Альянс. Военно-полевой роман (1/2)
20 мая 1995 г.
Московская область, РСФСР.
***</p>
Вечер 20 мая не предвещал Союзникам ничего необычного.
Тем не менее, генерал Маккей и его штабники встречали этот вечер в приподнятом настроении. Причина тому была весомой: последние километры отделяли их от Москвы, и до торжественного въезда в столицу оставались считанные дни. Коммунистический вампир, что целых восемьдесят лет сеял смерть и разрушение по всему свету, уже стоял одной ногой в могиле истории, и весь свободный мир молился за то, чтобы этот желанный момент настал как можно скорее. А Миротворческие Силы прикладывали к этому все практические усилия: перегруппировывали войска, подтягивали ударную авиацию, оснащались супероружием, совершенствовали разведку и секретные протоколы.
Но, как это часто бывает в подобных случаях, под ногами мешалось одно «но». Под Химками разведка обнаружила центр управления защитным периметром «Железный занавес». Шпионы сообщили, что именно эта база отвечает за работу оборонительного супероружия в окрестностях Москвы. Она же являлась последним шансом противника на применение секретного протокола «Великая советская стена», суть которого заключалась в бесперебойном питании энергией крепостных стен, окружающих военные объекты. Секретная разработка неоднократно выручала «красных» и тормозила продвижение Союзников, а теперь сфера её применения расширялась до пределов огромного мегаполиса. Пока центр управления функционирует в штатном режиме, столица находится в безопасности. Но стоит чему-то пойти не так…
Впрочем, на первый взгляд русским было не о чем беспокоиться. Они построили сразу несколько сложнейших многоуровневых лабиринтов, первый из которых был представлен многочисленными аванпостами на внешнем рубеже, а второй — непосредственно сам центр управления — состоял не только из типовых кирпичных стен, но из противотанковых дронов и минных заграждений всех видов — от магнитных до электрических. А венцом этой полосы препятствий являлись четыре установки «Железный занавес» и два развёрнутых «Спутника», от которых тянулись нити по всей первопрестольной. Именно эти заставы служили волшебными палочками, по невидимому взмаху которых даже второстепенный аванпост превращался в неприступную крепость.
Но в тот же вечер Союзникам открылось уязвимая точка в этой, казалось бы, нерушимой схеме.
Всё начиналось вполне прозаично. Накануне утром генерал Маккей послал в стан противника шпиона с целью сбора данных. Увы, но разведчик был вынужден вернуться с пустыми руками, чем вызвал глубокое недовольство командования. Оправдываясь за провал, он жаловался на многочисленные собачьи патрули, которые заставляли его постоянно менять позиции и отвлекали от выполнения задания. В последний момент он почти попал в поле зрения дрона-разведчика «Лайка», который буквально в нескольких метрах от него оторвался от земли и вернулся.
С другой стороны, шпион сделал интересную находку, которая извиняла его неудачу. В полдень ему удалось подкупить одного высокопоставленного советского офицера. «Знакомство» произошло при весьма забавных обстоятельствах: проходя через берёзовый лес, он заметил, как некто в форме полковника справлял нужду в кусты. Вокруг не было ни души, и шпион спокойно дождался, когда офицер сделает свои дела, и поравнялся с ним с пачкой «зелёных» в руках. Между ними состоялся краткий разговор, по итогам которого полковник согласился перейти в стан Союзников, и в сопровождении лазутчика он прибыл в расположение генерала Маккея.
Оказавшись непосредственно у «злого гения» Союзников и двух адъютантов, внезапный гость начал пространный исповедальный монолог. Полковник Камерницкий — так он представился командованию — оказался не кем иным, как заместителем начальника центра управления! До сего момента он был на хорошем счету у начальства, имел массу благодарностей, получал неплохое жалование. Казалось бы, чего его обидела жизнь? Но с каждым проигранным сражением, с каждым потерянным населённым пунктом Камерницкий всё больше задумывался: а за то ли он воевал, за то ли жертвовали жизнью его сограждане? И одной тоненькой пачки денег хватило, чтобы навести его на правильный ответ.
