СССР. Поистине за Дриною пьяны... (2/2)
Тем временем боевики издалека дали понять, что уходят в «астрал». Со стороны лагеря зазвучала ганга<span class="footnote" id="fn_30462960_0"></span>, весело запели акустические гитары. Кажется, уже в эту секунду громко поздравляли новобрачных. С минуты на минуту рекой прольётся ракия<span class="footnote" id="fn_30462960_1"></span> пополам с пивом, а запах свежих чевапчичей не разгонится даже озоном после ливня.
А с противной стороны горы донеслись совсем другие звуки — срабатывали расставленные Присяжнюком магнитные мины. Лёгкие багги и технички разлетались в щепки и с треском вываливались за пределы дороги.
— Нас не услышат? — спросил про себя взрывотехник.
— Не услышат, — ответил ему Женя Матушкин. — Так, стоп! Байкеры едут!
— Пусть живут, — сказал Чегодаев. — Мы пропускаем их вперёд.
Убедившись, что операции ничего не угрожает, «красные» подогнали к месту текущей дислокации отряда «Голиафы».
— Восемь минут, уже восемь минут… — голос Чегодаева становился всё более нервным.
БТР оперативно прибыли на гору. Из отсеков отчётливо доносился многоголосый собачий лай; четвероногие скауты так и просились на волю, чтобы растерзать проклятых убийц, пировавших во время югославской чумы. Всё было практически готово к последнему рывку.
— Ну, ни пуха, ни пера, — сказал про себя Чегодаев.
До «Трёх звёзд» оставалось идти не более двухсот метров. «Красные» уверенно набрали скорость и устремились в сторону вражеского логова…
***</p>
А что же сами бандиты?
Пожалуй, это был один случай на миллион, когда они позволили себе нарушить строжайшую конспирацию. Террористы обеих шаек собрались на командном пункте «Чёрной Руки». В главном зале оного накрыли длиннющий стол на пятьдесят персон, плотно заставленный всевозможными яствами и напитками. За одним столом бок о бок веселились командиры и рядовой состав. В левой части зала боевики устроили небольшую концертную программу: некий «служитель» — линейный пехотинец ЧР — исполнял свадебную песню на хорватском языке. Отыграв свой номер, он передал гитару повстанцу ГОА, который запел другую песню, уже по-боснийски; он до того яростно терзал инструмент, что порвал первую струну, но это ничуть его не смутило. Следом за ним выступали двое «служителей», которые по просьбе публики заиграли тяжёлый рок. Во всём этом было что-то пародийное и даже шизофреническое, недоступное пониманию простого человека.
Виновник торжества — «ассасин» Горан Кокич, он же «Лесник» — занимал центральное кресло на амвоне зала. По правую сторону от него сидела новоиспечённая супруга главаря; вся её внешность полностью отражала её внутреннее содержание, не говоря о том, что она отвергла белое платье в пользу прусского мундира с тёмно-красными нашивками ЧР. Нормальные люди спросили бы: где и зачем «Лесник» подобрал такую страхолюдину? Что единомышленники — само собой разумеется. Может быть, Кокич был непопулярен у слабого пола и поэтому ухватился за первую «давшую»?
Но «красных» интересовала не благоверная местного главгада, а он сам и его ближайшие соратники, чьи руки были черны от невинной крови югославов.
Что это за зверь такой — Горан Кокич? Это — жестокий маньяк и убийца, потомственный усташ, чей отец в годы Второй мировой участвовал в этнических чистках сербов и евреев. После освобождения Югославии от фашистов Кокич-отец сбежал от справедливого возмездия и укрылся в Испании; там же и родился его сын, который в сию секунду праздновал счастливое событие. Возвратившись в начале 90-х на историческую родину, Горан первым делом примкнул к одной из ячеек «Чёрной Руки», деятельность которой с его приходом обрела националистический характер. Он с гордостью носил отцовский сербосек<span class="footnote" id="fn_30462960_2"></span> в качестве талисмана, хотя не использовал его по прямому назначению, предпочитая современные орудия убийства. Его излюбленным оружием являлась пневматическая снайперка, заряженная иглами с летучими токсинами; поражённая такими снарядами цель взрывалась, разбрасывая собственные останки на десятки метров вокруг. Подобного рода оружием оснащались только лучшие из лучших ассасинов ЧР, а «Лесник» был одним из таких.
А кто это в форме «аптекаря» сидит по левую руку от вожака? Это — Домагой Пернар, он же «Парацельс»; тоже патологический вампир и тоже со «славной» родословной. Три года югославская милиция искала этого душегуба, травившего наркотиками родной Сплит. В начале войны Пернар, уже будучи культистом, наладил торговлю запрещёнными веществами с ГОА, благодаря чему дела ЧР в Боснии резко пошли в гору. Он всемерно оказывал незримую поддержку Союзникам, отравляя целые гарнизоны югославов, за что Кокич и сделал его своим приближенным.
