Глава 13. Заведующий или любовник (2/2)

— Как насчет посмотреть какой-нибудь фильм после ужина, — предлагает Костя, не отрывая глаз от любовника. Миша на мгновение оборачивается и кивает.

— Давай, доверю выбор тебе, — отвечает он, возвращаясь к готовке.

Костя тихо посмеивается, но молчит. Да уж, будь действительно выбор за ним, вместо фильма он бы устроил сеанс домашнего видео, с ними в главных ролях. Но увы, Миша едва ли позволит нечто хотя бы отдаленное похожее. Как все-таки сложно с ним общаться на темы, даже отдаленно связанные с сексом. Должна же быть у Миши причина, почему он так категоричен в отношении интима, иначе это просто глупо. Даже для махрового девственника подобное поведение за гранью.

— Ми-иш, — тянет Костя, и тот нехотя оборачивается. — Я люблю тебя.

— Я тоже, — отвечает он на автомате, и Костя кисло хмурится. — Чего опять дуешься?

Развернувшись к шкворчащей на плите сковороде, Миша продолжает помешивать мясо с овощами на слабом огне, однако устремленный ему меж лопаток взгляд заставляет вновь обернуться, будто не дает покоя. В изумрудных глазах ласка напополам с упреком трогает Костино сердце, и он немного оттаивает.

— Твое «я тоже» расстраивает, — качает он головой и сцепляет руки на столе, — а мне хочется услышать о твоих чувствах.

— Вот я давно заметил, что ты жутко нетерпеливый, — бросает Миша и выключает плиту. А следом снимает с огня кастрюлю с картошкой и сливает воду в раковину. — Пойми ты, что встречаться с кем-то для меня априори дико. И уж точно я не мог подумать, что стану встречаться с мужчиной. Похоже, мне нужно больше времени, чем казалось, все-таки я понемногу привыкаю и чувства к тебе у меня совсем не дружеские.

— Правда? — Костя тихой сапой подкрадывается к нему со спины и обнимает за талию. Миша вздрагивает, но продолжает разминать вареную картошку в кастрюле.

— Правда, — уже тише добавляет он, и Костя вдруг замечает, как руки с толкушкой начинают дрожать.

— Тогда разреши немного побаловаться сегодня, — вкрадчиво нашептывает он на ухо. Миша резко выдыхает ртом и сжимает зубы. Костя прижимается губами к открытому участку шеи, с удовольствием замечая повышение температуры чужого тела. — Обещаю остановиться, как только тебе станет беспокойно.

— Да ты и в прошлый раз так говорил, лгун, — ворчит Миша, откладывая деревянный инструмент в сторону, однако мурашки по коже выдают его с головой. — В этот раз я правда выгоню тебя на лестничную площадку.

— Ну и ладно, оно того стоило, — усмехается Костя, и Миша тотчас оборачивается к нему. Злые изумруды полыхают не хуже карательного костра инквизиции и Костя мигом берет свои слова назад: — Прости-прости, я пошутил.

— Хорошо бы, — Миша отцепляет его руки от себя и достает с верхнего шкафа чистые тарелки.

Костя обиженно надувает губы и садится за стол, принципиально не смотря в его сторону. Если он что и успел заметить за месяц их отношений, так это реакцию Миши на его обижалки. Строгий заведующий терапевтическим отделением на удивление легко ведется, если Костя по-детски обижается на него. И сейчас, даже когда перед его носом появляется тарелка со свежей едой, Костя не оборачивается, продолжая изображать из себя вселенскую обиду.

— Ну ладно, хорошо, — спустя пару минут слышит он тяжелый голос напротив и поворачивает голову. Миша сидит, покрасневший чуть ли не до кончиков пальцев, и смотрит куда-то в пол. — Только правда остановись, не дави на меня!

— А поцеловать можно? — тут же цепляется за представленную возможность, и алые щеки любимого становятся пунцовыми.

— Что ж ты за человек такой? — мямлит он в ответ, а Костя только шире улыбается.

— Давай ужинать, твоя еда пахнет просто божественно, — переводит он тему и берет в руки ложку. Миша без слов кивает и следует его примеру.