Но самой главной слабостью, на которой его как раз и поймал шпион, были женщины. И что интереснее всего, полковник западал именно на европеек — немок, француженок, итальянок, англичанок и др., а вот к русским женщинам он не питал такой любви, считая их испорченными равноправием и суровыми условиями жизни. А в какой-то момент однажды он «убил» всех присутствующих признанием:
— Можете смеяться надо мной, но идеалом настоящей женщины я считаю… — полковник уставил взгляд в генерала и спустя пару секунд выдавил: — Таню Адамс!
Все присутствующие остолбенели. Помощники генерала сначала переглянулись меж собою, а потом с разинутыми ртами вперились в Камерницкого. А лицо Маккея исказилось от неконтролируемого приступа смеха:
— Ну ты даёшь, ну ты даёшь!
— Сэр, разрешите позвать сюда Таню? — спросил генеральский связист.
— Зови, зови! — ответил Маккей. — Она должна это слышать.
Сказано — сделано. Через пару мгновений спецагент Таня Адамс была тут как тут. Увидев перед собой человека в форме офицера Советской Армии, она инстинктивно выхватила пистолеты и приготовилась стрелять. Камерницкий испуганно вздрогнул.
— Таня, отставить! Отставить! — возвысил голос генерал.
Своенравная спецагент не унималась:
— Нет! Нет! Уберите этого ряженого клоуна, или…
— Таня, стволы долой! Это приказ! Не доводи до беды!
Маккей произнёс это на полном серьёзе, хотя всего полминуты назад выглядел совсем по-дурацки. Таня нехотя засунула пистолеты назад в кобуры, а полковник набрался смелости и заявил на чистейшем английском:
— Имею честь представиться. Я — полковник Камерницкий, — заявил на английском языке незнакомец.
— Теперь я скажу своё слово, — вставил Маккей и начал рассказ.
Теперь и спецагент узнала историю появления советского офицера. Она всё время пристально смотрела на Камерницкого, словно пыталась поймать его на неискренности или лжи. Если верить самому полковнику, он никогда не допускал серьёзных упущений, так что подозрения в шкурных интересах отпадали. Но тогда какой практический смысл нёс в себе его переход на сторону Альянса?
Наконец, Маккей добавил:
— Таня, оказывается, этот человек считает вас идеальной женщиной! Он сам признался, что по уши влюблён в вас.
Таня Адамс рассмеялась вслед за боссом:
— Только и всего?! Он здесь, чтобы рассказать только об этом?
— А если серьёзно, этот человек способен принести огромную пользу Альянсу. В какой-то степени он даже разделит нашу победу в войне.
— Каким образом? Перетрахает всех москвичек?
Смех смехом, но на самом-то деле Таня не видела никакого повода для юмора. Ей всегда были противны подобные перевёртыши, готовые предать кого угодно ради сиюминутных удовольствий. Но, исходя из монолога беглеца, влюблённость в Таню была лишь подкладкой для грандиозного плана.
— Мисс Адамс, я здесь с практической целью, — заявил Камерницкий. — Я тоже, как и вы, мечтаю освободить Москву от советского ига, но не мог приступить к практике раньше. Я знаю несколько лазеек, которые приведут вас прямо к цели.
— Господин Камерницкий! — обратился к нему генерал. — Вы уверены, что справитесь вдвоём? Кто обеспечит вам воздушное прикрытие в случае налёта?
Полковник с некоторой наглостью ответил:
— Отделение ракетчиков-следопытов не помешает. Больше ничего не прошу.
— Скромный, однако, — усмехнулся Маккей и тут же обратился к Тане: — Мы всё решили. Собирай людей и выходи на задание. На Камерницкого, — генерал вновь повернул голову в сторону беглеца, — я возлагаю ответственность за провал, если таковой случится. Ясно?
— Да, сэр, — ответил полковник.
— Хорошо, господин Камерницкий. И мой вам совет: слушайте всё, что скажет наш спецагент. Она самая сильная в этой группе, не пытайтесь ей командовать.
Полковник молча согласился с Маккеем и живо покинул кабинет.