Левее «Парацельса» сидел и уплетал гуляш «ассасин» Дьёрдь Керекеш, венгр из Нови-Сада. Этот тоже был в контрах с правящим режимом, но главным образом на религиозной почве. Ревностный католик, он не нашёл другого способа заявить о своей вере, кроме как прибиться к кучке воинствующих радикалов. В новом качестве Керекеш неплохо проявил себя против «красных» в Сербии и Хорватии, чем и обратил на себя внимание «Лесника».
А кто этот струнодёр боснийского происхождения? Это — Исмет Хайдаревич, командир взвода повстанцев. В его послужном списке — теракты в Баня-Луке и Яйце, десятки унесённых жизней боснийских сербов. Хайдаревич отличался не только абсолютным презрением к жизни — как к чужой, так и к своей, но и показной личной преданностью своему лидеру, за что и был «пожалован» трофейным советским автоматом.
Напротив него сидел другой авторитет «Трёх звёзд» — Резарт Бериша, албанец из Приштины. Он командовал элитным автовзводом ГОА; на своей техничке он исколесил пол-Югославии, пока не вошёл в пул избранных «Лесника». Пожалуй, наиболее знаменитая выходка Бериши — это взлом приштинского радиоэфира в прошлом ноябре. Будучи заядлым радиолюбителем, этот негодяй ворвался в эфир и подбил мусульманское население города на грандиозный погром. Воодушевлённые зажигательной речью, албанцы устроили хаос на улицах столицы Косова. Аналогичным образом Бериша куролесил в македонском Охриде, где глаголом жёг сердца местных албанской и турецкой диаспор. Но основной пласт его бурной деятельности составляли, конечно же, вооружённые рейды на населённые пункты и военные объекты в «православных» республиках СФРЮ, которые не прошли незамеченными мимо главаря банды.
Вот эта гоп-компания и задавала тон всей работе «Трёх Звёзд». Их-то и ненавидела и желала скорейшей смерти вся Югославия…
***</p>
Тем временем всё неумолимей приближался час расплаты.
«Голиафы» распахнули отсеки прямо перед входом на периметр. Советские лайки перегрызли немногочисленных охранников и с грозным лаем ринулись на периметр, а следом за ними «зашли на огонёк» пехотинцы во главе с капитаном Чегодаевым.
— Вот это они разжились! — произнёс командир, глядя на припаркованную технику боевиков. — Да ещё и на том узком клочке земли! Пашка, подорвёшь пару-тройку тачек?
Взрывотехник быстро заложил взрывчатку под ближайшие машины. Некоторые экипажи неприятеля не покинули свои посты: неприятель всё же позаботился о безопасности торжества, хотя это вряд ли бы помогло ему. Увидев русских на периметре, они живо расселись по машинам и дали по газам.
— Евсеев, дымовую! — скомандовал Чегодаев.
Когда сизая едкая пелена заслонила обзор врагу, он сказал:
— Ребята, наша цель — храм! Все туда! А ты, Пашка, ищи кратчайший путь до моста.
Солдаты и их четвероногие друзья большой толпой ворвались в помещение. Присяжнюк остался на дворе и побежал в сторону моста.
Степень шока, обуявшего всех присутствующих, не поддавалась никакому словесному описанию. Боевики на мгновение замерли и уставились на толпу бесшабашных русских. Исмет Хайдаревич, в тот момент увлечённо колотивший по струнам гитары, выронил инструмент на пол и выпучил глаза. При нём не было никакого оружия, что предрешало его бесславный конец.
Гренадёр Эдуард Агузаров первым выстрелил по сборищу. Шикарно сервированный стол разлетелся в клочья, по всему залу оказались разбросаны обломки деревянной мебели и осколки стекла, сочнейшие чевапчичи размазались в лепёху, а спиртные напитки ярко раскрасили всю скатерть, растекшись из разбитых ёмкостей. Троих гостей попросту развезло по бетонному полу без возможности опознания, двое были тяжело ранены. Вслед за фугасом в сторону полетели «зажигалки» призывников.
Спустя долю секунды зал наполнился ароматом мясного порошка — это сдетонировали мешочки на ошейниках лаек. И теперь собаки, одуревшие от резкого запаха, не давали не единого шанса на спасение.
Охреневшие от такого поворота событий боевики помчались наружу через чёрный ход. Призывники стреляли им вдогонку, но те оказывались быстрее. Впрочем, часть из них оказалась при оружии в этот роковой для них момент и не струсила перед лицом русских. Среди этих «храбрецов» был сам «Лесник» — он не расставался с пневматикой даже во время торжества.
— Bježi!<span class="footnote" id="fn_30462960_3"></span> — крикнул он своей возлюбленной, но та отказалась покидать его и встретила русских наведённым стволом.