***</p>

Ну то, что Миша — отличный кулинар, Костя заметил еще в его первый визит, когда тот вызвался приготовить в качестве закуски к пиву горячие бутерброды. Любовь его к готовке также не вписывалась в образ заведующего, но Косте было все приятнее и приятнее узнавать своего родного человека с новых сторон. И сейчас, с трудом оторвав Мишу от мытья посуды, он устроился с ним на кровати в обнимку и включил на висящем на стене телевизоре какой-то фильм, играющий сейчас скорее роль отвлекающего фактора.

— Где ты научился готовить? — спрашивает Костя, сжимая его в крепких объятиях. Миша поудобнее устраивается у него в руках и кладет голову на плечо, прикрывая глаза.

— То там, то сям, — пространно отвечает он. — Просто мне нравится иногда экспериментировать с продуктами. Как-то так и научился.

— Пожалуй, на этом мы с тобой хорошо сойдемся, — усмехается Костя, и Миша смеется в ответ. — Никогда не любил готовить, да и не получается у меня так хорошо, как у тебя.

— Зато у тебя получается уборка, — легко произносит он и неловко приобнимает за талию. — Не знаю, я раньше думал, что буду встречаться с девушкой-чистюлей и готовить ей. А потом встретил тебя и как-то так вышло.

— Скажи, почему я тебе понравился? — цепляется Костя за последнюю брошенную фразу, и Миша вдруг каменеет в его руках.

— Не знаю, я сам не думал об этом, — осторожно произносит он, и Костя опускает глаза на его лицо. — Наверное, после того признания и ухода мне стало так грустно, что я решился взглянуть на тебя с позиции любимого человека, а не друга. И вдруг понял, что, в принципе, не против и таких отношений.

— Стало быть, ты на самом деле не натурал, — замечает Костя, и тот пожимает плечами.

— Наверное, нет, — Миша поднимает голову и теплый свет изумрудов озаряет спальню. — Ты спрашивал, нравится ли мне твоя близость. И сейчас, когда я нахожусь в твоих объятиях, я правда ощущаю небольшое головокружение. Запах твоего одеколона очень сладок.

Костя медленно сглатывает и вдруг нависает над ним, приблизившись к любимому лицу на расстояние вдоха. Миша замирает и упирается обеими руками ему в плечи, однако для Кости его сопротивление выглядит только соблазнительнее. Словно наконец пойманная в сети птичка в последний раз трепещет перед съедением. Взгляд его испуган ровно настолько же, насколько замутнен вожделением. И в угольной черноте расширенных зрачков Костя видит собственное возбужденное лицо.

— Вообще-то, — шепчет он и голос его походит на тихий рокот, — я не пользуюсь одеколоном.

Изумрудный взор любимых глаз неумолимо темнеет и наполняется дурманом, таким знакомым и в то же время далеким. Пальцы на плечах до боли впиваются в кожу, наверняка оставляя синяки, но, покоренный ароматом волн, Костя едва ли различает боль. Неудовлетворенная страсть застилает действительность грязным алым, и хочется выплеснуть ее в руки тому единственному, из-за кого она так сильна.

— Миша, — хриплый голос сливается с дыханием, — хочу тебя.

— Костя, — выдыхает он и зажмуривается, — не смотри так, страшно…

— Не бойся меня, — отвечает он, и изумруды вновь распахиваются. — Только скажи — и я прекращу, но сейчас…

Не отрывая взгляда от его лица, Костя мягко касается его сжатых губ и замирает. Дрожь чужого тела не позволяет действовать настойчиво, и потому он останавливается на этом детском поцелуе, ожидая позволения. Хоть жестом, хоть взглядом — Костя ловит каждое мимолетное движение глаз любимого, словно они отражение его души. Касание влажных губ до боли осторожное, но мысль об их первом поцелуе настолько пьянит, что в груди Кости неумолимо разрастается огромный пылающий шар, сдавливая легкие и не давая вдохнуть.

А Миша блаженно прикрывает глаза и скользит руками по его плечам, путая пальцы в темных волосах. Температура его тела неумолимо поднимается на несколько градусов, словно каждую клеточку охватывает жар. Аромат волн вмиг становится сильнее и заполняет собой крохотную спальню. Звук телевизора сбивается громким стуком сердца и шумом частого дыхания. Костя медленно касается ладонью Мишиной щеки и кладет большой палец на подбородок, осторожно касаясь кончиком языка сжатых губ.

