю степень своего недовольства. Чем Костя и пользуется, утягивая свой бесценный груз на кухню. Утро выдалось неиллюзорно потрясным, и, без сомнений, вечер их ждет не хуже. По крайней мере, в планах у Кости было нечто ошеломительное для его неискушенного возлюбленного.

***</p>