***</p>
Поздно вечером Таня Адамс и полковник Камерницкий отправились в путь.
Компанию им составили трое десантников с ракетными комплексами MX-202, а также шпион «Энди» — тот самый, что привёл беглого офицера. Генерал Маккей дал ему возможность полностью реабилитироваться после дневного провала. Под формой советского комиссара он прятал несколько тысяч долларов для подкупа самых ненадёжных врагов.
В группе не было скаутов, но беглый офицер отметал всякую нужду в них: он знал наизусть расположения минных полей и вряд ли бы ошибся в выборе направления. Камерницкого, как бы ни шептались за его спиной «синие», требовалось сохранить живым любой ценой, ибо никто другой не привёл бы их на ключевые объекты «за просто так».
Однажды перед самым выходом на поле Таня спросила:
— Господин Камерницкий, чем же вам русские женщины не угодили?
По лицу полковника проскользнула горькая усмешка:
— Меньше верьте глянцевым журналам! Когда закончите войну — выкройте пару свободных деньков, погуляйте по нашей глубинке. Там увидите настоящих русских женщин.
— Я по русской глубинке гуляю уже больше полугода. Думаете, я не знаю, как выглядят ваши женщины, чем они живут?
— Мисс Адамс, я всю жизнь живу в этой стране, верчусь среди наших баб и знаю всю подноготную. У большинства русских женщин нет ничего женского. Приученные с детских лет батрачить на партию и государство, они стареют быстрее, чем положено природой. В итоге зачастую в тридцать лет они выглядят на все сорок, понимаете? Глянешь на такую, и невольно хочется спросить — где внуки?
— А кто их довёл до некондиции, если не коммуняки? — разоткровенничалась Таня. — Хотите расскажу случай? Месяц назад хроно-легионер из армии Маккея женился на русской девушке из Твери. Да-да, именно на русской! Причём эта девушка ни разу не коммунистка, а наоборот — диссидентка. Да к тому же подвергавшаяся аресту за свои убеждения. А красивая какая — любой американской модели фору даст! Шафером на свадьбе был сам генерал.
— Таня, мы готовы! — подал кто-то голос издалека.
Итак, всё было готово к выполнению задания.
Едва группа оставила периметр, как Камерницкий сразу повёл её в левую сторону. Дорога в чём-то напоминала сказочное распутье, но все варианты путей были одинаково опасными, и даже помощь Камерницкого не снижала шанс потерять голову.
— Впереди нас ждёт линия из трёх аванпостов, — говорил беглец. — Второй и третий патрулируются «Лайками», на первом аванпосту их нет.
— Ты уверен? — недоверчиво переспрашивала Таня.
— Абсолютно! Прошу только об одном: следуйте за мной, и без паники!
Сначала дорога казалась предельно чистой. Кругом не было ни собак, ни лёгких танков, ни дронов-разведчиков, а беглец мастерски обходил минные поля. Он держал при себе целеуказатель, который периодически использовал как фонарик, и всякий раз убирал при ощущении опасности. Если кто-то из бывших товарищей увидит ЛЦУ наведённым в другую сторону, подозрений не избежать.
— Левее, чуть левее, всего один шаг… — поправлял беглец. — А вот здесь вправо два шага… А вот тут окопанная «Фобия»…
Если кто-то хотел знать, что такое реверсивные отношения, то мог наблюдать их на примере Тани и беглого полковника. Спецагент грудью стояла на страже всей группы, тогда как подкаблучник Камерницкий предпочитал пропускать Таню на полшага вперёд, как и полагается «настоящему мужчине», и помогал советами. Таню очень злило то, что ей приходится тратить патроны, защищая какого-то недотраханного предателя, но таковы были условия миссии. Погибнет он — за ним последуют все остальные.
Наконец, они добрались до западной стены первого аванпоста. Полковник сказал:
— Вот тут и остановимся.
Камерницкий в сопровождении «комиссара» направился к неукреплённым воротам, а Таня стала наблюдать за ними из-за кустов. Там полковника встретили четверо призывников:
— Товарищ Камерницкий! Где вы были? Вас все ищут!