— Открой рот, — выдыхает он едва слышно и мягко нажимает на челюсть. Миша испуганно вздрагивает, плотнее сжимая губы. — Не бойся.

Тревога возлюбленного зеркалом души отражается в распахнутых глазах и похолодевших кончиках пальцев. Костя опирается на локоть левой руки возле Мишиной головы и мягко скользит свободной рукой и сильному телу, замирая на груди. Стук сердца под ладонью становится чаще, Миша послушно раскрывает губы и судорожно выдыхает. Сладкий вкус поцелуя вмиг вскруживает остатки трезвого разума, оставляя за собой одни голые желания. Тонкие пальцы сжимаются в волосах и настойчиво тянут, причиняя боль. Быть может, он желает остановиться? Костя с осторожностью отстраняется и заглядывает в полуприкрытые изумрудные глаза.

— Страшно? — спрашивает он и в ответ видит только неловкое движение головой. — Тогда расслабься и включайся.

И вновь приникает к раскрытым губам, в этот раз позволив себе языком обвести их контур. Миша тут же вздрагивает и крепко сжимает пальцы в его волосах. Но божественный вкус волн, так долго терзающий разум, оседает на языке наркотиком, отравляет собой остатки самоконтроля. Костя обхватывает любимого за талию и притягивает настолько близко, что собственной грудью чувствует каждый его судорожный вздох. А мимолетное касание чужого языка отдается в кончиках пальцев мурашками, словно небеса открылись перед ним и вдруг осыпали благословением.

— Ох, Миша, — шепчет он в открытые губы и языком ловит его дрожь, — ты прекраснее моих грез.

— А ты болтун, — выдыхает он и смело притягивает его ближе.

Костя усмехается в поцелуй и проникает языком в горячий рот, сплетаясь с собратом в неуемном танце. И пусть неловкие движения любимого еще совсем неумелые, держать в руках свое сокровище и целовать его так крепко и отчаянно пробуждает в теле неконтролируемое удовольствие. Пальцы вдруг сводит судорогой, Костя зажмуривается и прижимается к бедру любовника, рефлекторно двигая тазом. Жар стекает по разгоряченной коже, словно капли растопленного воска, и скапливается внизу живота. Боже, если прямо сейчас они не остановятся…

— Я трахну тебя, — озвучивает он последнюю мысль и опускается поцелуями на горло, мягко покусывая светлую кожу. Миша запрокидывает голову и с шумом выдыхает.

— Не сегодня, — вдруг шепчет он, а Костя вместо отказа чувствует в этой вскользь произнесенной фразе ее глубочайший смысл. Ведь первый раз за все время их отношений Миша не отказал. В первый раз он позволил, пусть и не сейчас, но позволил!

— Дай хоть потрогать…

И не дожидаясь позволения скользит ладонями по разгоряченному телу, забираясь под футболку. Крепкое тело отвечает на ласку сладкими мурашками, и Костя без раздумий опускается поцелуями на грудь, сжимая коленями его бедра. Миша дергается под ним и не знает, куда пристроить руки, блуждая робкими касаниями по волосам и спине. Костя мягко перехватывает их и опускает на плечи, а затем поднимает глаза на раскрасневшееся лицо любовника. Удовольствие потихоньку связывает его разум и тело чугунными цепями, из которых ему уже не выбраться. Костя с нежностью касается его щеки ладонью, проводя большим пальцем по пересохшим губам, с которых слетают эротичные вздохи, словно Миша не позволяет себе большего. Боже, как же заводят его милые попытки сохранять безмятежность.

— Твое тело потрясающее, — шепчет Костя, помечая каждый его укромный уголок поцелуями. Миша вздрагивает и закусывает губу, а взор его потемневших изумрудов скрывается под длинными ресницами. — Безумно возбуждает.

Ох, оно точно такое, каким Костя запомнил его с той ночи: сильное и в то же время хрупкое и нежное, соблазняющее крепкими мышцами и бархатом кожи. Язык нагло оплетает алую бусину, и Миша запрокидывает голову, не сдерживая пошлого стона. Ох, как же соблазнительно! Голову дурманит вмиг усилившийся аромат волн, Костя бросает взгляд на любимое лицо, а затем закрывает глаза, полностью растворяя себя в ласках. Жар его тела и искушающая покорность так и толкают зайти дальше скромных поцелуев, и Костя не сомневается, что именно сейчас его не остановят.