Завязалась ожесточённая перестрелка. К счастью, «красные» не понесли людских потерь: лайки отвлекли внимание врага на себя, чем сохранили жизнь пехоте.
Кокич яростно отстреливался от взбесившихся собак, но был загрызен ими до неузнаваемости. Его супруга тоже являла чудеса храбрости; однажды она бросила галлюциногенной гранатой в самую гущу солдат, отчего и русские пришли в замешательство. Стрелок Женя Матушкин, которому не посчастливилось вдохнуть газа, впал в ярость и стал бестолково палить во все стороны. Капитану Чегодаеву стоило больших нервов сохранить отряд в целости и не допустить кровопролития. Он повалил Матушкина на спину и крепко пригвоздил его коленом к полу.
— Женька, дурак ты этакой, окстись! Тут свои! — орал он прямо в лицо призывнику.
Затем он один на один сразился с женой Кокича. Матушкин, к тому времени пришедший в себя, помог ему добить эту мегеру.
— Спасибо, Женька! И спасибо, что не выжил из ума, — поблагодарил капитан.
— Вот это вштырило меня! — сказал призывник, тяжело кашляя от едкого газа. — Как же теперь забыть всё это?
Дьёрдь Керекеш стал следующим, кто понёс заслуженное наказание. Собаки в буквальном смысле выгрызли ему горло до такой степени, что голова его заболталась на шее, как на тонкой нитке, когда он рухнул на пол.
Убедившись, что в зале никого живого нет, «красные» вышли на улицу и пустились вдогонку за трусами.
— Товарищ капитан, я на месте, — внезапно раздался голос Присяжнюка. — Я угнал техничку ГОА и так добрался до моста. Мины уже ждут своих жертв.
На периметре дали встречный бой оставшиеся в живых боевики. Гренадёр Агузаров отличился и здесь: он с первого выстрела вынес танк «Скорпион», а затем и элитную техничку. Его товарищ Андрей Евсеев подбил багги культистов, но «поймал» грудью ответный стеклянный снаряд; нижняя часть лица истекла кровью от острых осколков.
— Присяжнюк, трусы ещё не бегут? — спросил Чегодаев по рации взрывотехника.
— Они подбираются всё ближе, — ответил голос на том конце. — Во, во, первые пошли!
— Всё, запускай!
Присяжнюк надавил со всей силы на рычаг и опустил пролёты моста вниз. Его взору открылась замечательнейшая картина: технички и багги заскользили по опускающимся пролётам и подобно камням попадали в реку. Прямо в воздухе взорвались те машины, которые нарвались на мины-липучки. Многим пешим боевикам также не повезло: в сумеречном полумраке они бестолково цеплялись пальцами за железные листы моста, но под грузом снаряжения срывались в воды Дрины и тонули там. Присяжнюк насмешливо махал им рукой из будки.
— Товарищ капитан, история повторилась во всей красе, — резюмировал он произошедшее.
— А как же иначе-то? — ответил Чегодаев. — Чёрт, остались некоторые выжившие, но мы с ними разберёмся…
Короткая перестрелка завершилась в пользу «красных». Деморализованные бандиты не стали даже сдаваться в плен, да и русские не собирались их щадить.
— Ну всё, теперь Югославия может спать спокойно, — сказал капитан. — Ура, товарищи!
Навстречу ликующим вышел взрывотехник Присяжнюк.
— Виноват, товарищ капитан, но что делать с командными пунктами?
— Наш инженер захватит их. Будет лучше, если первым делом мы сохраним для потомков все данные о преступлениях бандитов. А сровнять этот гадюшник с землёй мы ещё успеем…
***</p>
Один решающий удар по «Трём звёздам» расколол порочный союз «Чёрной Руки» и ГОА в Югославии и серьёзно обескровил террористов.
Заодно воспрянули духом части Югославской народной армии и советские подразделения. Под их ударами локальные бандформирования, лишившиеся поддержки из Зворника, стали постепенно складывать оружие. К январю 1995 года «красные» нейтрализовали крупнейшие ячейки ЧР в Нови-Саде, Мариборе, Риеке и Дубровнике, а исламисты ГОА были разгромлены наголову в Приштине, Призрене и Охриде.
Самым важным последствием операции под Зворником стало установление мира в Боснии и Герцеговине — одной из самых уязвимых точек СФРЮ. «Красным» удалось разобщить антисербски настроенных радикалов и нанести им ряд чувствительных поражений. В этом случае сказался советский опыт борьбы с терроризмом: югославы не брали в плен боевиков, не вели никаких переговоров и применяли все доступные средства для подавления бандитских гнёзд, вплоть до ковровых бомбардировок.
Разумеется, всё это не означало абсолютную победу над сепаратистами в союзных республиках. Но самое главное, что народы Югославии сильнее сплотились перед их общим врагом — религиозным терроризмом, какие бы обличия он ни принимал, какие бы лозунги он ни провозглашал…