— Люблю тебя, Миш, — шепчет он, сжимая губами сладкую бусину. — С ума схожу.

И вместо ответа робкая ладонь касается его паха, а в изумрудах горит твердая решимость. Костя осторожным движением опускает взгляд ниже, боясь увидеть в собственных ощущениях иллюзию, но правда искушает вседозволенностью. И если в этой жизни есть что-то, чего Косте хотелось бы больше близости с любимым, оно вдруг становится незначительнее стакана воды посреди реки.

Ладони почти на автомате привычным жестом оттягивают резинку штанов чуть ниже, пока горячая плоть не касается его обжигающего жара. Разум мутнеет и растворяется в наслаждении, Костя крепче сжимает ладонь и плавно опускает вниз, чтобы затем неторопливо поднять выше и вновь двинуться к основанию. Бедра инстинктивно двигаются навстречу жаркой руке, желая ускорить миг удовольствия, но Костя намеренно не спешит, вкушая каждую секунду прикосновений к самой нежной части возлюбленного.

— Черт, Костя… — вздохи Миши путаются с тихими стонами, и жар его тела обжигает чувствительную плоть. — Прибью тебя…

— Ты сам начал, — томный голос распаляет его ярче пламени, Миша вжимается губами в его шею и сильно прикусывает кожу.

Резкая боль чуть отрезвляет, но ее место быстро занимает удовольствие, даримое долгожданными прикосновениями. Тихие, едва уловимые стоны любимого ласкают слух нежнее поцелуев, и Костя совершенно теряет связь с реальностью. Движение ладони, крепко сжимающей грань их блаженства, становится быстрее с каждым ударом сердца. Будто они плывут по волнам наслаждения, впитывая сорванные вздохи и хриплый голос любовника. Мурашки растекаются по телу электрическими разрядами, собираясь на кончиках пальцев и рассыпаясь искрами удовольствия. А взрыв экстаза на мгновение оглушает, погружая охваченный страстью разум в тотальное забвение.

— Обманщик! — сорванный голос Миши вливается в уши рокотом наслаждения. — Ох и прибью же я тебя…

— Понравилось? — Костя поднимает глаза на замутненные изумруды и широко улыбается. — Ты кончил раньше меня.

Ответом становится резкий тычок под ребра. Костя охает и падает на спину, сжимая ладонь любимого в своих и прижимая к груди. Краткая разрядка совсем не утолила растущую день ото дня похоть, но хоть каплю сгладила напряжение в теле. Костя поворачивается на бок и не отрывает глаз от красного лица тяжело дышащего любовника. До сих пор смутно верилось, что Миша пал жертвой атмосферы и поддался соблазнению, но вкус любимых губ до сих пор ощущался на языке сладостью прибрежных ягод. Костя облизывается и склоняется над Мишей. Тот устало поворачивает голову в его сторону и глаза его удивленно расширяются, когда Костя приникает к его губам жадным поцелуем.

— Ну хорош! — Миша с силой отталкивает его и садится на кровати, высоко закатив футболку. — Черт тебя дери, мог бы и поосторожнее.

Костя тихо посмеивается и достает из прикроватного ящика салфетки. Да, пожалуй, некие тонкости постельных радостей для Миши и впрямь в новинку.

— Ты привыкнешь, — он оставляет на соблазнительно покрасневших губах краткий поцелуй и помогает стереть с тела следы их мелких шалостей.

— Серьезно, завтра ты ответишь за рукоприкладство, — ворчит он и устраивается под боком, словно огромный кот. — А пока что давай кино досмотрим. И больше не отвлекай меня!

Все еще смеясь про себя, Костя прижимает любовника ближе и тоже переводит взгляд на телевизор. От фильма осталась жалкая половина, но ему даже этого казалось мучительно много. Единственное, что сейчас занимало его мысли — притершийся под боком любимый человек, вновь позволяющий себя безнаказанно обнимать, и от мысли, как далеко он каждый раз позволяет зайти и скольких трудов ему стоит перешагнуть через себя и исполнить Костины капризы, на душе становилось так тепло и уютно, что хотелось петь.

И Костя бережно укачивал это чувство, не позволяя и крупице ускользнуть. Ведь впервые познанная взаимная любовь всегда казалась крупнее и ярче самых огромных звезд.